Оставил Род мир сотворенный на Сварога. Ибо знал, что пока силы его хватает держать в руках молот, ничего худого случится не может. А сам покинул землю, ведь вселенная велика, и сидеть на одном месте творцу всего сущего не пристало. Сварог же прислонился к белу-камню Алатырю и забылся крепким божественным сном.
Люд же множился, складывались селения. Появились землепашцы и ремесленники, охотники и кузнецы, рукодельницы и знахарки-повитухи.
Дело не спорилось. То посевы засухой убьёт, то мужика медведь задерет, то баба в родах измучается. Каждый день борьба да страдания.
Народился в одном селе малец белокурый, назвали Белозер. Мать ткачиха-мастерица, отец кузнец-силач, нарадоваться не могли дитятке. Вот только рос он хворым да чахлым. По дому помочь не мог, одни забавы: по лесам бегать, в поле травы рвать да на речке рыбу удить.
Пришел очередной год неурожайный. Тяжело матери с отцом, да делать нечего, пришлось мальца на плот усадить да по реченьке пустить. Лучше так, чем голодная смерть холодной зимой.
На этом бы и рассказ кончить, да судьба иначе решила. Прошёл плот по всей реченьке, по морюшку и прибило к острову, на котором спал божественным сном Сварог.
Белозер сошёл на берег, испугался, уткнулся мокрым носом в Бога и взмолился:
— Пощади, тятенька, не убивай, смилуйся!
Открыл веки оставленник Рода, уставился на мальца:
— Ты кто таков?
— Я Белозер, сын кузнеца.
— Здесь как оказался?
— В селении нашем урожай засох. Репы нет. Охотников звери искалечили да загрызли. Мяса и шкур, тоже, нет. Помочь некому. Вот родичи и пустили меня по реке-матушке, чтобы случай решил: жить мне, али нет.
Призадумался великий. Не для того его здесь оставили, чтобы жители страдали и гибли без посмертия. Вернётся Род, как ответ пред ним держать?
— Слышко, малец, горе ваше и не горе вовсе. Будут вам и помощники, и защитники. А ты по свету пойдешь и расскажешь о них людям. — сказал так и ударил молотом по белу-камню Алатырю.
Отлетела искра, за ней вторая. Так бил и бил творец, пока весь остров не заполнился Богами и ратичами.
Смотрел малец во все глаза и дивился, как же это можно из искры родится? Неужели и он, сы кузнеца, так же на свет появился?
Опустил молот Сварог и к мальцу наклонился, сказал тихонечко:
— Плыви к своим, расскажи, что есть теперь у людей и заступники, и помощники. Пусть в любви живут да в мире, тогда счастье их ждет и покой. Пусть со землицы берут вдоволь, но без излишка. Пусть охотятся для пропитания и одежды тёплых, но не более. Пусть предков чтят и благодарят молодых Богов. Понял?
— Понял тятенька, понял. Только как добраться мне до дома?
— Толкну плот, до самого берега долетит, а там пешком. Всем и каждому слово мое передай: Мир — он для всех! И избранных в нем нет! — закончил говорить, посадил мальца и оттолкнул от берега.
Заскользило по волнам нехитрое суденышко, а Белозер все думал: "Хорошо теперь заживем, только как это избранных нет? А я?! Я же и есть избранный! Первобога видел, рождение Богов видел, вот жизнь теперь начнется!"
Чем дольше думал, тем темнее становился. Как к берегу причалил, одна только прядь белесой осталась, словно искра Сварогова молота в волосах светилась — напоминание о наказе добром и острове чудесном.
Так и пошел малый от самого берега моря, через леса и поля, по всем селениям. Рассказывал о великом чуде и Богов новых представлял:
— Вот, люд честной, Бог Велес — первый помощник в земледелии и скотоводстве. Коль нуждаетесь в нем — принесите в дар колосьев.
Несли, последнее отдавали, ибо сил терпеть нужду больше не было. Сыскались усомнившиеся:
— Вот уйдёшь ты, Белозер, с хлебом нашим, как тогда упростить Бога о милости?
— Эх, темные вы, сказ не дослушали. Надо капище создати — на стволе лик вырезать. Как уйду, все дары к нему несите.
В другом селении почитай одни бабы остались, многие с пузом. Мужиков волки по осени загрызли да покалечили. Тяжкий год был. Вот и представил им Белозер Макош — Богиню рукоделия и рожениц. Научил,
чтобы дело спорилось и роды легко проходили. Иначе вымрет село. Только вот хозяюшку-богиню задобрить надо платьем самотканым да расшитым. Побежали бабы по домам. Тащут у кого что есть самое лучшее. Выбрал малый волхв одежды белые, да наказ дал, как и впредь Макош радовать. С тем и ушел.
Укрепилась в его душе мысль: "Вон каков я стал: и сыт, и одет! А дома кто? Так, хворый! Не пойду к своим, пусть пропадом пропадают!" Как подумал, так последняя прядь почернела, только кончик белым остался. И стали величать его Чернозер, поскольку светлого ничего не осталось в душе его.
Земля большая, поля широкие, Богов много, а богатств у волхва еще больше. Каждый ему рад, в каждом селе дары. Совсем всесильным себя почувствовал.
Шел он ночью зимней, самой длинной в году, по лесу. А на встречу старец:
— Чего, молодец, позабыл в краях здешних в это час недобрый?
— У меня все часы добрые! — похвастался малый — А ты иди, куда шел!
— Ух какой, не боишься?
— Мне бояться нечего, со мной Боги!
— Все так, все так. Только забыл ты, видимо, наказ Сварога о любви и почитании. Так и быть, встречай судьбу свою. — сказал так старик, и закружило, завьюжело и морозом стукнуло.
Очнулся Чернозер у моста. На нем девушка стоит чернявая, как он сам. Смотрит игриво с прищуром, улыбается.
— Ну здравствуй, вестник Богов. Вот и свиделись.
— Кто ты, девица?
— Я Мара, хозяйка того берега. Вот не знаю: пускать тебя али нет?
— А что там, за мостом?
— Родители твои и соплеменники. В сытости-радости живут, раз в год к своим бегают. Ни горя, ни зла не знают.
— Пусти к ним, истосковался я.
— Не могу, не по правилам. Это ты их умертвил. Это ты к ним не пришел. Это ты их позабыл. А теперь и они тебя не признают. Век ходить тебе не живым, ни мёртвым, пока волосы не побелеют. А теперь ступай отселе.
Бросился к мосту Чернозер, только туманом все заволокло. В речку смрадную угодил, весь измазался, но моста не нашёл. Так и ходит по лесам и деревням — не живой, не мёртвый. И нет ему покоя на всем белом свете.