"Я всегда жду наш праздник. День Победы... Жду и боюсь его. Несколько
недель специально собираю белье, чтобы много было белья, и целый день
стираю. Я должна быть чем-то занята, я должна весь день чем-то отвлекаться.
А когда мы встречаемся, нам носовых платков не хватает - вот что такое наши
фронтовые встречи. Море слез...
Я не люблю военных игрушек, детских военных
игрушек. Танки, автоматы... Кто это придумал? Мне переворачивает душу... Я
никогда не покупала и не дарила детям военных игрушек. Ни своим, ни чужим.
Однажды в дом кто-то принес военный самолетик и пластмассовый автомат. Тут
же выбросила на помойку... Немедленно! Потому что человеческая жизнь - это
такой дар... Великий дар! Сам человек не хозяин этому дару...
Знаете, какая в войну была у нас всех мысль? Мы мечтали: "Вот, ребята,
дожить бы... После войны какие это будут счастливые люди! Какая счастливая,
какая красивая наступит жизнь. Люди, которые пережили столько, они будут
друг друга жалеть. Любить. Это будут другие люди". Мы не сомневались в этом.
Ни на капельку.
Моя ты бриллиантовая.... Люди по-прежнему ненавидят друг друга. Опять
убивают. Это самое мне непонятное... И кто это? Мы... Мы это...
Под Сталинградом... Тащу я двух раненых. Одного протащу - оставляю,
потом - другого. И так тяну их по очереди, потому что очень тяжелые раненые,
их нельзя оставлять, у обоих, как это проще объяснить, высоко отбиты ноги,
они истекают кровью. Тут минута дорога, каждая минута. И вдруг, когда я
подальше от боя отползла, меньше стало дыма, вдруг я обнаруживаю, что тащу
одного нашего танкиста и одного немца... Я была в ужасе: там наши гибнут, а
я немца спасаю. Я была в панике... Там, в дыму, не разобралась... Вижу:
человек умирает, человек кричит... А-а-а... Они оба обгоревшие, черные.
Одинаковые. А тут я разглядела: чужой медальон, чужие часы, все чужое. Эта
форма проклятая. И что теперь? Тяну нашего раненого и думаю: "Возвращаться
за немцем или нет?" Я понимала, что если я его оставлю, то он скоро умрет.
От потери крови... И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих...
Это же Сталинград... Самые страшные бои. Самые-самые. Моя ты
бриллиантовая... Не может быть одно сердце для ненависти, а второе - для
любви. У человека оно одно, и я всегда думала о том, как спасти мое сердце.
После войны долго боялась неба, даже поднять голову к небу. Боялась
увидеть вспаханную землю. А по ней уже спокойно ходили грачи. Птицы быстро
забыли войну..."
Из книги Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо"