Я знал эту карту наизусть, выучил её за три дня, но облегчения мне это не приносило. Три раза собирал своих командиров, выкуривали махорки до тошноты, а к единому мнению не приходили, да и как к нему придёшь, если к выполнению поставленной задачи всего одна дорога, в прямом смысле этого слова?! Три дня назад в мой партизанский отряд пришла радиограмма с большой земли. Настойчиво просили провести рейд на небольшую железнодорожную станцию, да не просто сковать врага боем, а ещё сделать это к определённому времени, можно сказать часу. Видимо сильно мешала эта станция, но что-то сделать мы были не в силах. На последнем совещании решили идти напролом, горько было осознавать, что это приведёт к большим потерям!
Без стука и разрешения, в землянку вошёл начальник штаба, устало сел на табурет, положил на стол немецкий плакат, на задней стороне которого было что-то нарисовано.
- Разведка вернулась, всё зарисовали, художник выполнил, да что толку?!
- Зови его сюда!
- Они упали возле первого поста, я еле перевернул одного, чтобы рисунок забрать.
- Сами к ним пойдём!
Мы вышли из землянки, до первого поста метров триста, нужно торопиться, скоро начнёт темнеть. Подошли, и правда лежат, у художника даже глаза закатились, не помер ли? Непривычный к таким переходам человек выполнил своё задание, зарисовал местность предстоящей атаки, мне было его жаль больше других. Он всё время в лагере, листовки карикатурами разрисовывал, их потом в деревнях и сёлах расклеивали, говорили, народ смеялся, пока враг не видел.
- Ребята, все живые?
Услышав мой голос, командир группы поднял голову, попытался встать, но не смог.
- Бегом бежали, боялись опоздать, вы говорили, что всё очень срочно.
- Всё очень срочно, мне бы с художником поговорить, пояснения получить по его рисунку.
- Давайте я, я рядом был, когда он рисовал, смогу объяснить.
Мы перебрались к старшему группы, партизаны, которых с собой привели, укладывали остальных на носилки, не бросать же их в лесу?!
Всего минута понадобилась партизану, чтобы собраться с мыслями, он провёл пальцем по линиям рисунка, как будто вспоминая виденное, кто-то подсветил фонариком.
- Здесь сплошная линия обороны, вот это три дота. Здесь окопы, от одного берега реки до второго, там тоже пулемёты, много солдат. Вот тут они что-то копали, судя по тому, что рядом были лошади в упряжке, притащили пушки, получается, что вот тут и тут их поставят, не меньше двух, это точно.
- Если по воде пойти, на плотах?
- Их берег высокий, в обоих местах, вся река как на ладони.
- Какое расстояние от того места, где вы были до станции?
- Три километра. Они там дамбу прорыли, или взорвали, вот эта сторона вся затоплена, ребята пробовали пройти, выше головы вода, и это только где они были, а что дальше неизвестно!
- Если в лоб наступать, как думаешь?
Партизан посмотрел мне в глаза, я понял ответ, он тоже считал, что это самоубийство. Распорядился всех доставить в лагерь, накормить, если есть смогут.
Очередной совет в моей землянке, снова сизый дым от самокруток и папирос и снова тревожная тишина. Молчали мои командиры, нечего было им сказать хоть, и имелся теперь у нас подробный план обороны станции.
- Пора принимать решение, утром срок выходить.
Обвёл глазами своих боевых товарищей, понимал их молчание, но задача должна была быть выполнена, к сожалению это понимали все, от того принять решение было ещё труднее.
- Даже если мы все свои мины по ним выстрелим, даже если точно попадём, - командир артиллерии отряда говорил задумчиво, с расстановкой, от этого было ещё тягостнее, - не пробить нам брешь, мин мало.
- Здесь у них, значит пушки, тут пулемёты, что для нас страшнее?
- Пулемёты! – сразу два голоса ответили на мой вопрос.
- Если рисовал художник, значит, соблюдал пропорции, как хотите, хоть на носилках, но несите его сюда!
Нести художника не пришлось, он пришёл почти сам, под его правым плечом стоял дюжий разведчик.
- Садись сюда, здесь к свету ближе. Скажи, вот линия окопов, вот ДОТы, так?
- Так.
- Какова длина окопов, где есть пулемёты? Какое расстояние между ДОТами?
Не отвечая словами, художник поставил в промежутках между обозначений целей цифры, под линией окопов тоже вывел число.
- А здесь, чего пулемёты не поставить?
- Тут низко, они не видят пейзаж, тут ДОТы прикрывают.
- Спасибо тебе, возвращайся, помоги товарищу, - я обратился к разведчику, тот кивнул и чуть ли не взвалил на себя художника.
- Вот какая идея у меня, слушайте.
Совещание закончилось за полночь, все устало разошлись, отдыхать осталось всего ничего. Утром прибежал партизанский доктор, сообщил, что в его владениях бунт, пришлось идти, разбираться. Причина недовольства раненых партизан была проста, все хотели идти на это задание, но многие просто физически не могли, даже предлагали их донести до места, а там огнём прикроют, пришлось отказать. Мне был приятен порыв моих товарищей, пришлось некоторым уступить, даже с перебинтованным глазом партизану отказать не смог, собирались и двое с ранениями рук, две руки на двоих.
В намеченное время вышли к цели, послал вперёд разведчиков, которые здесь были, они должны были осмотреться, не изменилось ли чего, всё ли на своих местах? Вернулись, доложили, что все так, как они видели, волнения среди немцев нет, вероятно, нас не ждут. Действуя по намеченному ночью плану, отряды стали расходиться, занимать позиции. Особо тяжело пришлось нашим миномётчикам, их тяжеленные бандуры нужно было доставить на определённое место и при этом скрытно, от них сегодня много зависело! Оставив при себе взвод разведки, на что разведчики сильно обиделись, и начальника штаба, стали ждать. Сложность задачи заключалась во времени, начни мы раньше, где гарантия, что удержим станцию, пока другие будут уничтожать коммуникации, начни позже – а если не успеем?! Устроились на небольшом выступе леса, скрытые кустами, обзор во все стороны. Предусмотрительно немцы дамбу разрушили, мы бы могли обойти их позиции, а так только один путь, опасный, очень опасный. Дождался назначенного времени, начинать артиллеристам, они начали вовремя, были точные попадания, разрывы в траншеях, молодцы ребята, не зря считали всё до метра. Среди немцев почти началась паника, сначала забегав, сориентировались, попрятались, я даже чувствовал их готовность к бою, но это был только первый акт, а сейчас будет второй. Снова наши миномёты кидали мины, был приказ, использовать всё что есть.
Было видно, что два ДОТа из трёх разрушены, линия окопов серьёзно повреждена, а как там с пулемётчиками, уничтожены или спрятались? Отдал команду начинать, начальник штаба выстрелил из ракетницы, партизаны пошли в атаку, сначала молча, пригнувшись, бежали, потом во весь рост с криком «Ура» и отборным русским матом, ругал я их всегда за это, незачем так делать. Бегущих по полю прикрывали своим огнём раненые, заметил, что те, двое, по руке на каждого, бегут в общей цепи наступающих, ели сдержался от крепкого слова! Немцы встретили хоть и дружным огнём, но почти без пулемётов, удалась затея, снова молодцы артиллеристы! Не успел я порадоваться успеху, раздались знакомые нам партизанам до боли звуки, по наступающим открыли огонь немецкие миномёты, а нам и ответить нечем, мин больше нет, да и не знали мы про них! С правого фланга били, из немецкого тыла, как их взять?! Наступающие партизаны залегли, лишь бы отступать не начали, только бы на месте остались, страшно это под минами лежать!
- Там машет кто-то!
Я повернулся к начальнику штаба, он смотрел в бинокль в сторону разлива воды.
- Кикиморы тебе машут белым флагом, сдаются!
Я вдавил пальцы в землю, еловые иголки впились под ногти, но боли не было.
- Красным машут, чёрт меня возьми, это пионерский галстук!
Выхватил у него бинокль, забыл даже, что свой на шее висит, точно, кто-то махал пионерским галстуком привязным к палке, метров сто, может чуть больше от нас.
- Коля, - посмотрел на молодого, шустрого разведчика, - бегом туда, узнай кто там!
Коля выскочил из леса, пригибаясь, кинулся к такому знакомому всем лоскутку красной материи. Через пять минут он уже бежал обратно, немцы казалось, его не видели захваченные боем.
- Там две девочки, обе с галстуками, говорят, что могут вывести нас немцам в тыл!
- Вот уж точно – чёрт меня возьми, - я повторил слова начальника штаба, - бегом, за мной!
Пока бежали, несколько пуль пролетело рядом с нами, заметили гады, но они уверены, что по воде мы не пройдём.
В низине сидели две девочки в платьях, лет по тринадцать больше не дашь, на шеях пионерские галстуки, лица испуганные.
- Вы как здесь?!
- Бабка Марья послала, она ведунья местная, она ещё вчера знала, что вы придёте, просила нас показать как пройти.
- По воде что ли?
- Там плотина есть, её мужчины строили. По большой воде сюда рыба заходила, а когда вода падала, плотину закрывали, колхоз рыбу заготавливал, три деревни питались.
- Широкая?
- Вот, - одна из девочек развела руки, выходило почти метр.
- Коля, давай к артиллеристам, двоих, одного, хоть половину, но веди сюда, от тебя сейчас всё зависит!
В голове зрел новый план, им нужно было воспользоваться, я был просто обязан его выполнить! Не зря Колю называли шустрым парнем, быстро вернулся, привёл бывшего солдата Красной армии, до партизан он воевал при минометах, оказалось, что остальные пошли в атаку, когда расстреляли все мины. Где гуськом, где на карачках двинулись за девочками, оставил начальника штаба и одного бойца наблюдать за боем. Добрались до воды:
- Покажите, как идти, сами здесь оставайтесь.
- Так не получится, нам двоим идти надо, иначе не пройдёте, потоните. Одна из девочек вошла в воду, глубина увеличивалась, я уже было стал сомневаться, но девочка шла уверено, вода доходила ей до груди, вторая пошла следом, потом я, остальные за мной. Дойдя до места известного только первой девочке, она остановилась, повернулась к нам лицом и указала в сторону, на сухую сосну:
- Я здесь останусь, а Мила дальше поведёт.
Я не стал спорить, пошёл за второй девочкой. Этот манёвр был оправдан, плотина здесь делала резкий поворот, незнающий человек оступившись, оказался бы в воде. Через десять минут мы были на суши, девочки дрожали, их губы были синие, сняв с себя верхнюю одежду и с силой её выжав, набросили на малышек.
- Дальше куда?
- Здесь поднимитесь, всё видно будет.
Я видел, с каким трудом давались слова девочке, хоть и август, но вода холодная.
Поднявшись на бугор, я увидел под собой позицию немецких миномётчиков. Штук десять зловещих труб смотрело в небо в направлении наступавших ранее партизан, немцы знали, что находятся в безопасности, многие были без кителей, действовали быстро и сноровисто. Я ничего не приказывал, перевесив автомат из-за спины на живот, побежал на врага, слышал за спиной топот сапог своих товарищей. Вероятно, гром среди ясного неба был для врага, более ожидаем, чем наше появление, поздно они нас заметили, ни многие смогли взяться за оружие. Мы стреляли, били, снова стреляли, оставшиеся в живых немцы бросились убегать. Артиллерист уже бегал между миномётами, наводил их, вот тут-то мы им всё припомнили, благо боеприпасов было в избытке! В пылу, азарте, злости, я чуть не закинул в ствол миномёта две мины подряд, вовремя остановился. Где-то вдалеке раздались крики, разобрать, что кричат, было трудно, уши заложило, но партизан, что вёл наблюдение, стал нам махать руками, показывая сигнал прекратить стрельбу. Только сейчас я понял, что те самые пушки несколько раз по нам выстрелили, перед миномётной позицией ещё дымились воронки. Подобравшись к наблюдателю, увидел, как партизаны смяли оборону ошарашенных фашистов, лишь вовремя отступившие враги отстреливались, но моих людей было уже не остановить. Через полчаса на станции гремели взрывы, чёрные грибы дыма взмывали в небо, редкая стрельба доносилась до наших ушей, партизаны делали свою работу. Хотел вернуться к девочкам, как заметил их на возвышенности, одна лежала, вторая сидела возле неё, плакала. Голубые глаза маленькой девочки, только сейчас заметил их цвет, смотрели в небо, пионерский галстук стал ещё ярче от крови.
- Мы только посмотреть хотели, а тут…! – всхлипывая и утирая слезы, маленький человечек хотел что-то сказать, но не мог.
Из дыма вышла женщина во всём чёрном, девочка бросилась к ней, обняла её за талию.
- Погибла вторая, - я с удивлением рассматривал пришедшую женщину.
- Я знаю, дай человека тело унести.
Я повернулся к партизанам, вызвался Коля, подняв тело маленького героя, понёс в сторону первых домов.
- Живой останешься, две дочери у тебя будет, - женщина пошла за уходящим Николаем и девочкой.
Глядя на своих мирно спящих дочек близнецов, я вспоминал тот бой за станцию, ту женщину ведунью. Отправляя девочек нам на помощь, она знала, что одна погибнет, наверняка знала. Когда Красная Армия освободила посёлок возле той станции, я разыскал и бабушку и другую девочку, узнал имена малышек, теперь моих дочерей зовут так же.