Жил да был когда-то (если точнее, в 1794-1850) на свете англичанин Уильям Дарби Бринд. Честно говоря, понятия не имею, как он выглядел (если когда-то его портрет и существовал, что крайне сомнительно, то не сохранился). Но из событий, о которых пойдёт речь ниже, можно предположить, что выглядел он неплохо.
Были случаи, когда война начиналась из-за одного-единственного человека. Легендарная Троянская война, если опираться на романтическую версию, началась из-за женщины. А вот из-за благосклонности Уильяма Дарби Бринда началась вполне реальная Девичья война.
У.Д. Бринд, родившийся в Западном Мидленде, с ранних лет был моряком. Уже к 25 годам он стал капитаном, причём не торгового судна, а китобойного (что в начале 19 века подразумевало наличие ряда качеств на уровне выше среднего). В 1819-1843 году он совершил семь экспедиций за китовым жиром в воды Тихого океана. Не стоит удивляться столь малому числу: каждая экспедиция продолжалась от выхода из английских портов до возвращения в Британию два, а то и три года. Известно, что капитан Бринд пользовался высокой репутацией как моряк, а его именем одно время назывались один из островов Гилберта (ныне Кирибати) и скала в архипелаге Кермадек. В промежутках между выходами на китобойный промысел, экипажи Бринда отдыхали, в основном, в британских поселениях на берегах Австралии и Новой Зеландии.
На севере, извините за тавтологию, Северного острова Новой Зеландии, в заливе Островов, есть небольшой городок Рассел (или, на языке маори, Корорарека). Он был первым (и до 1840 года крупнейшим) британским поселением в Новой Зеландии, которая, впрочем, официально ещё не колонизировалась. Поэтому европейское население Рассела состояло из: нескольких миссионеров во главе с Сэмюэлом Марсденом, некоторого числа торговцев и содержателей таверн и трактиров и двух-трёх сотен сменявших друг друга китобоев и охотников на тюленей.
Местное население представляли маори из племени ("иви") нгапухи. В современной терминологии Рассел можно было бы назвать центром рекреационного туризма - проще говоря, озверевшие от тяжёлых плаваний моряки пили, играли в азартные игры и предавались непотребствам с доступной женской частью коренного населения. Если опираться на преподобного С. Марсдена, это сильно напоминало вахтовиков на отдыхе, с поправкой на полное отсутствие органов власти, полиции и судов в радиусе примерно двух тысяч километров (т.е. ближе, чем в Сиднее). Кроме того, в городке активно шла торговля между белыми и маори: европейцы поставляли оружие, порох, алкоголь и табак, маори - древесину для ремонта судов и провизию. Многие аборигены уже приняли христианство, а, так как британцы на тот момент ещё не претендовали на земли маори, отношения между сторонами были вполне нормальными.
Здесь надо сказать несколько слов о новозеландских маори. Во-первых, как и у многих других полинезийских народов, женщины маори пользовались весьма широкой свободой личной жизни, и на связи девушек с европейцами соплеменники смотрели сквозь пальцы. Во-вторых, племена маори не были едины, а делились на общины - "хапи", которые могли и враждовать друг с другом. В-третьих, и это очень важно, у маори было огнестрельное оружие, что заметно выделяло их из рядов "дикарей", с которыми воевали в ту эпоху англичане...
Whatever happens, we have got
The Maxim gun, and they have not.
Х. Беллок.
За полвека общения с европейцами маори переняли у них не только христианство. Они заимствовали некоторые сельскохозяйственные культуры (прежде всего, картофель), обработку железа (к 1830 году у маори, прежде вообще не знавших металлов, появляются первые кузнецы), и массу военных приёмов и придумок. Новозеландцы активно закупали огнестрельное оружие, научились строить земляные укрепления и откапывать траншеи в полный рост, и даже освоили линейную тактику. Мало того, они ещё и творчески адаптировали всё это, придумав, например, несколько способов ускорения заряжания в бою. А линейный строй маори, не стремящийся к чеканности шага и безупречности построения, вместо этого в ряде сражений выстраивался в два эшелона: богатые воины, имевшие по 2-3 ружья, в первых линиях, а во втором эшелоне - их жёны, которые перезаряжали ружья и добивали раненых врагов... При этом массовое использование огнестрельного оружия (счёт ружьям в каждом племени шёл уже на сотни, а то и тысячи) не умаляло отличной индивидуальной подготовки воинов-маори, к которым с нескрываемым уважением будут относиться и британские солдаты... Правда, освоение огнестрела привело к череде кровопролитных "мушкетных войн" между самими аборигенами в 1807-1845 годах. Они велись за земли и рабов, а привели в итоге к огромным людским потерям и ослаблению всего народа перед лицом будущего английского завоевания...
...В общем, к 1830 году британцы и маори в районе залива Островов относились друг к другу с заслуженным уважением, а капитан Бринд был одним из тех, кто предвосхитил принцип хиппи "Make love, not war". В 1823 году он стал жить с неизвестной по имени дочерью Пумаре I, вождя общины Ману из племени нгапухи. Через два года после смерти Пумаре I (1826 год) Бринд начал жить с некой Моэвакой, дочерью Ревы, вождя другой общины нгапухи, Таваке (забегая вперёд, эти отношения продолжались больше десяти лет). Однако параллельно он имел отношения с дочерями нового вождя Ману Кивикиви (тоже неизвестной по имени) и крупного военного вождя племени нгапухи Хонги Хики, Пехой.
Самое интересное, что ни одна из благородных девиц, как и их родственники, не выражала претензий к самому Уильяму Бринду. Всё происходило совершенно добровольно, и обычаям маори не противоречило. Однако ревность никуда не делась...
В конце февраля 1830 года (в Южном полушарии это тёплый сезон) дамы из знатных маорийских семей вместе купались на пляже Корорарека. Там между ними и возник словесный конфликт "на почве личной неприязни". Дочь Кивикиви с одной стороны и Моэвака вместе с Пехой с другой начали выяснять, кого капитан Бринд любит больше. Не стану предполагать (хотя мог бы!), какие слова там звучали, но, в общем, перепалка быстро переросла в рукоприкладство с хватанием за волосы, царапанием лиц и попыткой притопить соперницу в воде. Подключились и родственницы с обеих сторон, и в какой-то момент жена Кивикиви Урумихия прокляла Пеху и Моэваку.
К проклятиям маори относились серьёзно. Поэтому, когда девушки, изрядно ощипанные, но не побеждённые, вернулись домой, на их защиту встали соплеменники. Зять уже покойного Хонги Хики Уруроа, один из вождей общины Фангароа, встал на защиту свояченицы и призвал своих воинов в качестве мести разграбить поля батата, принадлежавшие Ману. К начавшемуся 5 марта 1830 года набегу присоединились воины не только Фангароа и Таваке, но и члены общин Рахири, Рехия и других хапи, живших севернее Корорареки. Ману же поддержали некоторые южные хапи племени нгапухи. Примечательно, что участие кланов в этом чисто внутриплеменном конфликте определялось не какими-то старыми конфликтами или экономическими интересами (насколько к таковым можно отнести грабёж), а исключительно родственными связями и принятым среди маори принципом обязательной взаимопомощи между родственниками.
Узнав о грозящей войне и начавшемся набеге, христианские миссионеры приложили огромные усилия, чтобы усадить стороны за стол переговоров. Они попытались убедить вождей, что разорение полей батата было достаточной местью за проклятие, и кровопролития между соплеменниками следовало бы избежать. В это время войска северных и южных общин нгапухи стояли друг напротив друга.
Многие вожди с обеих сторон склонялись решить дело миром. Однако рано утром 6 марта выстрелом из ружья со стороны "южан" (вероятнее всего, случайным) была легко ранена одна из женщин Фангароа. Воины северных общин поднялись, чтобы отплатить за кровь. Умеренные вожди попытались встать между враждующими и не допустить схватки, но один из них, Хенги, был убит. После этого развернулось кровопролитное первое сражение Девичьей войны, в котором участвовало с обоих сторон около 1400 маори. Не менее ста из них погибло, ещё больше получило серьёзные ранения. Сражение переросло в серию стычек, одновременно начались поджоги туземных хижин в Корорареке.
Только 7 марта миссионерам Генри и Уильяму Вильямсам и срочно прибывшему Марсдену удалось постепенно убедить новозеландцев опустить оружие. В течение следующего месяца велись переговоры, по итогам которых в порядке компенсации за кровь погибших южные нгапухи передавали северянам Корорареку, и обе стороны отказывались от мести.
По иронии судьбы, самого объекта девичьих страстей в это время вообще не было в Новой Зеландии. Уильям Дарби Бринд на своей шхуне "Касл Касл" во время конфликта был в море и вернулся только через месяц. Миссионеры пытались обвинить его в начале войны и в распутстве, но не слишком убедительно. Хотя в 1835 году он женился в Англии, его отношения с Моэвакой продолжались ещё некоторое время, и от них родилась дочь. Сам Бринд продолжал пользоваться уважением и европейцев, и местных жителей, затем став землевладельцем. Здесь, правда, он не преуспел, к концу жизни заложив свою землю и переехав в Окленд.
А Девичья война тем временем продолжилась в несколько ином составе. Дело в том, что по традициям маори смерть великого вождя, каким был погибший Хенги, требовала не просто отмщения, но отмщения в ходе ритуального военного похода - муру. Особую пикантность событиям придавала другая традиция: муру должен был проводиться не против того племени, в войне с которым погиб вождь, а против совершенно постороннего. Месть за отца взяли на себя сыновья Хенги, носившие звучные имена - Манго и Какаха (sic!). В поход против соседей они отправились в январе-июле 1832 года, имея даже несколько купленных по случаю пушек, в сопровождении миссионера Генри Уильямса, который не питал иллюзий, что сумеет убедить маори отказаться от войны, но пытался проповедовать христианство и вёл дневник.
Ему удалось добиться определённого успеха: по воскресеньям нгапухи не воевали. Это, впрочем, не помешало им в остальное время вдоволь пограбить Таурангу и острова Меркьюри, после чего с чувством выполненного долга вернуться домой. А там, на севере, в 1833 и 1837 году вспыхивали новые стычки между северными и южными общинами - теперь уже по поводу точных границ передаваемой территории... Даже после того, как миссионерам удалось и здесь уговорить обе стороны, напряжённость между хапи сохранялась ещё несколько лет, пока начавшаяся британская колонизация не отодвинула племенные раздоры на второй план...
Европейцы в ходе Девичьей войны не пострадали совершенно. Однако самые неприятные последствия она имела, пожалуй, для городка Рассел. К 1840 году он был самым большим во всей Новой Зеландии, а договор Вайтанги, в соответствии с которым провозглашался британский суверенитет над Новой Зеландией, был подписан 6 февраля 1840 года всего в нескольких километрах от Рассела. Логично было предположить, что этот населённый пункт и станет столицей новой колонии. Однако репутация Рассела как места без закона и порядка, где белые открыто заводят гаремы из туземок, а маори режут друг друга и разоряют дома и посевы, привела к тому, что губернатор Уильям Гобсон (которому Г. Уильямс, переводивший, кстати, текст договора с английского на язык маори, немало напел о местных нравах) приказал основать новый город - Окленд, значительно южнее. Туда вскоре и переместились и главный порт колонии, и торговля. Рассел же в 1845 году во время начавшейся войны между англичанами и маори был разрушен вождём нгапухи Хоне Хеке, и больше уже никогда не имел прежнего значения...
_______________________________
Если Вам понравилась статья, Вы можете поставить лайк или сделать её репост. Если Вы хотели бы задать вопрос автору или заинтересованы в освещении какой-либо иной темы, буду рад видеть Вас в комментариях.
Ваш Виталий Константинович Р.