⇦ предыдущая часть
Каковы, вообще, отношения содержателей станций к приезжающим?
Прежде всего, первые смотрят на вторых как какие-нибудь благодетели на благодетельствуемых, и, поэтому, никакие законные требования и претензии проезжающих ими не исполняются, а если и исполняются, то с большими неприятностями. Вы приезжаете на станцию. Вам нужно экстренно ехать дальше. Вы торопите, чтобы скорее запрягали лошадей. Проходит полчаса, - лошадей не подают. Зовёте к себе хозяина станции.
- Послушайте, когда же вы, наконец, дадите лошадей?
″Хозяин″ не только своей станции, но и вашего времени на ходу полупрезрительно роняет:
- А вот сейчас. Нельзя же в одну минуту?
- Какая тут минута? Вы держите меня целый час! – горячитесь вы.
Но почтарь, процветающий вовсе не для ваших удобств, и ухом, что говорится, не ведёт: он прямо уходит из комнаты и не удостаивает вас своим ответом. И приходится ждать, иногда час, иногда два, иногда ещё больше.
Чаще всего приходится ожидать лошадей летом. Это происходит оттого, что летом все лошади пасутся в поле на подножном корме (опять экономия для хозяина станции).
Сплошь и рядом бывает и так: приезжаете вы на станцию и не знаете к кому обратиться – ни содержателя почты, ни ямщиков, никого там нет, кроме какой-нибудь старой бабки. Кое-как привлекаете вы соседей к участию в запряжке, бабуся бежит за внуком, долженствующим быть ямщиком, и через час-два вы покидаете станцию.
Содержатели станции большей частью люди грубые и жестокие по натуре, ушедшие в коммерческие фокусы. При отсутствии над ними действительного контроля, эти господа ни в грош не ставят ни печатные требования ″нормальных кондиций″ (этого катехизиса каждого почтаря), ни претензии проезжающих, ни угрозы их занести жалобу в почтовую книгу.
″Деньги я получаю за содержание станции от комитета, с этих же чиновников ничего не получаю, кроме каких то претензий. Так стоит ли с ними церемониться?″, рассуждает почтарь и действует грубо, нахально и вызывающе, считая, что ″беспрогонный″ проезжающий должен благодарить его за то, что он даёт ему возможность мучиться на его неудобной таратайке, еле влекомой тощими Россинантами. К платящим прогоны почтосодержатели относятся несколько мягче и бывают деликатнее: звон презренного металла, выдаваемого за перегон в руки почтарю, придаёт некоторую ценность особе проезжающего. Это, ведь, не даровой чиновник, этот деньги платит.
Если бы каждый проезжающий записывал жалобы – записывают же их почему то редко, вероятно, не веря в их действенность, - то совокупность их могла бы дать верную картину самовольничанья, беспредельной наглости и грубости почтосодержателей. С другой стороны, из резолюций участковых заседателей по этим жалобам было бы видно некое взаимодействие двух сил.
Ах, эти жалобы! Ничего нет курьёзнее этой насмешки, над правом человека искать удовлетворения в том или другом случае. Хотите примеров? Вот они. На станции вас задерживают на 3-4 часа, хотя по книге значатся все лошади налицо. Вы пишете жалобу. И что же? Нелицеприятная резолюция заседателя гласит приблизительно следующее: ″По случаю пожара на станции, лошади не могли быть поданы своевременно″. Вы готовы дать присягу в том, что на станции никакого пожара, когда вы там были, не случилось. Но кто, скажите, пожалуйста, будет проверять потом эти ″пожары″?
Сдадут по окончании года книгу в архив – и делу конец.
А то и попадаются такие резолюции: ″По случаю ковки стольких то лошадей и внезапной болезни стольких то – лошади не были отпущены своевременно″. И здесь – какая может быть проверка? А между тем, резолюция положена, она объясняет почтосодержателя. Стало быть с другой стороны стыдно вам, господин проезжающий, неосновательные жалобы писать.
Бывают жалобы и на грубость и дерзость почтосодержателей. Какая их участь и какие резолюции умудряются класть по этим слезницам заседатели – не знаю, но судя по тому, что содержатели станций, нагрубившие проезжающим до сих пор здравствуют и возят тарантасных интеллигентов, надо полагать, что жалобы раздражительных не в меру чиновников и офицеров оставляются без последствий. Год тому назад была записана одним казачьим офицером жалоба (кажется военным приставом) на почтосодержателя, который при свидетелях всячески ругал офицера и даже, по тексту жалобы – нецензурной бранью вспоминал родителей этого офицера. Недоразумение вышло из-за требования офицера своевременно запрячь лошадей. Через несколько месяцев я был вторично на этой станции, но не нашёл никакой резолюции по этому возмутительному случаю!
Довольно, однако, на эту тему. Скажем несколько слов об организации ночлегов в станицах, посёлках и хуторах области.
Приехать ночевать на въезжую квартиру – значит продолжать свои путевые терзания. Квартира эта в большинстве случаев ничем не отличается от самых обыкновенных казачьих хат, без признака, какого то бы ни было удобства. ″Въезжая″ представляет из себя комнату, чаще всего с земляным (глиняным) полом, обязательно с одинарными рамами на окнах зимой и летом; для успокоения – только воображаемого – вашего утомлённого тела стоит деревянная кровать с горой мягких подушек; это – современное прокрустово ложе, на котором может поместиться разве карлик или ребёнок 10 лет. Взрослый на этих кроватях спать не может. Как ухитряются ими пользоваться другие – для меня загадка, сам же я всегда ложусь прямо на пол, подложив под себя подушки, и сплю хотя и без комфорта и поедаемый массой лёгкой кавалерии, но сплю вытянувшись во всю длину тела, в растяжку, в чём чувствуется необходимость после мучительной тряски в тарантасах и чего не позволяет сделать слишком короткая кровать.
Во всём остальном квартиры эти тоже убоги. Ни стакана чистого, ни ножа, ни вилки не найдёте вы здесь, - всё загрязнено до неотмываемости; от всего несёт не то луком, не то селёдкой, иногда, в особенности в глухих станицах и хуторах, так и вовсе не найдёте ни ложки, ни вилки, а вместо обеденного ножа получите какой то кусок железа в деревянном черепке своей работы, которым только что ковыряли в сапоге, починяя его.
Конечно, питаться на этих квартирах нечем, исключая яиц и молока. Зимой ещё можно запасаться консервами, а летом приходится выдерживать по неделям пост и быть без горячего блюда.
Коснувшись вопроса о въезжих квартирах, следует сказать о таких квартирах в кубанской области. Там дело это стоит в гораздо лучшем положении. Станичные общества и администрация стараются устроить въезжую у лиц состоятельных – торговцев, богатых казаков и иногородних.
На этих въезжих вы имеете, за очень редким исключением, всегда хорошую постель, чистое и тёплое помещение, и хозяйка всегда сделает какое-нибудь незатейливое, но вкусное блюдо, а то так и целый обед. Подаётся вам всё чистое, посуда в изобилии, ножи, ложки, вилки – такие же, как вы встретите всюду. Словом – вы там получаете желанный покой и хоть отчасти вознаграждаете себя за невзгоды длинных путешествий на тройке. К слову сказать, в кубанской области взять содержать въезжую квартиру желают многие, но администрация руководствуется не филантропическими, как у нас целями – дать заработать 60-70 рублей бедному человеку - удобствами проезжающих, почему право держать въезжую остаётся за тем, кто даст больше гарантий в смысле удобства и покоя.
Организация почтовой части у нашей соседки тоже может служить примером для донской области. Там почта находится в ведении станичного правления. Вы знаете, к кому обратиться и с кого спрашивать (станичный атаман или его помощник всегда находятся в правлении).
Уже одно это – военная организация и дисциплина – исключает возможность тех злоупотреблений и непорядков, какие замечаются у нас, на наших станциях, которыми вершат недисциплинированные, грубые кулаки арендаторы почты.
Кончая эти очерки скитаний тарантасных интеллигентов, уместным будет высказать пожелание скорейших реформ в области дорожных и почтовых неурядиц.
Пора, давно пора улучшить и обезопасить наши пути сообщения, обратить особенное внимание на организацию ночлегов, упорядочить земско-почтовую часть, обуздать почтосодержателей и завести за ними действительный, а не бумажный, ныне существующий, надзор. Есть надежда, что некоторые реформы в этом важном областном вопросе будут совершены в скором времени. Надежду эту даёт высказанное на одном из заседаний комиссии, работающей теперь в Новочеркасске под предводительством полковника Бахтеева мнение о неудовлетворительности путей сообщения в области. Быть может в комиссии попутно обратят внимание и на другие вопросы, связанные с путями сообщения, - и тогда ″путешествующие и страждущие″ вздохнут свободно и скажут: ″Конец нашим истязаниям!″
Z. Газета ″Приазовский край″ 1899 год.
⇦ предыдущая часть
Навигатор ← Путешествия по Донской области