Жан проигрывал. На кону стояла последняя бутылочка коньяка, протащенная почти контрабандой. Русские называли её смешным словом "че-куш-ка".
— Очко, - Бакс открыл свои карты и подмигнул несчастному парижанину. - Не переживай, Жано, придёт и твой день.
Американца Бакса на самом деле звали Альберт Джеральд. Кличку он заслужил от русских за фразу "Спорим на бакс", которой Ал частенько завершал свои мысли. С русскими вообще оказалось гораздо веселее, чем думал Жан. Это была его первая экспедиция, и хотя семья страшно гордилась сыном и мужем (а маленький Бернар - отцом, пусть ещё ползал в подгузниках), родные тем не менее опасались троих русских в команде из пяти человек.
— Отец, они же не африканские каннибалы. - Смеялся Жан.
— Дорогой, но они угрюмые и злопамятные, - качала головой мать, подкладывая сыну салат.
Милая Джани лишь отчаянными глазами смотрела на мужа. Разлука на полгода не так пугала её, как жуткие разговоры про русских маньяков. Жан, конечно, рассказывал, как дружелюбно и весело проходили совместные тренировки, но отец считал это уловкой властей. И Бернар согласно кряхтел в манеже.
Приятно было вспоминать даже эти, наполненные тревогой, ужины. После нескольких месяцев невесомости, как же хотелось ощутить в руках тяжесть детского тела, уснуть, чувствуя голову жены на плече.
— Жано, - американец потормошил его.
— Спорим на бакс, он уже его выпил, - поднял бровь Антон.
Жан уже привык к подобным шуткам, как и к тому, что русские, а вслед за ними и американец, называли его Жано. А коньяка было не жалко: через шесть недель им возвращаться, и тогда он позовёт экипаж семидесятой экспедиции МКС в гости. Угостит друзей фееричным маминым ужином, с гордостью представит им Джани и толстяка Бернара. И, конечно, отец увидит, что русские - отличные парни, ещё получше многих французов будут!
МКС, невидимая для людей, смотрящих себе под ноги, мчалась над Европой. На Земле царил июнь, и Жан часто представлял, как его семья каждый вечер собирается в саду, чтобы разговаривать, пить вино и любоваться закатом. Сам он встречал в иллюминаторах станции по пятнадцать закатов и рассветов в день, и это зрелище успело прискучить даже ему - молодому, романтичному астронавту. Поэтому и удивился, когда Антон, старший в их экипаже, и его помощник Илья вызвали его к куполу станции.
— Странный закат сегодня, - поманил Илья. - Ал и Павел сейчас тоже будут.
Жан приблизился к одному из семи иллюминаторов, составляющих обзорный купол МКС. И опешил: облака над Европой горели. Не тем мягким, золотисто-розовым сиянием, которым светится Земля на закате, а таким... Будто взорвался вулкан, наполненный расплавленным солнцем. Огромное яркое пятно накрыло видимую часть континента, с каждой секундой становясь всё ослепительнее.
— Что это? - Прошептал Жан на французском.
— Гляди, вон ещё, - непонятно ответил Антон по-русски.
Хотя нет. Сейчас было понятно каждое слово. Не понятно было, что происходит, что за явление возникло на нежно-голубой дуге маленькой планеты. Пятна расцветали и позади станции, и впереди, насколько хватало обзора, будто капли невиданого огненного дождя на поверхности океана. Одни гасли, но появлялись другие. "Джани потом похвастается фотографиями", - вдруг мелькнула мысль.
— Антон, - американец щурился, словно тщился разглядеть что-то за этими вспышками, - это бомбы. Землю бомбят.
— Альберт, это не смешно.
— Я не шучу.
Все они посмотрели друг на друга.
— Кто? Инопланетяне, что ли? Ал, ты пересмотрел голливудской хрени.
— Нет, Антон. Это ядерные взрывы. Это мы бомбим. Люди.
— Но они везде! По всей Земле! Надо срочно связаться с центром.
Павел кинулся вглубь станции. Но Жан поймал взгляд Антона, которым русский обменялся с таким же опытным, как он, американцем. И осознал: с ними уже должны были связаться. А раз вспышки стали неожиданностью для экипажа, значит никому на Земле нет дела до крохотного островка цивилизации, болтающегося на орбите...
Через полчаса, оставив попытки выйти на связь, пятеро бездомных человек смотрели на потухшую, потемневшую планету, сквозь чёрные облака которой уже никто не увидит последний июньский закат.
