В наступавшей с опозданием осени было что-то противоестественное. Жена, дочь, соседи по даче не могли нахвалиться хорошей солнечной погодой, а Александру уже хотелось дождей...
Автор: Алексей Некрасов-Вебер
В наступавшей с опозданием осени было что-то противоестественное. Жена, дочь, соседи по даче не могли нахвалиться хорошей солнечной погодой, а Александру уже хотелось дождей, утренних заморозков, серой череды туч, бегущих от промозглой Балтики в сухие оренбургские степи. Но небо, словно издеваясь, даже не думало укутываться облаками. Солнце день за днем высушивало землю, и после недолгой утренней прохлады к полудню начинало припекать, словно на дворе еще стоял август. Успевшие пожелтеть и опасть листья, стали похожи на засохших гусениц, и во время прогулок хрустели и рассыпались под подошвами ботинок. По вечерам над кустами и еще зеленой травой клубился колдовской сумрак. И иногда казалось, будто все происходит во сне. Конечно сновидение не из худших, но все равно хотелось проснуться. Оказаться в нормальной для наших мест холодной и дождливой осени, окунуться в деловой ритм городской жизни. Однако, сон вцепился мертвой хваткой, и пробуждения не ожидалось.
В народе говорят: " Слово не воробей". Бойся желаний, они могут сбыться – добавляет, восточная мудрость. Но кто из нас к мудрым советам прислушивается! И год назад, устав от бесконечных командировок, Александр неосторожно возроптал на судьбу:
«Достали! Дождусь пенсии, лишнего дня на этой работе не останусь!»
И вот пожелание сбылось. Но такого ли он для себя хотел? Так уж ли хорошо, когда в понедельник не надо идти на работу, когда не ждешь вожделенного вечера пятницы, а суббота с воскресеньем безлико сливаются с остальными днями недели. Жизнь стала похожа на ремейк «День сурка» с ним самим в главной роли. Утром, проводив жену на работу, он, не торопясь шел в сетевой супермаркет, где пенсионерам по утрам давали небольшие скидки. Вернувшись, и убрав в холодильник продукты, думал, чем занять себя дальше. Можно было поехать погулять в центр, посетить какой-нибудь из московских музеев, или просто поваляться на диване с книжкой. Раньше на все нужно было выкраивать время. Теперь же переизбыток свободы обесценивал любое из желаний. Провожая на пенсию, директор обещал, что по возможности будет привлекать к работе. И первые недели Александр старался не расставаться с мобильником. А если, уходя на прогулку, оставлял его на зарядке, по возвращению первым делом просматривал вызовы. Видя, как он мается, жена предложила ехать на дачу. Вот так, следуя ее совету, он и очутился в деревенском уединении.
Хорошо когда есть возможность, пусть даже на время, убежать от городской суеты, шума машин, пьяных ночных криков за окнами. Но от себя сбежать гораздо сложнее. И вскоре, среди блаженной тишины и сельской идиллии, в голову, словно пружины из старого матраса полезли злые колючие мысли.
"Мало ли людей, начиная жизнь, думают кончить ее, как лорд Байрон или Александр Великий, а между тем целый век остаются титулярными советниками" - эту лермонтовскую фразу он запомнил еще со школьной скамьи. Уже много позже, узнал, что титулярный советник, не такой уж и малый чин. Однако, право на дворянство давали только, начиная с коллежского асессора. И потому, в титулярных засиживались долго, часто до самого конца службы. Вот и стала должность, символом несостоявшейся карьеры. Давно канул в лету табель о рангах. Превратилось в анахронизм вожделенное когда-то дворянство. Но незримая черта, разделявшая на тех, кто смог и не смог, осталась. И как не стремился Александр жить так: "чтобы не было потом мучительно больно", именно такой унылый финал, похоже, и был ему уготован…
Над кустами собирался молочно-серый сумрак. Хрустели и рассыпались под ногами пересушенные листья. Тропинка вела к реке, на берег небольшого отделенного песчаной отмелью залива. На темном по-осеннему холодном зеркале воды все еще плавали отцветшие и полинялые кувшинки. Заросли камышей напоминали старинные пейзажи об утиной охоте. На другом берегу, цепляясь за черную полосу дальнего леса, горел закат. Все в природе дышало покоем и первозданной свободой. Но он не мог сполна этим дыханием насладиться. Опять не давали покоя проклятые вопросы:
« Что и когда пошло не так? А могло ли вообще случиться по-другому?»
Когда-то в молодости, он рвался изменить мир. На профсоюзных собраниях, отстаивая интересы коллектива, бесстрашно вступал в словесные схватки с начальством. Но те, ради кого старался, либо отмалчивались, либо принимали противоположную сторону. Руководство же подобные выпады не прощало. Правдолюбца начали прессинговать, методично подлавливая на небрежностях и ошибках, которые он по неопытности тогда совершал часто. К такой борьбе Александр оказался совершенно не готовым. Ни в школе, ни в семье этому не учили. Но прессинг он тогда выдержал. Не сломался и выводы сделал. В итоге даже с начальством отношения наладил. Борьбу за справедливость решил оставить до лучших времен и сосредоточился на личной карьере. Впрочем, меркантильным карьеристом так до конца ни не стал. Зато, желание сделать что-то по-настоящему полезное, все еще было мощным стимулом к совершенству. И кое-что стало получаться. Однако почва, на которой пытался возделывать свой сад, уже пришла в движение. И вскоре гигантский оползень потащил страну вниз. Хороня в грязевых потоках чьи-то надежды на спокойную обеспеченную старость, чье-то желание сделать честную трудовую карьеру…
Из-за хронической нехватки дождей речка обмелела, обнажив вдоль берега широкую полосу пляжа. Кое-где из серого сырого песка выступали маленькие укатанные рекой камушки. Выбирая более плоские, Александр стал кидать их в воду. Повторив своей предыдущий рекорд, три рикошета на одном броске, пошел обратно. Мысли, тем временем, вертелись во временном промежутке восьмидесятых. Словно рой мух, залетевший в оставленную жильцами квартиру, делали круги над старым диваном, столом, где когда-то распивали чай и смотрели новости перестройки. Искали, но не находили, где дать отдых крыльям и, окунув хоботок в сахарную лужицу, насладиться сладостью ностальгии. Всюду виделось только пыль и запустение. Даже солнечный луч, робко скользнув по вздувшемуся паркету, норовил быстрей улизнуть обратно.
Конец эпохи застоя запомнился не в радужных красках. Длинные хвосты очередей, пустые полки магазинов. Большинство коллег, лишь отсиживало положенные часы и ругало прогнившую общественную систему. Средний технический персонал самозабвенно предавался пьянству, и истории о подвигах во хмелю, словно героический эпос, передавались из уст в уста в институтских курилках. А кое-кто вступал партию, делал карьеру и одновременно исподволь готовил себя к грядущим переменам, сладковатый запашок которых уже витал среди прежних лозунгов и транспарантов.
Александр вспоминал, как радовался первым всходам гласности. Уже потом стало ясно, что это были не ростки новой жизни, а, проступавшие сквозь кожу, ребра больного. И что больного лучше было попытаться вылечить, а не смаковать диагноз, он тоже осознал позже. А тогда жадно, будто свежий весенний ветер, глотал все, что сыпалось со страниц почувствовавшей свободу прессы. Вспоминались крутившиеся тогда в голове «гениальные» прожекты и услышанные не раз байки о том, как простой парень стал миллионером. Впрочем, и такое случалось! Парочке бывших друзей, в те смутные годы удалось «подняться». Зависти к ним Александр не испытывал, но общение пришлось прекратить. Слишком уж явно полезла из всех щелей спесь, и будто вентилятором дуло от раскинутых веером пальцев. Правда, потом все вернулось на круги своя. Один из счастливчиков, потеряв бизнес, банально спился. Другой, оказавшись не удел, подался в интернетные комдивы. И теперь клеймил проклятый режим, душивший свободу и такие, как он, таланты.
Самого от испытания богатством Господь миловал. Как мудро говорила теща «Не жили хорошо, и нечего начинать». Но и в нищету, слава Богу, не скатился. В летящем вверх тормашками мире, удалось зацепиться, найти свое пристанище и кусок хлеба. Правда, с мечтами сделать то, что потом назовут твоим именем, пришлось расстаться. Работа, утратив сакральный смысл, превратилась в заурядное добывание денег. Иногда он даже представлял себя в образе лошади, что уныло тащит тяжелый воз в бесконечную гору. Да еще и хозяева норовили хлестнуть по потной конской спине плетью. И лишь пенсия, о которой когда-то даже не хотел думать, казалась единственной возможностью сбросить ярмо. И вот, она наступила. Но оказалось вдруг, что без опостылевшей поклажи теряется сам смысл существования.
" Так неужели мы только функция, которую день изо дня выполняем?"
Ответ напрашивался, но сейчас душа вдруг против данной очевидности восстала:
« А сама по себе жизнь не имеет ценность? И почему обязательно надо что-то свершать и кому-то что-то доказывать? По юности мечтать, конечно, не вредно. Но так ли уж плох знающий свое дело титулярный советник. И в какой кошмар превратится мир, если каждый второй будет лорд Байрон, а каждый третий, как твой великий тезка…»
Сумерки сгущались по-осеннему быстро. Ускоряя шаг, Александр возвращался в дачный поселок. В дом вошел, когда уже стемнело. Зажег свет, включил электрический чайник. Пока тот с большой натугой пытался вскипятить воду, послал СМС дочери и позвонил жене. Узнав, что она собирается приехать на выходные, попросил привести томик Пушкина.
Сделав несколько бутербродов, он заварил чай и сел ужинать перед телевизором. Еще один день приближался к завершению. Самый обычный день в длинной череде подобных. Будто спортсмены-близнецы, они пробегали мимо по идущей под уклон дорожке. Куда ведет этот спуск, он знал, но сейчас не хотелось даже прикасаться мыслями к этой теме. Где-то в глубине сознания наметился положительный перелом. Нечто похожее бывает, когда в самый разгар болезни, проснувшись в поту, человек вдруг начинает ощущать, что идет на поправку. И сейчас признаки выздоровления витали где-то совсем близко, и он боялся спугнуть их неосторожной мыслью.
Следующее утро выдалось сухим и прохладным. Рассвет гладил алыми пальцами крышу и верхушки забора. Позавтракав, Александр принялся за работу. Дел в доме и на участке, как всегда, хватало с избытком. И сейчас он даже благодарил за это судьбу, свой клочок земли и дачную развалюху. В мире, где все большему количеству людей отводится роль офисного планктона, у него была хорошая возможность найти приложение рукам и смекалке. И не верх ли наглости, еще роптать на свою участь!
Осень постепенно брала свое. Вечера становились холоднее, по утрам траву прихватывало белым налетом инея. Перекопав под зиму огород, поправив все, что требовало ремонта в доме, он взялся за создание дачной мебели. Занятие оказалось захватывающе интересным. Наработавшись за день, Александр совершал короткую прогулку к реке. Вернувшись, закрывался в теплом и уютном пространстве дачного дома, и остаток вечера проводил с привезенной женой книгой, как коньяк многолетней выдержки смакуядавно знакомые строки:
Встает заря во мгле холодной
На нивах шум работ умолк...
...Балконы, львы на воротах
И стаи галок на крестах.
Однажды в середине дня, когда он заканчивал кресло, позвонили с работы. Еще две недели назад, он бы жадно, как голодный кусок хлеба, схватил трубку. А теперь, не зная как поступить, в нерешительности стоял у надрывающегося телефона.