Донская степь, по рассказам «Профэсора» - Шурки, внука деда «Рипяха», когда-то называлась Дикое Поле. И чего только не происходило в тех диких краях, заросших разнотравьем, камышами по берегам речек, лесами и буераками по балкам!
Но Кольку, Вовкиного младшего брата, больше всего интересовали курганы, которых вокруг хутора было три. Это те, что все хуторские видели, а сколько их по всем степям никто не знал. И откуда они взялись? Может и правду говорил столетний дед Епифан, что те курганы какие-то «бусурманы» насыпали, а зачем, дед не помнил. Старенький он уже сильно был! У него не только мозги усохли, но и весь он был похож на гороховый стручок, особенно нос. Его Епифаном никто не звал, а просто - «дид Стрючок».
Правнука же его, Митьку, просто «Стрючок», потому что он был ещё мал. Всего семь лет, а нос - как стручок гороховый, но только ещё зелёный, он уже имел. Это в их роду ещё с времён царя Гороха водится – иметь такие носы!
Вот этим и воспользовался Колька. Приловив Митьку на толоке, он отвёл его подальше от всех, сказал:
- «Стрючок», расспросы у дида всэ про курганы.
- Так вин же уже нычого нэ помнэ! – выпалил Митька.
- Ты ёму скажи, шо я ёму за свидэньня про курганы самосаду прынэсу. Хай курэ сиби на здоровья, а нэ труху с лыстив подсолнуха. Вси знають, якый добрый самосад у Рипяха.
- Так то ж у Рипяха, а нэ у тэбэ!
- Нэ твоего ума, Стрючок, дило. Я сказав, шо дам за свидэння, так тому и буты.
На следующий день дед Рипях не досчитался трёх пучков подвешенного для сушки табака.
Митька же говорил Кольке:
- «Стрючок» согласывся. Давай табак! Вин старЫй, а хытрый. Кажэ: «Значала табачок, а потом и тайну, можэ, вспомню, а так – н-е-е».
На следующее утро Колька уже кое-что про курганы знал. Старый «Стрючок» говорил малому «Стрючку»:
- То щэ до наших царив, пры князях було...Остальное он уже Кольке на ухо говорил, а тот только кивал своей лохматой головой.
Колька порасспросил ещё и «Профэсора» о курганах. И тот ему выдал книжные сведения про скифов, которые когда-то жили в Диком Поле. Про их несметные богатства, о том, что кони у них были быстрые да сбруя на них в бляхах золотых, а девки да бабы самые красивые и все в бусах да гребнях для волос, которые чёрные-пречёрные, аж до земли, такие длинные. А ещё он рассказал, что в Степи какие-то половцы жили, так у них девки, половчанки, с ума сводили своей красотой даже князей Киевских.
Заимев эти сведения, Колька уже не раздумывал. Он быстро уговорил Вовку быть с ним за компанию и в работе, и в дележе раскопанного золота. В том, что золото будет раскопано, он не сомневался. Куда же ему деться, если над ним такой курганище земли насыпано?!
Колька думал так: «Раз золота много, его надо быстренько добыть, а то кто-нибудь ещё додумается да опередит его. И тогда золотишко из-под носа унесут в другой хутор».
Поэтому, так как Колька был жадина, но не очень, он решил привлечь в дело Толяна - хуторского «изобретателя», Витьку Токманя с его сестрой Валькой, хоть она и противная, но красивая, как полонянка, до бесподобия, а Кольке это нравилось. Вовка настоял на том, чтобы в бригаду взяли обязательно и Лидку Бурдюжку, а то, если её Колька не возьмёт, он, Вовка, не будет работать. И конечно же, в его команду вошли два брата с сестрой - Зезекалы, дети хуторского кузнеца. А когда про то узнала Шурка Емелько, хоть её и считали «дуркой», но пришлось её брать, потому что она заявила:
- Нэ возьмытэ, донэсу дядьки Кольки. И вас усих ликвидирують як врагив народа...
Когда всё было готово, стал вопрос: «Кто возглавит всю экспедицию?»
Без тени сомнения, все призвали Жорку Будника, у которого училась жить вся хуторская братия. Он, потребовав хранить тайну работ на кургане, распорядился притащить каждому с дома по лопате и запастись хлебом и кто что может, так как работать будут до захода солнца за верхушки леса.
Наутро, оставив на толоке доглядывать свиней и телят, плачущих от обиды не взятых на работу несколько ребят и девчат, «бригада» двинулась в степь, к ближайшему кургану.
Они ни за что бы не согласились остаться, но Колька, который был самым главным помощником у Жорки, им пообещал:
- Як тилько выкопаем злото, зразу купым ящик халвы и уся вона будэ ваша. Цэ я вам кажу - Робынзон!
И он приложил свою ладонь к той стороне груди, где, как он думал, находится «душа».
Первый день раскопа кургана ничего, кроме водянок на руках, не принёс. Но макушку кургана раскидали по сторонам. Только на третий день радостный крик Лидки Бурдюжки пронзил уши всех золотоискателей и разнёс по степи:
-Нашла-а-а!
Все побросали лопаты и ринулись к Лидке. Она держала в руках какую-то блестящую кругляшку, сверкающую в лучах солнца. Все онемели от привалившего счастья!
Жорка тут же послал Витьку Токманя на толоку за «Профэсором». Тот через свои очки долго рассматривал кругляшку, заглядывал в книжку и, наконец, сказал:
- Это монисты такие были. Золотые. Такие цыгане носят. Раз одну нашли, где-то рядом и другие должны быть.
«Профэсора» с раскопа Жорка не отпускал, приказывая:
- Запысувай всэ в титрадку. Ты мэнэ поняв? - строго приказал руководитель работ. - Мы тут, можэ, нэ тилько на халву накопаем, а и в «Закрома Родины».
Так оно и случилось. То один, то другой из «золотоискателей» кричал:
- «Нашё-о-л!» - и тащили «Профэсору» то подкову, то украшения с уздечек. Нашли и все золотые пластины круглые с монист, а когда сам Жорка раскопал кости давно погибшего воина, пацаны стали вокруг него и молча смотрели, как он осторожно отгребает землю с останков.
Никто не испугался. Тут же лежал колчан со стрелами, разукрашенный сказочными узорами из золотых нитей, щит, на котором был изображён сказочный зверь с разинутой пастью, и меч с костяной рукоятью.
Девчонок ещё трясло от увиденного, когда самая маленькая, Алёнка Зезекало, нашла бронзовое зеркало в золотой с драгоценными каменьями оправе. Девчонки поочерёдно любовались в него и не верили своим глазам, что они такие красивые в зеркале, в которое так же когда-то много лет назад смотрелись другие девчонки-полонянки.
Алёнка Зезекало, тронув Жорку за руку, ангельским голоском пролепетала:
- Жора, я нэ хочу ны халвы, ны злата. Подары мини цэ зэркальце! Воно же волшебнэ. Я кажду зорю буду дывыться в ёго и казать: «Свит мий, зэркальце, кажи и усю правду расскажи... Я ль на свити всих билее, всих румянней и милее?..»
- Не, клад сдамо государству. Нам дадуть за цэ премию и объявят на усю страну наши имена.
Алёнка потупила глаза, а по щеке скатилась алмазная слезинка.
В тот же день Жорка сообщил, куда надо. Приехали учёные археологи. Забрали всё найденное в кургане. Пообещали, что в течение года премию выдадут. Обнесли курган забором и рылись там целый месяц какие-то работяги.
А Жорка за свои кровные купил ящик халвы, как обещал Колька, и съели её на толоке, запивая водой из родникового ключа. Было так всем хорошо.
Жорка, этот удивительный Жорка!.. вдруг вытащил из-за пазухи то, найденное Алёнкой зеркальце, и, говоря:
- Ты найкраща всих на свити! – протянул зеркальце ей.
- Бэры, Алёнушка! Цы ты нашла свое щастья!