Лёва трепал нервы своей маме. Это ж невозможно так жить и спокойно умереть! Это ж кому рассказать, так надо молчать и делать вид, что такое не с вами!
Мама Лёвы, Блюма Исааковна, женщина почтенных лет и безупречной репутации, и надо же ей было дожить до таких лет, чтобы собственный родной сын, которого Блюма Исааковна всю жизнь любила больше жизни, так трепал нервы родной маме!
Когда Лёва устроился работать в ателье «Силуэт» на улице Октябрьская, Блюма Исааковна очень обрадовалась. Мальчик закончил техникум и ему надо было где-то работать. Ну, так Лёва и работал. Сначала закройщиком, а потом стал так шить брюки, что весь город ничего не хотел слышать, кроме как заказать их прямо у Лёвы.
Директор ателье даже выписал ему премию, на которую мальчик купил маме брошь с профилем античной богини.
Блюма Исааковна заплакала от счастья. Ей никто никогда не дарил брошь, тем более с античной богиней.
Когда-то муж Блюмы Исааковны, который Лёвин папа, пусть будет благословенна его память, подарил ей кольцо из серебра, с которым они женились, потому что жениться без кольца было бы стыдно перед людьми.
А потом муж Блюмы Исааковны, который Лёвин папа, взял и умер от прободной язвы, оставив безутешную вдову и маленького Лёву, который тогда ничего не понимал, а лежал в кроватке, пускал пузыри и учился пукать.
А потом Лёва вырос, закончил техникум, поступил на работу в ателье «Силуэт» на улице Октябрьская, стал мастером по пошиву брюк, получил премию и купил маме брошь с античной богиней! Это же счастье, а не ребёнок!
И все было бы хорошо, но Лёва стал сильно трепать нервы своей маме.
— Лёва, ты хочешь, чтобы я умерла и больше не жила, тебе больше не нужна такая мама, Лёва! Как можно так делать маме нервы, чтобы мама болела и пила импортные лекарства от сердца!
— Ай, мама, я думаю, что вы преувеличиваете! Что плохого в том, что я беру немножко заказов на дому и от этого у вас на столе всегда есть жирная курочка и даже свежая рыба? Сегодня все хотят хорошо одеваться! Так что ужасного в том, что я помогаю людям красиво выглядеть?
— Лёва, ты треплешь мне нервы, Лёва! Послушай свою старую маму, потому что я уже немножко пожила жизнь, чтобы знать, что говорить! В этой стране, Лева, помогать людям красиво выглядеть можно только официально на работе в ателье «Силуэт». И если ты будешь помогать им хорошо выглядеть на дому, за рубли не учтённые в кассе, то ты рано или поздно начнёшь очень плохо выглядеть! Ты будешь так плохо выглядеть, что сам не знаешь как! В кутузке, Лёва, люди выглядят не так, как хотят, а так, как могут. А ещё там плохо кормят, а у тебя гастрит, Лёва! Ты понимаешь, что если за тобой придут, то я умру и больше не оживу никогда?
— Мама, но почему вы думаете, что за мной обязательно придут? Возьмите Юдика Элькина! Так кто не знает, что он делает фотографии для свадеб совсем не просто так и без кассового чека? У вас, мама, просто устаревший взгляд на вещи! На вещи надо смотреть по-новому.
— У Юдика Элькина зять работает в прокуратуре, Лёва! А когда у тебя зять работает в прокуратуре, то ты можешь фотографировать хоть самого Леонида Ильича вместе с его орденами и тебе ничего не будет, кроме почетной грамоты! И запомни, аидише поц, новые вещи — это такие же старые вещи, только по другой статье уголовного кодекса, и не факт, что эта новая статья будет лучше старой!
Одним словом, Лёва трепал нервы своей маме. Каждый вечер Блюма Исааковна ложилась спать, напившись корвалола и долго слушала, как в комнате сына строчила швейная машинка.
А потом к Лёве пришли. На пороге стоял милицейский капитан и строго смотрел на Блюму Исааковну:
— Шуйт Лев Соломонович здесь проживает?
— Кто? — спросила Блюма Исааковна и во рту у неё мгновенно пересохло.
— Шуйт Лев Соломонович, — повторил милиционер.
— А что такое? — Блюме Исааковне потемнело в глазах.
— Дама, а вам, собственно, какое дело? Мне нужен Лев Соломонович Шуйт, прошу меня проводить.
Бюлма Исааковна медленно опустилась на табурет
— Товарищ милицейский работник! Я вас умоляю, не надо никуда забирать моего мальчика! Он ни в чём не виноват! Я знала, я знала, что это произойдёт! Он больше так не будет! Я вам, как родному, обещаю! Я эту швейную машинку расквецаю и выброшу в окно, чтоб она сгорела, чтоб у её холера забрала!
— Вы, женщина, я так понимаю, его родственница? — выслушав Блюму Исааковну, спокойно спросил милиционер.
— Родственница, я его родственница, я его родственница по материнской линии, товарищ милиционер! Я его непосредственно мама, которая растила этого шлимазла и радовалась этой броши с античной богиней, которую он мне подарил на выделенную государством премию, пока он не стал шить людям в неурочное время и в домашних условиях! Я сдам эту паршивую брошь в фонд мира, только, умоляю вас, товарищ самый главный милиционер, не забирайте моего сыночку!
— Так, мамаша, успокойтесь, — перебил капитан. — Во-первых, не нужна мне никакая брошь! А во-вторых, никто вашего сыночку никуда забирать не собирается! Я пришёл по поводу брюк. Лев Соломонович ведь шьёт брюки? Мне его очень рекомендовали солидные люди, а у меня на следующей неделе свадьба. Понимаю, что времени немного осталось, но за срочность я заплачу, вы не беспокойтесь! И потом, какой же я главный милиционер? Спасибо, конечно, но не такой уж я и главный, знаете ли, и поглавнее есть.
Лёва трепал нервы своей маме. Это же невозможно так жить и спокойно умереть! Он сшил брюки милицейскому капитану и даже не взял денег за срочность. Капитан женился, и говорят, в новых брюках выглядел лучше, чем английский лорд на приёме у королевы.
А Лёва продолжает трепать нервы своей маме Блюме Исааковне, которая уже ничего ему и не говорит, только укоризненно качает головой и тяжело вздыхает, когда к Лёве приходит очередной клиент, чтобы сшить самые красивые брюки у лучшего брючного мастера в городе. А что поделать? Люди всегда хотят выглядеть красиво, и никто им в этом не помешает, даже Блюма Исааковна, мама, которой сын продолжает трепать нервы.