Колебания между индивидуализмом и потребностью в сопричастности – одна из ключевых характеристик нашего времени. С первым запросом массовая культура более-менее справляется, предлагая ее потребителям все новые способы выразить свою индивидуальность, начиная от экзотических гендеров, заканчивая разнообразием моды. Но как удовлетворить потребность в единстве с другими, если практически все значимые узы прошлых веков (семейные, культурные, религиозные) теряют свою актуальность? Что такое семья для людей, кому не повезло с кровными родственниками?
Потребность в связях
В определенных направлениях психологии, например, экзистенциальной, осознание человеком своей смертности и обособленности считается самой важной терапевтической целью. С одной стороны, с этим сложно не согласиться. Личность, панически боящаяся своей отдельности, вряд ли способна к психологической зрелости. Такие люди часто становятся жертвами созависимых отношений, религиозных сект, радикальных политических групп. Но с другой стороны, человеческий вид, как и его ближайшие биологические родственники, нейрофизиологически настроен на тесные эмоциональные связи. Они выполняют множество функций, которые мы рассматривали в прошлых статьях. Это регулирование эмоций, успокоение, чувство безопасности. Но, что еще более важно, это ощущение смысла, рожденное в сопричастности.
Часто говорят, что смысл жизни в самом ее процессе, течении, игре. Но это чувство потока (см. теорию Михая Чиксентмихайи) возможно именно благодаря ощущению связи с другими, даже если эти другие умозрительны и не присутствуют здесь и сейчас. В порыве вдохновения художник или писатель оперирует идеями, которые возникли в диалоге, сознательном или бессознательном, с другими творцами, своей личной историей и ее персонажами. Занимаясь любимым делом, будь то работа или хобби, мы вовлечены в сообщество людей, которые занимаются тем же. Удовольствие от процесса, помноженное на чувство сопричастности, и дает ощущение смысла жизни, который в самом ее потоке. А также то ценное ощущение «своего места», которое особенно важно для людей, чье детство прошло в атмосфере покинутости и отчужденности.
Типы связей в современном мире
Здесь мы подходим к вопросу, какие именно связи и построенные на них идентичности, актуальны сейчас. Раньше наиболее их важным источником была семья, религия и ремесло. Эти характеристики были врожденными (ремесло часто наследовалось). Эта врожденность, с одной стороны, ограничивала, с другой, давала важное ощущение укорененности, защищенности, предсказуемости. Что бы ни произошло, ты всегда представитель определенного рода, системы верований, дела. Ты знаешь, кто ты.
В век неолиберализма и капитализма доминируют идентичности, которые можно выбрать самостоятельно, пусть и с определенными ограничениями. Это профессия, хобби, место работы, круг общения, политические взгляды. Это дает ощущение свободы и самовыражения, но в то же время часто оставляет послевкусие экзистенциальной пустоты. Кто я, если сегодня я могу иметь одну профессию, а завтра иную? Сегодня быть вхожим в одни круги, а завтра полностью их поменять? Обесценивание понятия «призвания» также вносит свою лепту в то, что профессия или хобби для многих не дают этого важного чувства самовыражения и сопричастности.
Чтобы решить этот конфликт, многие уходят в восточные философии, пытаясь принять пустотность себя и всего сущего. Что, лично на мой взгляд, скорее, уход от проблемы. Другие же ищут альтернативу классическим врожденным идентичностям, например, через сексуальную ориентацию, понятие социального класса и т.д, которые тоже в некотором смысле даны от рождения. С моей точки зрения, то, что эти понятия стали настолько важны для многих людей, говорит о глубокой неудовлетворенности этой потребности во врожденной сопричастности. Может ли ориентация или гендерная идентичность стать современным аналогом принадлежности к определенной культуре или роду?
Национальная идентичность по-прежнему остается значимой гранью самости для некоторых групп. Однако это касается в основном национальных и культурных меньшинств. Гордиться своей национальностью, как минимум, странно, как максимум, стыдно, когда относишься к большинству. О национальной идентичности меньшинств позволено говорить как о некой биологической данности, тогда как национальная идентичность большинства – социальный конструкт.
Вместе с этим, растет интерес с различным ДНК-анализам, в том числе, и этнического происхождения, которые наглядно доказывают, что хотя само понятие нации безусловно не детерминировано биологически, связь с теми или иными регионами и популяциями буквально запечатлена в наших генах. Что, в отличие от профессии и политических взглядов, оказывает прямое влияние, как минимум на наше физическое здоровье. Некоторые генные вариации, например, знаменитая мутация под названием CCR5 delta 32, которую применили для первых в мире генетически модифицированных детей, оказывает доказанное влияние на некоторые психические параметры. Она распространена в конкретных регионах значительно больше, чем в других, что говорит о ее связи с определенными популяциями. Значит ли это, что мы должны использовать наши генетические данные для формирования чувства родства с другими? Нет, но для некоторых людей интерес к генетике, генеалогии также становится способом ощутить свою врожденную сопричастность.
Что такое семья для современного человека?
Многопоколенческая семья, типичная для прошлых веков, удовлетворяла многие психологические потребности личности. Кроме очевидных и упоминавшихся выше (сопричастность, безопасность, смысл), это и примирение с собственным будущим увяданием, принятие изменчивости, цикличности жизни. Что в итоге облегчает осознание смертности.
Дружная мнопоколенческая семья в современном мире для большинства это тотальная утопия. Некоторые, к сожалению, по независимым от них причинам, вынуждены прерывать контакт даже со своими родителями, не говоря о более отдаленных членах семьи. Семья же нуклеарная, на мой взгляд, не может удовлетворить все перечисленные выше нужды. Во-первых, потому что для ощущения сопричастности особенно важно родство с представителями той же гендерной и возрастной группы. Тогда как в нуклеарной семье весь фокус держится на партнере, на которого навешивают множество противоречивых ролей: и лучшего друга, и любовника, и родственника. Об этой динамике и ее последствиях хорошо пишет Эстель Перель в книге «Размножение в неволе». Во-вторых, не все семьи заводят детей, что тоже способствует чрезмерной концентрации на партнере.
С моей точки зрения, дружба как наиболее недооцененный вид отношений способна до определенной степени решить эту проблему. Дружба оказывается наиболее «сознательным» видом связи, потому что по отношению к друзьям обычно намного меньше ожиданий, а значит, и проекций, чем по отношению к партнерам и родным. БОльшая дистанция дает больше толерантности к особенностям и противоречиям друга, чем романтического партнера. То, что очень разозлило бы нас в муже/жене, у друга способно даже показаться умилительным.
Но что такое дружба в современном обществе? Это связь, основанная на общих интересах, общем опыте, случайности? У каждого свой взгляд на то, что первично в этом типе отношений. Лично мне близок взгляд Гилберта Честертона, выраженный в этом отрывке:
"Прежде всего, мы не ценим дружбы, потому что ее не видим. А не видим мы ее потому, что она из всех видов любви наименее естественная, в ней не участвует инстинкт, в ней очень мало или просто нет биологической необходимости. Она почти не связана с нервами, от нее не краснеют, не бледнеют, не лишаются чувств. Соединяет она личность с личностью; как только люди подружились, они выделились из стада. Без влюбленности никто бы из нас не родился, без привязанности — не вырос, без дружбы можно и вырасти, и прожить. Вид наш с биологической точки зрения в ней не нуждается. Общество ей даже враждебно. Заметьте, как не любит ее начальство. Директору школы, командиру полка, капитану корабля становится не по себе, когда кого-нибудь из их подчиненных свяжет крепкая дружба...
Дружба родится из приятельства, когда двое или трое заметят, что они что-то понимают одинаково. Раньше каждый из них думал, что только он это понял. Дружба начинается с вопроса: «Как, и ты это знаешь? А я думал, я один…» Можно представить себе, что среди первобытных охотников раз в сто лет или раз в тысячу какие-то люди открывали что-нибудь новое. Они видели вдруг, что олень не только съедобен, но и прекрасен; что охотиться весело, а не только нужно. Но пока человек знал это один, он умирал, не породив ни искусства, ни спорта. Когда же двое находили друг друга и с превеликим трудом рассказывали о своих открытиях, рождалась дружба, а вместе с ней — искусство, спорт или вера.
В отличие от влюбленности дружба не пытлива. Мы заводим друга, не зная, женат ли он и где он служит. Все это – пустяки перед главным: он видит ту же истину. Среди настоящих друзей человек представляет только себя самого. Никому не важны ни профессия его, ни семья, ни доход, ни национальность. Конечно, чаще всего это знают, но случайно. Друзья – как цари. Так встречаются властители независимых стран в какой-нибудь нейтральной стране. Дружба но природе своей не интересуется ни нашим телом, ни всем тем "расширенным телом", которое состоит из родных, прошлого, службы, связей. Вне дружеского круга мы не только Петр или Анна, но и муж или жена, брат или сестра, начальник, подчиненный, сослуживец. Среди друзей все иначе. Влюбленность обнажает тело, дружба – самую личность.
Этими обусловлена дивная безответственность дружеской любви. Я не обязан быть чьим-нибудь другом, и никто не обязан быть моим. Дружба бесполезна и не нужна, как философия, как искусство. Она не нужна жизни; она – из тех вещей, без которых не нужна жизнь.
Я говорил, что в отличие от влюбленных друзья не смотрят друг на друга. Да, смотрят они на что-то третье, но это не значит, что они друг друга не видят и не любят. Дружба – та самая среда, где расцветают взаимная любовь и взаимное знание. Мы никого не знаем так хорошо, как друзей. Каждый шаг на совместном пути поверяет дружбу, и поверка эта нам понятна, она осознанна, мы в ней участвуем. Наше почтение друг к другу преображается, когда придет час, в исключительно зрячую и крепкую любовь-восхищение. Если бы мы с самого начала больше глядели на человека, меньше – на предмет дружбы, мы бы не узнали так хорошо, не полюбили так глубоко того, с кем подружились. Мы не обретем поэта, мыслителя, воина, если будем любоваться им, как возлюбленной. Лучше читать вместе с ним, спорить с ним, сражаться».
На чем построены отношения, так вдохновенно описанные в этом отрывке? На мой взгляд, здесь важны два компонента: высокий уровень рефлексии, который позволяет делиться продуктами внутренней жизни, мыслями и чувствами, и тот особый энтузиазм по отношению к бытию, который называют молодостью души. Именно искренняя увлеченность определенным делом, интерес к различным граням жизни, разделенный несколькими людьми, и отличает глубокую дружбу от мимолетного приятельства, созданного обстоятельствами. Означает ли, что дружба заканчивается, когда начинают расходиться эти интересы? Бывает и так, но иногда удается сохранить связь, если какие-то глубинные вещи, ценности, мировоззрение по-прежнему совпадают.
Из-за своей «необязательности» и отсутствия четких правил дружба часто обесценивается людьми, которые ищут в отношениях инфантильного контроля, предсказуемости и слияния. Так дружба, особенно женская, превращается в обмен сплетнями, бытовыми советами и работу «жилетками для слез», когда в романтической связи что-то идет не так. В отличие от родственных и романтических отношений, в дружбе нельзя апеллировать к норме, долгу, обязанностям, значит, нельзя контролировать, поэтому для подобных людей она бесполезна. Но в современном мире эти понятия больше не работают и в семье. Даже после десятилетий брака супруг может разорвать отношения, а дети – отказаться от связи с родителями, несмотря на все божьи кары, которые сулят им за такое решение. Поэтому умение дружить, вкладываться в отношения вне формальных предписаний и рамок, поддерживать их живость и актуальность – залог крепких супружеских, родственных и иных уз.
Безусловно, дружба, так идеалистически описанная здесь, не обязательно должна противопоставляться романтическим и иным отношениям. Более того, романтические связи без подобной дружеской любви нежизнеспособны, на мой взгляд. Однако именно дружба, причем с людьми разных поколений, занятий, взглядов, способна дать нам ощущение крепкой связи с миром, своего места. На этот счет есть одно интересное исследование, в котором было выяснено, что друзья генетически близки так же как и дальние родственники в четвертом колене. У людей, которые становятся друзьями, обнаружено больше общих генов, чем у незнакомцев. Таким образом, дружба становится своеобразной расширенной семьей, сочетающей в себе глубинное, неосознаваемое притяжение и сознательный выбор.
Татьяна Кулинич
Поддержать автора: https://boosty.to/kulynych