Я стояла в левом приделе у беленой стены. В храме не было росписи, несколько потемневших от времени икон висело на пустых стенах. Узкие окошки закрывали чугунные решетки. Прихожан было мало. Все знакомые лица. Те, с кем я училась когда-то в гимназии. Отец Георгий несколько раз сердито выглядывал из алтаря и недовольно смотрел на меня своими серыми пристальными глазами. Может, все дело было в шуршащем пакете в моих руках или в том, что я осмелилась прийти к нему на службу.
Я невольно бросила взгляд на своё отражение в оконном стекле и поправила прядь темных волос, выбившихся из-под платка.
Ко мне подошла моя бывшая одноклассница. Поздоровались глазами, легким кивком. Мы не виделись уже несколько лет, редко приходили сюда. Храм выбирали поближе к дому, чтобы проще было добираться с детьми.
Отец Георгий вышел с дьяконом и пошёл к кануну. Он не совершал каждение, и я заколебалась, когда они пошли обратно. Все отошли от стен и замерли в поклоне. А я дернулась было, но отступилась в смущении. Так бывает, когда двое пытаются одновременно уступить дорогу, но получается лишь неловкое топтание на месте. Наконец, молодой священник решительно шагнул вправо, обходя меня стороной. Долговязый дьякон что-то спросил, наклоняясь к уху батюшки, но тот в ответ махнул рукой:
- А что учить? Пускай ее. Малохольной была, такой и осталась.
И быстрой походкой скрылся в алтаре за резным деревянным иконостасом.
У меня навернулись слезы. Конечно, вышло глупо, но почему он со мной так? Неужели все из-за того письма?
Царские врата торжественно распахнулись. На мраморный амвон вышел священник с Чашей. Небольшая очередь из мужчин и женщин, сложивших крестообразно руки, выстроилась перед ним. Прихожане запели «Тело Христово примите...».
А я не могла подойти со всеми к Причастию. Мне казалось, что отец Георгий при моем приближении тут же развернется и унесёт Чашу в алтарь. Помимо этого нелепого страха, который сковывал меня и придавливал к холодным каменным плитам, я понимала, что уже не могу приступить к Таинству с такой обидой в душе. Но не было здесь другого священника, чтобы исповедаться.
После службы дьякон подошёл ко мне спросить, что же я не подошла со всеми. Я почувствовала, как щеки заливаются румянцем:
- Батюшка сердится на меня. Я не решилась.
Дьякон окликнул выходящего из ризницы священника:
- Отец Георгий, Вы сердитесь на девушку?
Тот почему-то сделал вид, что не узнает меня, принял за кого-то другого.
- Вы плохо посещали мои занятия Закона Божьего в институте. Письменных работ мне не сдавали. А сегодня стоите на службе, пакетом шуршите и прическу поправляете вместо молитвы. Решил Вас повоспитывать. Уж не серчайте.
Я посмотрела на священника. Светлые в юношеские годы волосы потемнели, стали темно русыми. Но неизменными остались глаза с хитрым прищуром, смотрящие из-под нависающих хмурых бровей. Эти глаза всегда приводили меня в волнение. Я даже на его фотографию не могла спокойно смотреть. Сразу внутри что-то вздрагивало. Но он был таким суровым и чужим, что я не стала ему отвечать. Опустила голову, и по уже было высохшим соленым дорожкам на щеках опять заструились слезы...
Я проснулась, еле сдерживая рыдания. Было темно. Плотные шторы скрывали комнату от серых утренних сумерек. Не знаю, который был час. Наверное, около четырех утра. Рядом ровно дышал во сне муж. Я лежала тихо, чтоб не потревожить его. Боялась пошевелиться. Но сон никак не шёл из головы. Горячие слёзы скатывались по щекам в подушку. Она очень быстро намокла и до неё стало неприятно дотрагиваться.
Прошло 20 лет, как я ушла из православной гимназии. Юра тогда учился в одном классе с моим братом. У меня там были со всеми приятельские отношения. Я часто шла до метро в компании брата и его друзей, ездила во все поездки с их классом. Вместе играли в снежки и катались с горки в зимнем лагере.
Мы часто обменивались книгами. Юра давал почитать фэнтези, от которого я приходила в восторг. Однажды он спросил, не обижает ли меня мой брат. Но все это было до того, как я осознала, что влюбилась в этого длинноволосого мальчишку.
Я все-таки повернулась в кровати на бок и улыбнулась сама себе, вспомнив свой хулиганский поступок. Юрин маршрут от школы до вагона метро я знала наизусть. К сожалению, нам было по пути только до спуска на станцию. Далее он шел на правый эскалатор, а я на левый. Но это не мешало осуществлению моего безумного плана.
Я спустилась на его сторону и внизу напротив схода с эскалатора на мраморной стене чёрным маркером размашисто написала:
- Юра, я тебя люблю!
Не знаю, обратил ли он внимание на стену в тот день. Я ждала два дня. А потом меня так замучила совесть, что после школы пошла оттирать следы преступления. Каково же было мое облегчение, когда, спустившись вниз, я обнаружила уже чистую стену.
Я повернулась в постели лицом к мужу и улыбнулась:
- Уже проснулся? - моя рука скользнула по его плечу.
- Да, - он поднес к губам мою ладонь и поцеловал горячими губами в самую серединку, - давай поскорее встанем и попьем чай в тишине, пока дети не проснулись?
- Давай! - я выскользнула из-под одеяла.
Меланхоличное настроение слетело с меня быстрее ночной рубашки. Я поспешила на кухню, где зазвенела посудой. Через десять минут муж заглянул мне через плечо:
- Надеюсь, сегодня не будет супер полезной многозерновой каши?
- Нет, сегодня супер вредная яичница с салом и помидорами, как ты любишь.
Я возвращалась в привычный ритм дня, но мысли временами уплывали обратно к моему сну и школьным дням. У меня сохранилась его фотография с Рождественского спектакля. Я сфотографировала Юру в костюме римского центуриона, но так волновалась и торопилась, что обрезала в кадре ему плечо.
Я начала перебирать вещи в столе в поисках этой фотографии и наткнулась на свою тетрадь со стихами. Взгляд остановился на недописанном стихотворенье:
Бывают сны утешенья:
Мы снова с тобой друзья.
Бывают сны искушенья:
Мы любим, хотя нельзя…
И я просыпаюсь от радости,
И я просыпаюсь, от слез.
Где шаг до греховной сладости
От глупых девичьих грез?
Нет, любви уже не было, да и была ли тогда она настоящей? Но что-то держало меня в прошлом и не хотело отпускать.
Так сложилось, что в 9 классе я перешла в другую школу. Но перед уходом написала Юре письмо с признанием в любви. Говорят, он посмеялся тогда надо мной и порвал его. С тех пор мы не виделись. Но снился он мне часто.
Юра женился и стал священником. Одна знакомая сказала, что я похожа на его супругу. Забавно. Я не разрешала себе с ним пересекаться в реальности. Знала, что нельзя, грех. Но почему мне до сих пор снится, будто я виновата? Каким бы счастьем было бы заслужить прощение и дружбу с ним хотя бы во сне...
Я взяла свою тетрадку со стихами, школьные рисунки и фотографию с Юрой. Вышла на лестничную площадку к мусоропроводу. Листы зашуршали в трубе и затихли. Вот и все.
- Сань, пойдешь с нами гулять? - крикнула я с порога мужу. - Смотри, какая погода классная!