Как только бабку Смирену не клеймили в деревне. И ведьминой дочерью, и гнилой старухой, и Маракушей. Старуха вредная была, злая, по слухам. Очень её Цукана боялась. И хоть хата Маракуши на одном конце деревни была, а Цукана с отцом на противоположном жили, а всё едино, когда и встречаться приходилось. Деревенька не велика.
Уж сколько сплетней в детстве про Смирену Цукана наслушалась, жуть. И на каждую сплетню свои объяснения находились.
Поговаривал люд, будто родилась Смирена у ведьмы, отчего и дочерью ведьминой кличут. Да только сила мамкина не передалась ей, от того ведьма от дочери отреклась и отцу оставила, что из мужиков деревенских был. От того и озлобилась баба на весь мир и с молодости пакости делает всем, кто на пути у неё встаёт.
Другие говорили, вроде и сама она ведьма, только не из сильных. Кто-то уверял, что мать у неё бабой обычной была, а вот сама Смирена получилась от того, что три кимора бабу снасильничали. Да только по некоторым слухам вовсе не киморы это были. Кто говорил, что бесы, а кто и вовсе, будто мертвяки то были.
Самой дикой сплетней Цукане казалась та, что мужик какой-то бабу свою заставлял с псинами ложиться. Вот от того Смирена и родилась. Да только в такую глупость самые безмозглые верили.
Но, слухи – слухами, а со старухой лучше глазами не встречаться от беды подальше. Да и вовсе, лучше не встречаться. И вроде всегда она опрятная была, с гордо поднятой головой ходила и сама ни с кем первой ссору не начинала, а слава за ней всё такая, недобрая закрепилась. Злая, страшная старуха, которая окромя гадостей людям ничего и не делает. Может и порчу навести, и проклясть.
Никто точно не мог сказать сколько лет старухе. Кого не спроси, а даже старики мальцами были, когда она замуж выходила второй, а кто говорит, и в третий раз. Помнят все, что Смирена всегда была нелюдимой, но всегда приметной. Всегда всем как кость в горле. Но несчастной назвать её нельзя было. И мужики всегда были и в доме достаток. Двоих детей в мир принесла в то время, как другие бабы и по одному народить не могли. Да не просто детей, а дочерей. Те и замуж удачно вышли, и из захолустья этого навсегда сбежав.
Шла как то Цукана к реке, а тут как здрасти, Смирена ковыляет. И вот, свезло же так, что не сойти с тропы, не спрятаться в кустах. Приметила уже. Знать только вперёд идти, в глаза не смотреть, тихо поздороваться и быстрее дальше.
Идёт Цукана, а сердце колотится так, вроде на неё волк голодный движется. Как лист на ветру трясётся, глаза в землю опустив. Да только двух шагов до старухи не дошла, как та вскрикнула и на бок завалилась. Подвернула бабка ногу, в ямку наступив, да и встать не может.
И, может воспитание отцовское не позволило мимо пройти, может по привычке, да вот кинулась Цукана к старухе, помогать начала. Видит, что взаправду бабка на ногу ступить не может.
- Давайте я вас до хаты проведу. – дрожащим голосом, запинаясь предложила Цукана. Старуха посмотрела пристально на девушку, сильно удивилась и даже попыталась одернуть руку, но не стала.
- Ну, давай. Если по своей воле. – прохрипела бабка.
Девушка помогла старухе подняться, подставив плечо под сухую, трясущуюся ладонь. Медленно, едва шагая, они двинулись в сторону деревни. Редкие прохожие сильно удивлялись такой компании и, стараясь не встречаться взглядом с гнилой бабкой, проходили мимо.
Хата Смирены была крайней и девушку это очень радовало. Ей не хотелось вести старуху через всю деревню. Хотелось как можно скорее избавиться от этой ноши. Как назло, дряхлая бабка едва перебирала ногами.
- Ухажёры то, есть? – вдруг спросила старуха скрипучим голосом.
Не зная что ответить, да и вовсе не желая разводить долгие беседы на эту и другие темы, девушка сухо ответила. – Нет. – Она надеялась, что бабка не будет расспрашивать о том, чего нет.
- Нет? – удивилась старуха. – Кабелей то молодых по деревне сколько бегает, незанятых. Совсем обмельчали. В былые времена и девок побольше было, и те нарасхват. А сейчас то? Сколько девок у нас в деревне? С пяток наберётся?
- Было пятеро. Светлана той весной замуж вышла. – почему-то решила ответить девушка.
- Так, а тебя что, не берут? Праздник плодородия прошёл уже. – старуха сдавила костлявой ладонью плечо девушки так, что та поморщилась.
- Да, а кому я нужна? У меня кровь дурная.
- Знаю, знаю. – прохрипела бабка опираясь на больную ногу. – Батя твой на сестре по отцу женился. Да ведь и не узнал бы никто, если бы, не языки людские. Всем же надо растрезвонить. Ну, так и что? Думаешь ты одна такая?
- Одна или нет, а кровь у меня дурная и в нашей деревне мне жениха не найти. Кому хочется уродцев плодить?
- Плодить. Уродцев. А с чего кто-то решил, что вообще дети будут? На десяток баб в наше время одна приносит. Да и с чего решили, что уродец родится? Подобно тому, как любую хорошую кровь дурной можно разбавить и испортить, так и дурную хорошей можно разбавить и исправить. Да и от хорошего семени дурного племени нередко нарождается. Так что, глупости это всё.
- Ну, так, людям я это не объясню. А если бы и умела, не послушают.
- Ну да. Людям голая правда не интересна. Им красиво разодетую ложь подавай. Про меня то, небось, много чего слышала? Да, небось, всё разодетое?
- Если по-честному сказать, то очень много.
- Веришь? Конечно, веришь! Все верят, потому что удобно это. – старуха как то мерзко хихикнула, от чего у девушки побежали мурашки. На счастье, бабкина хата была уже совсем близко.
Перевалившись через порог, бабка указала на лавку. Усевшись, и поскуливая от боли, потирая ногу, она попросила девушку подать ей воды. Та послушно выполнила просьбу, думая о том, что для такой сварливой старухи её хата выглядит очень опрятно. А ведь по слухам, тут и кости по углам валяться должны, и паутиной всё затянуто.
- Вот! Возьми! – прервала тишину бабка, и сняв с платья большую серебряную булавку, потемневшую от времени, протянула девушке.
- Зачем это? – испугалась Цукана.
- Да не бойся. Просто в благодарность. Твоя она теперь.
Девушка несмело протянула руку и старуха опустила ей на ладонь подарок. Булавка была действительно старая. Старинная ковка изображала птицу с длинным, витиеватым хвостом. Таких рисуют в книгах сказок.
- Спасибо. – тихо прошептала девушка.
- Не благодари. Не тот это подарок, за который благодарить нужно. А теперь иди. Нечего тебе в доме гнилой старухи оставаться долго. И так, поди, уже народ судачит.
Следующая ночь у Цуканы выдалась тяжёлой. Ей было и жарко, и холодно. Снились кошмары, и всё время казалось, что за ней наблюдают странные тени, что толпятся в углу. Утро выдалось не менее тяжёлым. От бессонной ночи разболелась голова, а потом и вовсе, Цукана узнала, что пришло время бабской хвори, что каждую девку посещает раз в луну.
Весь день она промаялась, прижимая подушку к животу. Весь день тряпицы окровавленные меняла и застирывала. Лишь к вечеру чуть легче стало, а знать надо воды принести, пока отец не вернулся.
Взяла вёдра девка, к колодцу пошла. А тут ей Яр, сын пастуха, навстречу идёт. Вроде как мимо хотел, да остановился и несмело так, как пацан малой, давай помощь свою предлагать.
- Ну, помоги. – протянула парню вёдра Цукана, а сама в хату вернулась. Да через порог ещё переступить не успела, как он уже к колодцу сбегал и воду несёт. Принёс, поставил на лавку вёдра. На пороге потоптался да и предложил Цукане погулять.
Удивилась девка предложению такому, да не отказалась. Согласилась так, вроде нехотя. Да только у самой аж сердце из груди выпрыгивать начало. Яр, он парень видный, скулистый. Давно она по нему сохла, ещё с малолетства. Да только он на неё и внимания не обращал. А детьми были, так и вовсе обзывал. А тут сам погулять предложил.
Началась у девушки другая жизнь. Встречи под вечерним небом, объятья, да поцелуи под огромной луной и стрекот сверчков. И немного времени прошло, а Яр в любви признался и заявил, что к отцу Цуканы свататься придёт. Радости у той столько было, что конца и края нет. Ночь не спала, всё глазами влюблёнными в потолок смотрела. Утра с трудом дождавшись, пораньше встала, чтоб красоту навести. Весь день как на иголках прыгала, всё любимого ждала. К вечеру уже обижаться начала на Яра, что пропал где-то. А к закату и узнала, что свалился он с берега крутого и обе ноги себе переломал. Весь день провалялся на мелководье, пока рыбаки не нашли. А как до деревни притащили его, так и вовсе оказалось, что спина сломана и ниже пояса он и не ходок и не мужик уже.
Грустила девка, плакала. Но, тут только смириться. Видать не судьба. Да луну спустя Тороп, сын лесовала приставать начал.
Парень он видный, широкоплечий. Всё грудь мохнатую напоказ всегда выставлял. Хоть и грубый временами, драчливый, но зато девки по нему сохли даже с соседних деревень, что в дне пути. И тут на тебе, к Цукане приставать начал.
Хоть грубость его девушке не очень нравилась, так как сама она была тихой и спокойной, но то, что такой жених внимание на неё обратил, сильно ей польстило. Да и женихом своим она вовсе не против была его видеть.
Стояли как то голубку у изгороди, а Тороп и говорит, мол, хватит зря обжиматься. Дескать, жениться пора. Отцу своему он уже объявил о намерениях, а завтра и отцу Цуканы вместе новость эту объявят. К зиме хату справят, и будут счастливо жить.
Хоть и обрадовалась девушка, и тоже сказала, что парня любит и согласие своё дала, да как то не спокойно на душе стало. Ночь не спала, утра ждала. Утром как на иголках была, места себе не находила, а к обеду как сердцем беду почуяв, пошла Торопа искать, да долго не пришлось.
Люди забегали, волноваться начали. Туда и девушка побежала. Смотрит, а на краю деревни телега перевёрнутая, на которой Тороп с отцом брёвна из леса возил. Слобень понёс, змеи испугавшись. Колесо выбило и брёвна по всей дороге. А под бревном Тороп уже остывает.
Пока возились, пока вынимали мертвяка из-под бревна, Цукана к суженому в слезах бросилась, да отец Торопа схватил её и как шавку блудливую отбросил.
- Из-за тебя всё, ведьмина дочь! – в сердцах выкрикнул он.
- Иди, иди отсюда. – прошипел кто-то в толпе.
- К бабке свой иди и похвастайся. – добавил кто-то.
В слезах вернулась Цукана домой и понять не может, в чём вина её. А позже и отец чернее тучи пришёл. Сел напротив дочери и пристально смотреть на неё начал.
- У Смирены в хате была? – сурово спросил отец.
- Была. Да ничего она не делала. Я ей помогла дойти и воды подала и всё. – всхлипывая ответила девушка.
- Воды… - прошептал отец. – Чего говорила она тебе, чего давала? Может, заставила что сделать?
- Да ничего такого. Вот, булавку только подарила. – девушка показала красивую старинную булавку, что была заколота на предплечье платья.
- Булавку? А ну дай! – отец вырвал булавку с кусочком ткани и особо не разглядывая, бросил в печь. – Ещё раз узнаю, что ты с гнилой старухой дружбу водишь, погоню из хаты!
Всю ночь девушка прорыдала, все глаза проревела. А утром проснулась, и дар речи потеряла. Приколота булавка, та самая, на платье её. Вроде кто-то из огня её вынул и как есть, в саже, пристегнул. Страшно стало.
Отстегнула булавку девушка и бегом к колодцу. Ничего лучше не придумала, как бросить на самое дно. Безделушка мелкая, в песке на дне затеряется, ведром не зачерпнуть. Да до хаты вернуться не успела, а на платье пятно мокрое. Глядь, а там булавка приколота. Холодная, будто только с колодезного дна достали и мокрыми руками пристегнули. Вот тут-то мороз по коже и пробежал.
Девка булавку отстегнёт, в шкатулку спрячет. Только крышку закрыла, а та опять на своём месте. В огород выйдет, в кучу навозную бросит. Отвернуться не успеет, а та опять на месте.
Весь день так металась Цукана. И в реку бросала проклятую вещицу, и закапывала в лесу, и в дерево камнем её вбивала, и щипцами на куски крошила. А той всё ничего. Моргнуть не успеешь, опять на своём месте, целёхонькая.
К вечеру совсем из сил выбилась, изрыдалась вся. Прибежала к Смирене и без стука в хату к ней ворвавшись, кричать начала.
- Ну а как ты хотела? Сама на себя беду такую накликала, ведьмину дочь стороной не обойдя. – закашлялась старуха. Смотрит девушка, а та совсем плоха. Будто вот-вот к Кондратию на постой ей.
- Я по-доброму с тобой. Это так ты меня вознаградила? А ну, забирай гадость эту, или… - закричала девушка.
- Или, что? – прохрипела старуха, поднимаясь со своей кровати. – Что ты сделаешь? Ну, говори!
Девушка замешкалась. Осмотревшись по сторонам, она схватила со стола нож и, направив его острие в грудь проклятой старухе, злобно прошипела. – Или тебе не жить!
- Раз так, давай. Я много на этом свете прожила. – старуха вновь закашлялась. – Закончи мои мучения и освободи себя от проклятия, которым я тебя вознаградила.
Девушка сжала нож и, собрав все силы, приготовилась нанести удар. Ещё раз взглянув в глаза старухе, она уже была готова вонзить холодную сталь ей в грудь, но остановилась и опустила руки. Старуха была спокойна и на её лице проступила мягкая улыбка. Она ждала смерти. Ей не страшно было умирать. Она была готова.
Увидав это, девушка бросила нож и, упав на пол, громко заревела. Ей не хотелось жить. Ей вовсе было бы лучше никогда не рождаться на этом свете.
- Ну, не плачь. – тихо прошептала бабка с трудом присев на полу рядом и обняв девушку. – Не плачь. Я когда-то тоже не смогла убить старуху, что дала мне эту булавку.
- Зачем? – ревела Цукана.
- Не по своей прихоти. Булавка выбрала меня тогда также, как и тебя выбрала.
- Как это?
- Просто. Я же тогда ногу впервые в жизни подвернула, а ты подбежала мне помогать, хоть и боялась меня. Когда-то и я также подбежала мерзкой ведьме помочь, не понимая почему. Булавка так решила.
- Да что за булавка это проклятая такая? Зачем она? Что мне, теперь всегда с ней быть и людей губить? – завыла девушка.
- Тиши, тиши. Не булавка людей губит. Они сами себя губят. Она лишь немного путь их жизненный ускоряет. Не знаю я, кто и когда её сделал, да только расскажу всё, что одна старуха рассказала, когда я убить её не смогла. – бабка Смирена закашлялась и попыталась встать. Девушка, вытирая слёзы рукой, помогла старухе и уложила её на кровать. Та натянула на себя одеяло и начала.
- Булавка эта ведьмина. Так её называла та, что мне передала. Так её называла та, что ей передала. Только какая ведьма то была, и была ли вообще, я не знаю. Выбирает она себе хозяина сама и жизнь его счастливой и долгой делает. Да только жизнь эта счастливая лишь тогда, если не обращать внимание на людей, что вокруг ранятся и гибнут. Но, вред лишь те люди вокруг тебя будут получать, что тебе вреда желают. Вот первого силы мужицкой лишила булавка не просто так. Знать через то место он бы тебе вреда принёс. Загулял бы и от бабы какой хворь бы тебе передал. Да и видать, коль и ноги ему отняло, хворь страшную. А второго булавка жизни лишила, и тоже не напрасно. Видать, он бы тебя жизни лишил. Может не специально, а случайно, но так бы это было. И было бы это не позже, чем в три года.
- Да, булавка власть такую имеет, что ты перед мужиками заметная становишься. Всю жизнь к тебе мужики запортки свои подкатывать будут. И добрые, и злые, и честные, и лживые. А ты смотри, никогда в любви им не признавайся, коль не уверена в них. Никогда с ними по жизни вместе идти не соглашайся, коль не уверена, что те они мужики. Иначе булавка на следующий же день тебе конец покажет, что в три года ближайшие тебя ожидает.
- И перед людьми приметная станешь, да только будут всё больше плохое помнить. Нравится людям плохое помнить, да самим ещё и придумывать. Но жить с этим можно. Просто знай, что не твои это люди. Не по пути с ними тебе. И в остальных делах иначе будет. Булавка от бед защитит. И коль кто-то тебе со злом подступиться захочет, осознанно или нет, тем злом сам себя наградит.
- Ну а в остальном, теперь жизнь твоя с этой булавкой связана до глубокой старости. А перед смертью твоей, она сама тебе укажет на ту, кому передать нужно. Жизнь тебя ждёт счастливая, но не бесплатно. Люди глупые тебя ненавидеть будут. Да сделать ничего не смогут. Булавка защитит. Главное, верь в неё. Я троих мужей пережила, детей родила. Со всеми мужьями у меня счастье было. Да мужики по природе своей глупые, мрут почём зря. Вот, пожалуй, тут только бессильна булавка ведьмина. Других защитить не может. Но и их не она к смерти привела. Позже научишься понимать.
- А если я не хочу так? – шмыгнула носом девушка.
- Возьми нож и убей меня, пока я ещё жива. Ведьмина булавка тогда сама от тебя отречётся. – прохрипела старуха. – Не бойся. Я своё отжила. Мне жить осталось день, может два. Как только булавку я тебе передала, так и начал меня Кондратий зазывать. А как я тебе секрет её поведала, так он уже и чайник поставил. Так что, не бойся. Убей меня, пока я жива, и булавка отречётся от тебя.
Девушка посмотрела на нож, что валялся на полу, взглянула на старуху, посмотрела на булавку.
- И что? Перестанут люди вокруг меня умирать? – спросила девушка.
- Люди постоянно умирают и без всяких булавок. А вот те, кто тебе злом обернуться могут, без неё могут и дожить до того места, где зло своё совершат. Пусть не задумано, а случайно. Пусть по глупости, по неосторожности. Да только зло, как его не сделай, оно и есть зло.
- А она не зло? – девушка дёрнула прицепленную на платье безделушку.
- Может и она зло. Да только выбор она тебе даёт. Я свой выбор сделала, не сумев старуху убить. Я жизнь прожила осознавая, чем выйти для меня может всё это. И страшно было, и грустно. А как народ на меня ополчаться начал просто так, обидно было. Но, всё равно, я благодарна ведьминой булавке. Не там зло, где людям видится. Да видят его там, где удобно. – старуха начала кашлять и задыхаться. – Делай выбор!
Цукана ещё раз посмотрела на упавший нож. Перед глазами стояли искалеченный Яр и мёртвый Тороп. В ушах раз за разом звучало «ведьмина дочь», «гнилая девка».
- А если не встретится мне тот, кто без зла? – спросила девушка.
- А ты не сиди, тоже его ищи. Он есть, может и не один. Но если прятаться будешь от счастья, счастье и само мимо пройдёт, не заметит. – старуха прикрыла глаза. Каждое слово ей давалось с большим трудом. – Коль выбор сделала, прощай.
Смирена закрыла глаза и замолчала. Девушка сидела подле и смотрела на старуху. Старуху, что тяжело дышала, но при этом выглядела умиротворённой. Она будто засыпала с улыбкой. Засыпала последним сном.
____
Как только Цукану не клеймили в деревне. И ведьминой дочерью, и гнилой девкой. Вроде неплохая девка была, добрая. Да каждый изъян пытался найти. А кто не мог найти, так придумывал. А уж сколько сплетней про Цукану наслушаться можно было, так просто жуть. И на каждую сплетню свои объяснения находились.
Да только жила она с гордо поднятой головой и на людей внимания не обращала, от чего ещё больше шептаться за спиной начинали. Отец из хаты её погнал, так она в хате гнилой старухи поселилась.
Через год, как бабка Смирена померла, вышла Цукана замуж за парня заезжего. Все ему смерть быструю пророчили, а он только смеялся. Две луны в деревне прожили, а потом сообщила она отцу, что год с ней не разговаривал, что ребёнка ждёт. Тот даже в глаза не посмотрел дочери, словом не обмолвился. Так, не попрощавшись, и уехала Цукана с мужем из деревни. Сплетничают люди, что помер мужик у неё. Да только, никто точно сказать не может.
______
Подписывайтесь на канал, подключайтесь к ЧАТу. Впереди много интересного, забавного и страшного.
Для тех, кто ещё не знает, навигация по каналу по средствам Путеводителя по Чёрному лесу.