Проснувшись, Герн долго рассматривал роскошный парчовый полог. Лежать было удивительно тепло и мягко, так что он боялся пошевелиться, опасаясь, что от малейшего его движения дивный сон развеется, и он очнется на полу какой-нибудь пещеры. Но он все лежал и лежал, а сон и не думал развеиваться, даже вышитые рисунки на пологе не меняли своих очертаний. Что же ему напоминают эти дивные золотые звери на зеленой парче?
И тут он все вспомнил: зеленые глаза и зеленое платье... Его скитания, наконец окончены - он стал учеником друида. Они смеялись и танцевали всю ночь. За всю свою жизнь он ни разу так не веселился (в его жизни вообще было мало поводов для веселья). Не говоря уже о том, что раньше ему никогда не удавалось наесться досыта. "Да не умрет в веках славная память о трухлявом пне..."
Герн вскочил с кровати и распахнул окно. В лицо ему пахнул холодный влажный воздух, пропахший мягким снегом и древесной корой. Все-таки что бы там не говорили друиды, а зарабатывают они совсем неплохо, если могут позволить себе такое тонкое и прозрачное стекло. Оно ведь не каждому королю по карману! А может… они его сами делают? Тогда... Если ты продаешь стекло, то будь ты хоть сам сатана, люди будут уважать тебя...
От радужных мечтаний его отвлек какой-то звук. Герн посмотрел вниз и увидел Лоркан. Она, одетая, как давеча в простую крестьянскую робу с забранными под платок волосами, убирала лопатой выпавший за ночь снег. Герн опустил голову на скрещенные на подоконнике руки и принялся наблюдать за ней.
Даже сейчас в ее облике, в ее движениях было нечто завораживающее. Словно, глядя на нее, ты видишь нечто другое - нечто большее... Герну представилось то его вчерашнее видение,- то, что друиды называли Потоком. Он почувствовал, как мир начинает плыть перед глазами, превращаясь в бесконечный калейдоскоп цвета, света, звука и запаха, когда на улицу, прихрамывая, вышел Рур, и наваждение развеялось.
Рур подошел к Лоркан, приобнял ее за плечи, что-то тихо сказал и попытался забрать лопату. Та ответила ему что-то с довольно насмешливым видом. Рур ответил столь же насмешливо, крепче сжимая Лоркан, но та вывернулась, схватила ком снега и сунула ему за шиворот, показала язык, отскочила и кинула в него несколько снежков.
Рурлаф, было, погнался за ней, но явно не вполне еще оправился для догонялок. Тогда он, ухмыльнувшись и лукаво прищурясь, кинул в нее несколько снежков, от которых Лоркан, впрочем, ловко увернулась. Но, как выяснилось, это был всего лишь отвлекающий маневр. Когда она уворачивалась от последнего снежка, Рур метнул в нее какое-то легкое заклинание – Лоркан споткнулась и упала в сугроб. Он бросился к ней, но тут же получил в ответ такое же заклинание и повалился в снег рядом. Но тут он ловко перекатился, схватил Лоркан и принялся засовывать снег ей за шиворот. Так визжа и хохоча, друиды продолжали возиться в снегу.
Герн вспомнил заигрыванья деревенских парней и девушек, но чувствовал, что это больше похоже на игру двух сытых здоровых взрослых волков, которая затевается лишь от довольства жизнью и избытка сил. Наблюдая за ними, Герн чувствовал себя необыкновенно спокойно и уютно, словно оказался дома, словно у него появилась семья.
Герн оторвался от окна и поискал на полу свою одежду, которую вчера побросал кое-как перед тем принять горячую ванну, которая, к слову сказать, сама прибежала к нему в комнату на медных ножках в виде драконьих лап. Ванна вежливо постучалась и сообщила, что госпожа настоятельно советует ему хорошенько вымыться, прежде чем ложиться спать после долгого путешествия.
Поскольку мать Герна была принцессой, он знал, что в благородных домах люди моются в специальных бадьях с горячей водой. Но поскольку ради спасения жизни Герна ей приходилось скрываться, и жили они в основном в горных пещерах, сам он этого никогда не видел и мылся по большей части в горных ручьях и горячих источниках.
Но отчего-то все равно усомнился в том, что бегать самой по себе и говорить - это нормально для ванны. Не без опасений он влез в нее и оказался прав, потому что на него тут же набросилось несколько чрезвычайно кусачих щеток и губок, которые мылили и терли его до тех пор, пока не сочли достаточно чистым.
Его одежды на полу не оказалось, впрочем, ее не было нигде в комнате, но на кресле он нашел аккуратно сложенными белую шелковую рубаху, красные парчовые брюки и тунику и с все той же золотой вышивкой из диковинных птиц, трав, ветвей и зверей. Сверху лежало что-то вроде обруча их живого плюща с яркими зелеными листьями и записка: "Твоя форма. Знак ученика надевается на руку поверх рубахи выше локтя".
Герн спустился на кухню. Он слышал, что ученики волшебников часто выполняют работу по дому, и решил приготовить завтрак. Он заглянул в кладовку, в буфет, понюхал травы,которые пучками были развешаны под потолком, и решил, что сделает овсянку и яичницу с беконом.
Так что когда заснеженные и раскрасневшиеся друиды вошли на кухню, он уже раскладывал еду по тарелкам.
- Еда, приготовленная на живом огне, великолепна, - сказал Рур.
- Еда, приготовленная мужчиной, прекрасна вдвойне, - добавила Лоркан и поставила на огонь кофейник.
Они как раз заканчивали с тостами, когда на кухне вдруг потемнело.
Все разом посмотрели в окно и увидели, как оно затягивается морозными узорами.
- О!.. - Лоркан вскочила из-за стола. – Рур, встреть его в горах и задержи там. Герн, мне понадобится твоя помощь! Идем! Хорошо, что я всегда заговариваю поля от мороза...
Она сбегала на второй этаж и принесла охапку зимней одежды: тулуп, валенки и меховую шапку:
- Наденешь это, Герн.
- Зачем? Я не боюсь холода.
- Мы идем в деревню. Не стоит пугать крестьян и попусту привлекать внимание. К тому же... на улице сейчас гораздо холоднее, чем полчаса назад, и дальше будет только хуже, - она распахнула дверь, и в комнату вместе с солнечными лучами ворвалось облако инистого пара.
Снег хрустел и слепил глаза. Мороз щипал нос и щеки, так что Герн подумал, что не такая уж это была плохая идея - надеть тулуп и шапку. Насчет валенок он все же сомневался: слишком уж было неудобно когтям, тем более, что друиды по-прежнему остались босиком. На развилке они разделились: Рур углубился в лес, а они с Лоркан отправились по той тропинке, по которой вчера пришли к дереву.
- Что случилось-то? - спросил Герн.
- Ничего особенно страшного, просто, похоже, Снежок решил, наконец, навестить меня. Но надо предупредить крестьян. Самое большое неудобство, когда живешь рядом с людьми, это то, что не можешь принимать гостей, когда тебе заблагорассудится.
- Кто он такой?
- Я называю его Снежком, так как знала его еще ребенком, на самом деле его зовут Вин. Ты никогда не слышал о нем?
- Вин на языке севера означает стужа. Хотя это конечно не совсем верное слово. На самом деле это древний всепоглощающий холод.
Лоркан кивнула:
- Вин - демон древнего холода – он твой старший брат (хотя я не думаю, что он легко согласится признать это). При его приближении все живое замерзает. Поэтому нужно зачаровать дома и запретить людям выходить на улицу.
Когда они возвращались из деревни, стало так холодно, что было трудно дышать.
- А как же птицы, звери и деревья в лесу? - спросил Герн и тут же закашлялся, когда ледяной воздух попал в легкие.
- Лучше прибереги вопросы до дому. Лес зачарован, так что я надеюсь, что с ними все будет в порядке. Они ведь гораздо внимательнее людей.
На поляне перед Деревом стояла высокая синевато-белая фигура юноши, окутанная флером пляшущих снежных кристалликов. Пожалуй, можно было бы принять его за ледяную статую, если бы он не повернулась к пришедшим:
- Это правда – ты нашла его. Превосходно.
- И тебе доброго дня, Снежок, - отозвалась Лоркан. – Понятия не имею, о чем ты.
- О моем наследстве, - сказал демон. – По всем законам оно принадлежит мне, но отец отдал его этому… этому… - красивая правильная ледяная маска, служившая лицом демону, исказилась гримасой отвращения, - отродью!
Герн почувствовал, как нечеловеческая ярость вскипает в нем, когда рука наставницы мягко легла на его плечо, и она одарила его одной из самых очаровательных улыбок, которые ему доводилось видеть, и понял, что его опять обездвижили.
- Так-то оно так, - обратилась она к ледяному великану. – Но, учитывая возраст, опыт, силу и чутье твоего отца, я думаю, что последнее слово в вопросе о наследстве должно остаться за ним. К тому же, если ты уж поднял вопрос об «отродье»… мне казалось, что браки между духами противоположных элементов еще менее э… приветствуются, чем браки между духами и людьми…
Губы демона дрогнули. Чувствовалось, что тронули больную мозоль.
- Ты оспариваешь мое право? – спросил Вин треснувшим голосом. Он тоже легко выходил из себя.
- Я всего лишь намекаю, - ответила Лоркан холодно, - что, оскорбляя моего ученика, ты оскорбляешь меня, а в таких случаях, я не остаюсь в долгу.
- Твоего ученика? – демон снова взглянул на Герна и на этот раз без особого презрения, скорее заинтересованно. – Что ж, в такой ситуации уместен торг. Чего ты хочешь за эту вещь?
- Послушай, Вин, - вздохнула Лори. – Думаю, что после оказанных мною услуг, я вправе рассчитывать, что ты будешь столь же любезен, без дополнительного торга.
- Смертная… - начал, было, Вин.
- Я бы не назвала тебя вовсе бессмертным, - прервала его Лоркан. – Если же ты намекаешь на срок жизни, то я постарше тебя буду.
В этот момент Герн заметил над лесом словно бы очень большую птицу, которая приближалась к ним с невероятной скоростью. Но, будучи немым и обездвиженным, не смог никак предупредить остальных. В следующий момент свист крыльев разрезал воздух, и огромный дракон угнездился на верхушке Дерева. Дракон был стар. Его шкура побелела, рога закручивались пятью кольцами, длинная белая борода спускалась по ветвям чуть ли не до самой земли, но глаза были удивительно насыщенного зеленого цвета, в них чувствовался ум и проницательность. Огромный дуб зашатался, как тонкая тростиночка. Снег посыпался с гигантский ветвей, и все присутствующие оказались засыпаны с головой.
- Ой! – громовым голосом сказал дракон. – Как нехорошо с вашей стороны становиться невидимыми. Я видел вас тут минуту назад! Я знаю, что вы здесь! Куда катится этот Мир! Что стало с нашей молодежью – ваши родители не были такими скрытными! Ничего сейчас я вас расколдую! Я научу Вас вежливому обхождению со старшими! – и дракон щелкнул пальцами.
Герн почувствовал как чары оставили его, и стал яростно выкапываться из-под снега, так как уже начал задыхаться, - снега с дерева упало так много, что для того чтоб выбраться на поверхность ему потребовалось не меньше минуты.
- Что же это такое! – тем временем ворчал дракон. – Раньше мои заклятья не давали осечек! Где же они? Любые чары давно должны были рассеяться.
В этот момент, кашляя и отплевываясь, Рур выбрался из-под завала. Вслед за ним вылез Вин. Самыми последними вынырнули из снега Герн и Лоркан.
- Прости, Герн, - сказала она. – Теперь я вижу, что накладывать на тебя паралич было не самым лучшим решением. На первом же практическом занятии буду учить тебя держать себя в руках и молчать с надменным видом.
- Это было жестоко, Старейшина! – напустился Рурлаф на дракона. – А если бы нас раздавило? А если бы мы задохнулись?
Тот заметно смутился:
- Ну простите меня, старика. Никак не могу привыкнуть, что такие могущественные волшебники могут быть такими маленькими и физически слабыми.
- Впрочем, кое-кому из нас точно ничего не грозило, - проворчал Рур, покосившись на Вина.
- Что у вас тут происходит, дети? – спросил дракон. – Должен сказать, что ваши игры стали доставлять нам беспокойство. Пришлось околдовать гнезда, чтоб детеныши и яйца не мерзли.
- Простите, дедушка, - ласково сказала Лори. – Мы ничего особенного не делали, просто с нами Снежок.
Дракон вытянул шею, опустив голову с макушки дерева почти до самой земли, прищурил подслеповатые глаза и посмотрел на снежного демона:
- И вправду, - сказал он. – Что же привело Снежка в наши края?
- Вы прилетели очень кстати, Старейшина, - снова вмешался в разговор Рурлаф. – Видите ли, мы делим наследство… - и он изложил дракону суть вопроса.
Дракон напустил на себя важный вид, устроился на ветке удобнее (от чего еще несколько, чудом удержавшихся, комьев снега свалились вниз) и принялся расчесывать когтистой лапой седую бороду.
- Девочка-друид, безусловно, говорит правильно, - наконец сказал он. – Но и Снежок, конечно, в чем-то прав. Подобные споры издревле решали поединком. Так как младший из претендентов еще мал и находится в ученичестве, то будет справедливо и правильно, если его интересы будет защищать учитель, тем более, что с она близка к Снежку и по силе и по возрасту и по опыту. Да будет так.
- Что ж, Вин, - Лори взглянула исподлобья на «ледяную статую юноши», – я готова с тобой сражаться. Только не жди потом, что я буду выгораживать тебя перед советом магов.
- Ладно, - ответил Вин (впрочем довольно холодно). – Пожалуй, я остерегусь терять твое доброе расположение. Но смотри же, сама потом пожалеешь, что не отдала это мне, - с этими словами он исчез в снежном вихре.
- Ну и молодежь! – проворчал с дерева дракон. – Ни здравствуйте, ни до свиданья, ни спасибо. Его отец никогда не был таким!
- Спасибо тебе, дедушка, - сказала Лоркан.
- Ну раз все улажено, я могу удалиться, - сказал дракон и полетел прочь.
- Ха! – усмехнулся Герн. – Похоже, этот ледяной верзила боится тебя.
- Не меня, - печально вздохнула Лоркан. – Вин - истинный владыка, по крови и по призванию. Он считает, что сын короля существует лишь для того, чтобы оберегать и направлять свой народ. Отец оставил в наследство ему и его народу много сильных врагов и мало верных союзников. Снежок не может ими разбрасываться. Прости брату его жестокие слова, Герн. Его тяготят ответственность и одиночество. Он бы мечтал иметь брата, который бы встал и сражался рядом с ним, но понимает, что у тебя недостаточно сил для этого, а будь их достаточно, ты бы не смог ими управлять…
- Какого черта?! – возмутился Герн. – Что он может знать обо мне, если никогда раньше не видел?!
- Ну… - Лоркан направилась к дому. – Вряд ли это так. А что же, ты и впрямь хотел бы сражаться вместе с ним, защищая народ своего отца? – она взглянула на Герна через плечо.
Герн встретился с ней взглядом, и на миг ему почудилось, что эти зеленые глаза, это лицо, эта улыбка, чем-то похожи на ледяную маску того демона – его брата, только созданы из бесконечного мерцания Потока. Вдруг ему стало страшно. Он вспомнил кошмар, который часто снился ему в детстве. Ему снилось, что он играет с девочкой своего возраста. Он никогда не играл с детьми, ведь они с мамой жили вдали от людей, но даже в тех небольших горных поселениях, которые им иногда попадались, дети боялись играть с ним из-за его странного вида. Но во сне он играл с этой девочкой. И было так весело, так интересно - у них было множество удивительных и красивых игрушек. И вдруг девочка доставала из их кучи красивую маску и прикладывала к лицу. В этом месте Герна охватывал ужасный беспричинный страх, какой бывает только во сне. «Нет! – кричал он. – Сними ее! Сними сейчас же!» Но девочка поднималась, поворачивалась спиной и говорила: «Теперь мне надо пойти поиграть с другими». «Останься!» - кричал во сне Герн. Но вот она уже исчезла в окружении других детей, а он просыпался в слезах. И этот вопрос, произнесенный учителем, теперь звенел в ушах,- ему чудилось, что она спрашивает: «Хочешь ли ты отказаться от себя и от других? Хочешь ли надеть маску?»
Морок, окутавший юношу, отогнал голос Рура:
- Ты думаешь, он мог бы? – спросил тот.
- Я думаю, - со вздохом отозвалась Лоркан. – Нам еще предстоит узнать, что обо всем этом думал Серебряная Шкура. Слепой порыв любви - это конечно дело такое, но он был из тех, кто даже в таких ситуациях не забывает о… ни о чем не забывает.
Лоркан поднялась в библиотеку, попутно зажигая камины – казалось, что дом вымерз насквозь. Рур с Герном последовали за ней. Она остановилась посреди комнаты и долго молчала, и смотрела, как на окне потихоньку оттаивают морозные узоры.
- Что ж, - наконец нарушила она молчание. – Герн, у тебя есть время почитать до обеда. У тебя есть учебник,- к тому же, вся библиотека в твоем распоряжении. Рур… о чем ты хотел поговорить?
Герн кашлянул.
Друиды повернулись к нему.
- Вы знали моего отца, учитель?
Лори пожала плечами:
- Твой отец - легенда в мире духов. Нет такого мага из академии, который бы о нем не знал, - сказала она, смотря в пол.
Герн собрал волю в кулак, он чувствовал между ними невидимую стену. По сравнению со вчерашним вечером ее настроение резко упало. Вероятно, благодаря разговору со снежным демоном. Герн не был удивлен, он знал, что у людей, имеющих отношение к магии, прыжки настроения не редкость. Особенно у женщин. Конечно, не стоило ее дразнить сейчас, но речь шла о его отце. Он должен был знать!
- Я имею в виду - лично, - сказал он.
Лоркан с непроницаемым видом созерцала пол.
- Брось, Ло, - вмешался Рур. - Не будь букой. В конце концов, это естественно, что ему хочется знать.
- Не вижу ничего естественного, - огрызнулась Лори. – Я не больше Герна знаю о своем отце и совершенно не жажду знать больше.
- Это совсем другое дело, - возразил Рур. – Ты росла в университете, окруженная почетом, уважением и любовью.
Лоркан усмехнулась:
- Так вот как ты это себе представлял. Не смеши меня. Университетское общество в большей степени, чем любое другое, существует между презрением и завистью. Какой почет? Какое уважение? Магами управляет тщеславие!.. Ну и моя матушка разумеется. Дочка ректора - это ходячий вызов всему обществу, ей никогда не найти там друзей… в прочем, неважно. Хотя, конечно, в отличие от вас двоих, у меня был настоящий дом.
- Не думал, что ты так серьезно это воспринимаешь, - усмехнулся Рур и потрепал Лори по затылку, словно маленькую девочку.
Та виновато улыбнулась:
- Ну, знаешь ли, я ведь провела свое младенчество в зачарованной башне наполненной красивым волшебством. Меня баловали и развлекали могущественные духи и волшебники, собиравшиеся со всего мира и приносившие с собой самые диковинные сказки. Все они были такими древними, что достигли вершин могущества задолго до того, как университет возник даже в проектах. Когда они росли, волшебство вымирало и им приходилось собирать его по крохам, тогда о зависти и конкуренции не могло быть и речи – демоны и божества объединялись лишь для того, чтобы выжить. Воспитанная ими, я представляла себе университет, как место встречи друзей – вроде моей башни. Тамошняя э… атмосфера застала меня, прямо скажем, врасплох. Я до сих пор не могу к ней привыкнуть.
- А мне говорили, - заметил Рур с понимающей улыбкой, садясь в кресло, - что ты жила в университете с пяти лет.
- Вот с пяти лет никак не привыкну.
Рур расхохотался:
- Получается уже больше двух столетий! Хорошо же тебя изнежили в те первые пять лет!
- Старались, - улыбнулась Лори и взглянула на Герна. – Но знаете, я все равно вам завидую, ребята. При всем множестве воспитателей, моих родителей среди них не было. Садись, ученик, - она села на окно спиной к ним.
За оттаявшим стеклом было видно, что небо над лесом вновь затянуло низкими облаками и крупные мягкие хлопья снега, кружась, летели к земле, словно пух неведомой волшебной птицы.
- Твой отец, безусловно, был великим владыкой и великим воином. Весь мир трепетал в страхе перед его именем… но он был такой… - она улыбнулась своему отражению в стекле. – Его глаза всегда смеялись – всегда! Когда он приходил, он брал меня на руки, а потом подбрасывал до потолка, даже тогда когда мне уже исполнилось двадцать. У него были острые клыки - оскал как у акулы – в три ряда и огромные зеленые глаза с щелевидными зрачками (совсем как у тебя), но когда он улыбался, смягчались сердца даже самых суровых воинов.
У него был длинный-предлинный алый язык, похожий на праздничную ленту, и когти, словно из перламутра. И он наставлял на меня свои когти, таращил глаза, и язык его при этом извивался немыслимыми кольцами, и он говорил что-то вроде: «бу-бе-бу». И меня это так смешило, что я по полу каталась от смеха. И он тоже хохотал – так громко, что тряслись стены. У него должно быть было море забот, но в отличие от мамы, у него находилось время прийти и поиграть со мной. Должно быть, у них были какие-то общие дела, но я ничего об этом не знаю. В любом случае, никто в детстве так не возился со мной, как он. И я упорно называла его отцом, хоть мама бранила меня.
Он нравился женщинам, но его интересовали только особенные. Вероятно, моя мама тоже ему нравилась (как мне сейчас кажется).
А потом как-то в грозу я услышала, как что-то стучится в окно. Я была совершенно не приучена бояться и потому сразу же побежала и открыла ставни. Он стоял там, на подоконнике, весь изодранный в клочья: часть его внутренностей была выдрана, а часть болталась снаружи и руки у него были по локоть в крови, из спины торчал обломок чего-то похожего на хитиновый шип. На руках он держал Снежка, которого я раньше никогда не видела (до этого я вообще не видела детей), но поняла, что он был даже младше меня. Мне было около четырех лет…
Я не знала тогда, что кто-то может выжить с такими ранами. Вообще-то я вообще не особо задумывалась о возможности смерти. Конечно, в сказках и герои, и злодеи часто умирали и были при смерти, но я не думала, что такое и в правду может случиться…
Он вошел в комнату, попросил закрыть окно. Когда я это сделала, он отдал мне Снежка и упал прямо посреди гостиной в лужу собственной крови, и лежал там неподвижно, лишь мышцы на его лице немного подрагивали. И всю ту ночь что-то оглушительно ревело снаружи и билось в стены башни. Я не знала, что делать. Вероятно, я бы просто разрыдалась, но Снежок был младше, и он не плакал. Он был так суров и серьезен, и тих. И я не заплакала, сама не знаю, как, я впервые в жизни призвала поток и попыталась его вылечить. Вероятно, я бы погибла, если б не вмешалась мама. Когда она появилась, у нее был такой вид… Но, тем не менее, она направила меня и позволила лечить Серебряную Шкуру. А после этого забрала в университет, записала в класс друидов, и сама занималась со мной. А Снежок остался жить в моей башне.
В университете я слышала рассказы о том, как Король Королей стирал с лица земли города, руками отрывал головы некромантам и убивал невинных детей и женщин… Вероятно так оно и было, но каждый раз, когда я слышала подобное я вспоминала, как он лежал там в луже крови… Он защищал своих людей и своих друзей, а до остальных ему не было дела, и он платил за все это своей кровью. Я не оправдываю его, но и судить тоже не могу. Это борьба за существование – кто победил тот и выжил. И кто сказал, что у людей на жизнь прав больше, чем у его народа?
Много лет спустя, когда я уже довольно долго жила здесь, он пришел, держа свою голову под мышкой. Тогда я уже знала, что подобная рана смертельна даже для демона. И его лицо было таким спокойным…
Он сказал, что был счастлив, и единственное, чего он хочет, это чтоб мы с Вином были так же счастливы, как он. Попросил меня передать ему это. В то время Снежок был в том возрасте, когда демоны особенно много бесятся, и я знала, что он рассорился с отцом. Где-то к полудню тот, кого называли Серебряной Шкурой, Королем Королей, умер у меня на руках.
Была зима, но погода стояла мягкая, примерно как сейчас, и земля промерзла неглубоко. Я вырыла могилу на холме в том месте, где мы с ним любили сидеть, когда он приходил навестить меня – там открывается прекрасный вид на всю долину.
Ночью неожиданно поднялась страшная вьюга. Ветер выл и стенал, как безумный, но даже сквозь этот дикий вой было хорошо слышно, как воют и стонут тысячи демонов, выкрикивая истинное Имя своего мертвого повелителя. А потом все стихло. Я вышла на крыльцо и увидела, как Вин окруженный ореолом снежного пуха, словно бы сотканный из него, идет по долине. И все жалобы, и стоны, всё горе тысяч демонов не могли сравниться в своем отчаянии с той молчаливой болью, которая наполняла его и растекалась по всей земле вокруг. Он прошел, даже не повернув голову в мою сторону, но это все равно было наше общие молчание и наша общая боль. Я пошла с ним, и хоть он продолжал молчать, я ощущала его благодарность. Он передавал мне прямо чувства, потому что для них не было слов. Снежок встал на могилу отца, долго стоял там и смотрел на долину, и я видела, как весь он словно превращается в ледяную статую (он и раньше был холоден, но это был мягкий пушистый холод свежевыпавшего снега). И хотя я и понимала, что на моих глазах всего лишь завершается процесс взросления демона – все равно это было страшно, видеть, как его мягкие черты превращаются в ледяную маску.
Лоркан отвернулась от окна и посмотрела на слушателей. Герн сидел, сжав кулаки так, что костяшки его пальцев побелели, а руки дрожали. Рур смотрел на нее каким-то тяжелым, испытывающим взглядом, словно пытался заглянуть в ее душу глубже, чем могла она сама.
- Так кто же отрубил голову Королю Королей, - спросил Рур.
Лори улыбнулась:
- Говорят, что в конце жизни он влюбился в смертную девушку – принцессу с северо-востока. Она вроде бы тоже его любила, но отказывалась уйти с ним, говоря, что не может покинуть свою страну и своих родных, еще там был принц - ее жених… В порыве сильных чувств Серебряная Шкура убил их всех на глазах у возлюбленной, после чего она своими руками отсекла ему голову, чему тот не сопротивлялся, так сильно ее любил. Думаю, что это достаточно близко к истине.
В библиотеке повисла мертвая тишина.
- Когда я в детстве возвращалась в свою башню на каникулы, Серебряная Шкура прилетал навестить нас. Он сажал меня и Снежка на колени и рассказывал сказку о старом волке, которого знакомый пес пригласил пробраться на деревенский праздник и наворовать еды. Волк наелся, и ему захотелось запеть, и как пес его не отговаривал, но тот все-таки завыл. Крестьяне его заметили, он получил топором по голове и помер. И когда в этом месте я начинала плакать, твой отец смеялся и говорил: «Глупая, ведь он умер счастливым». А еще он вырезал для нас игрушки из дерева.
Она встала, подошла к книжному шкафу вытащила несколько книг, по всей видимости, скрывавшие тайник, пошарила там рукой, достала коробочку. В коробочке оказалась вырезанная из дерева фигурка бегущего волка. Лоркан протянула фигурку Герну. Герн взял ее и долго смотрел, не шевелясь, каким-то завороженным взглядом.
- Оставь себе, - вдруг сказала Лори и поспешно вышла из комнаты. Когда ее шаги затихли, и дверь наверху закрылась, Герн словно пришел в себя. Он повертел в руках фигурку. На дне подставки, к которой она была приклеена, детской рукой углем были выведены две руны означавшие: «папа волк».
Рур поднялся с кресла. Он тяжело вздохнул и похлопал Герна по плечу.
- Идем со мной, - сказал он.
Герн с трудом оторвался от созерцания деревянного волка:
- Куда?
- Могила твоего отца – думаю, я знаю, где это место.
Они вышли из дому. Весь двор был завален снегом, упавшим с дерева, лишь в четырех местах там, где они выбрались на поверхность, снег был взрыт и виднелись следы.
Рур раздраженно махнул рукой, и снег сгребся в аккуратный сугроб, окруживший двор. Друид вышел на середину расчищенного пространства и огляделся, пытаясь сообразить направление, влез на сугроб и тут увидел удаляющиеся следы – такие неглубокие, что выпавший снег уже давно полностью скрыл их, так что только наметанный глаз Рура мог заметить, что в этом месте он лег немного по-другому. Он проследил направление и усмехнулся про себя.
Герн встал рядом с ним и тоже взглянул на снег:
- У «ледышки» легкая нога, - сказал он.
Они пошли по следу.
- Лет пятьдесят назад, - нарушил молчание Рур. – На одном из здешних холмов появилась ледяная статуя огромного волка, которая не таяла даже летом. Когда я спросил об этом Лоркан, она сказала, что так и должно быть. Знай я эту историю, я бы еще тогда догадался.
На душе у друида скребли кошки: «Все думают, что мы закадычные друзья, - размышлял он. – Что я хорошо ее знаю… я сам так все время считал… но что я знаю на самом деле? Нет, ребята из университета были правы - мы все никто для нее! Хотя почему же никто? Мы чудовища – она сама так сказала. А единственное родное и милое ее сердцу существо - это могущественный древний демон, державший в страхе весь Мир! Ну, возможно, еще его старший сын…» В этом месте он почувствовал болезненный укол ревности и мотнул головой, стараясь отогнать неприятные мысли. Он никогда не доверялся никому, кроме нее! Он поклялся воспринимать ее всерьез, забыть, что она женщина! Он даже ни разу ее не поцеловал! И чем она отплатила ему за доверие и откровенность? Чем? Была ли она с ним откровенна? Открыла ли она свое сердце? Рассказала ли хоть что-нибудь о себе? Нет!
В этот момент ветви перед ними расступились, и их взорам предстала огромная (полтора человеческих роста) спина ледяного волка. Он сидел над обрывом и смотрел на укутанную туманом и снегом долину и, казалось, улыбался, хотя морды и не было видно.
«Этот часто улыбался» - подумал Рур, но тут же оборвал себя. Откуда ему знать, он ведь никогда в жизни его не видел. Или видел?
Вдруг в самом отдаленном уголке своей памяти он услышал лающий смех.
Рурлаф в ученической красной тунике сидел на зеленом, пахнущем медом и полынью пригорке, и наблюдал, как внизу на лугу стройная рыжеволосая девушка пытается творить заклинания. Выходило у нее плохо, и стайка подруг все время над ней смеялась. Девушка краснела и тоже смеялась. Странно, что у дочки ректора, в совершенстве владеющей магией потока, так плохо с простейшими заклинаниями! Кажется, что она никогда этому не научиться. А как она хороша! Стройная, но не худенькая! А как она улыбается! А как она очаровательно краснеет! Невозможно поверить, что он, Рур, не пропустивший в университете ни одной юбки, смог проглядеть такой очаровательный цветочек!
От умильного созерцания студента отвлек лающий смех за спиной. Он обернулся и увидел огромного снежно-белого волка. Эка невидаль - в университете и не такое водится. Волк подошел, сел рядом и тоже посмотрел на девушек.
- И впрямь красавица выросла, - сказал он. – На маму свою похожа, только помягче.
- В каком месте? – спросил Рур, не скрывая двусмысленности.
Волк опять расхохотался:
- Тебе до него не добраться, - фыркнул он. – А теперь поговорим серьезно. Продолжишь в том же духе, и твоя жизнь круто изменится.
- Это угроза? – спросил Рур с любопытством.
- Если ты этого боишься, - повел ухом волк. – Ты знаешь, что такое урочище?
- В конце концов, я прошел полный курс, - усмехнулся Рур. – Только со степенью решил пока повременить. Урочище - это место, через которое течет Предвечный Поток. Я прав?
Волк кивнул.
- Пребывание в таком месте даже для обычного человека не проходит бесследно, а ты наполовину ван.
Рур вздрогнул и покосился на волка:
- С чего Вы взяли?
Волк засмеялся:
- Запах - его ни с чем не спутаешь. От ванов всегда пахнет цветочным медом, - он принюхался. – Гречиха. Я прав? Такой нежный манящий аромат – ни одной пчелке, ни одной бабочке не устоять!
Рур забеспокоился:
- К чему Вы клоните?
- Не бойся: я тебя не выдам, - волк почесал за ухом. – Но неужели ты сам не видишь, она и есть урочище – поток течет через нее. Кто может сказать, что произойдет, если ты останешься рядом? В любом случае, еще шаг - и ты уже не сможешь просто отойти в сторону. Ну, бывай. Может быть, еще встретимся, - и он исчез.
Второй раз они встретились незадолго до рождения Герна. Волк зашел в лесную пещеру, где Рур во время своего странствия пережидал бурю. Он попросил Рура найти на северо-востоке принцессу, которая понесла от Серебряной Шкуры и помочь ей, не говоря, кто его послал. Расплатился волк золотом. Затем вздохнул и добавил:
- Ты стал гораздо сильнее большинства современных магов, но это еще не предел – твоя сила будет только расти. Ты будешь не просто великим друидом – ты станешь легендой.
- Я бы предпочел ей не становиться, - заметил Рур, уплетая за обе щеки принесенную волком ветчину.
- Уже поздно что-то менять, - ответил волк. - Я ведь предупреждал тебя, но я знал, что ты меня не послушаешь. В конце концов, тебя звала твоя судьба и твоя кровь… Обещай мне заботиться о Лори – недалек тот день, когда у нее кроме тебя никого не останется.
Рур очнулся от воспоминаний и обошел вокруг ледяной статуи. Несомненно, это тот самый волк!
- Дурак! – воскликнул он и стукнул о землю посохом. – Полный идиот!
Герн, вглядывавшийся в ледяную морду, вздрогнул и испуганно посмотрел на друида.
- Я - идиот, - пояснил для него Рур и несколько раз от злости стукнулся лбом о ледяную лапу. – Я несколько раз говорил с твоим отцом и даже не понял, с кем разговариваю!
- Я слышал, так бывает, - заметил Герн. – Говорят, есть такие чары.
- Но я-то не деревенский простофиля!
- Но и он не простой волшебник, если я правильно понял.
- Это точно, - улыбнулся Рур и похлопал статую по холке. – Но он, без сомнения, был добрым и мудрым зверем.
- Но я не понимаю! – сказал Герн с болью в голосе. – Если он и впрямь был такой – такой, как ты говоришь. Как он мог так поступать? Почему он убил их всех? Почему он умер так глупо? Почему оставил нас одних?!
- Ну, во-первых, - вздохнул Рур. – Если ты никого вокруг не видишь, это еще не значит что ты один. Во-вторых, вспоминая историю взаимоотношений людей и демонов… я бы сказал, что если бы твои родственники по материнской линии выжили, они бы непременно нашли способ убить тебя. Что же до глупой смерти… Он ведь был очень стар. Я думаю, что отпущенный ему срок подходил к концу, возможно, он это почувствовал и решил, что лучше окончить все красиво…
- Что же в этом красивого?! – возмутился Гед.
Рур вздохнул:
- Твой брат тоже этого не понимает, но вот уже полвека смерть Серебряной Шкуры один из самых популярных сюжетов для любовных баллад. И вот, что еще я тебе скажу. Твой отец был настоящим волком. Он был храбр до безрассудства, упорен до упрямства. Он мог вырвать себе сердце, чтобы накормить чужого голодного щенка, но он и не считал трупы, по которым шел. Овца может отказаться от собственного ягненка, если у того изменился запах, но зато она щиплет траву и никого не убивает. Подумай об этом, - Рур помолчал. – Вероятно, ты бы хотел побыть наедине с отцом… я пока пойду, попробую привести в чувство Лори. Никогда еще не видел ее такой, - и скрылся в зарослях.
- С отцом?! – фыркнул Герн. – Это что с этим истуканом?
Вся отцовская любовь и забота досталась другим! А ему остались только фигурки из снега и дерева. Он с размаху ударил кулаком в ледяную грудь. Статуя неуловимым движением подняла лапу и с размаху шлепнула Герна так, что он пролетел с десяток метров и упал головой в сугроб. Ледяной волк засмеялся звонким лающим смехом.
Герн сел в сугробе и удивленно уставился на хохочущего волка:
- Ты можешь двигаться! – ошарашено пробормотал он.
- А ты думал, статую здесь для красоты поставили? – отсмеявшись, спросил волк.
- А разве нет?
- Такие статуи, - наставительно сказал волк, - ставят для того, чтобы в случае необходимости можно было попросить совета у умершего. Да уж, - продолжал он, расхаживая вдоль обрыва и делая вид, что разминает затекшие лапы. – Никогда не думал, что мне удалось произвести такое хорошее впечатление на этого мальчика-гречиху. Честное слово, мне почти неловко. Хотя конечно, что еще ждать от влюбленного в Лори… - он повернулся к Герну. – А ты, значит, очень зол на меня, да? Что же, ты в своем праве. Но ты пришел навестить меня, это приятно. Хотя не думай, что я буду оправдываться – я прожил свою жизнь, как считал нужным, чего и тебе желаю.
- Отец! – спросил Герн дрогнувшим голосом. – Это и в правду ты?
- Это я, - ответил волк.
- Ты считал нужным бросить нас, зачем же ты пришел сейчас?
- Неправда, - ответил волк. – Я всегда был с вами, и ты это знаешь. Кто отгонял демонов от вашей пещеры? Кто подбрасывал ко входу дичь, когда вы голодали? И кто согревал тебя всю ночь в пещере своим дыханием, когда ты, поссорившись с матерью, убежал из дому и заблудился в буране? И кто пел тебе колыбельные? Только ради тебя я возвращался дорогой, которая обычно ведет лишь в одну сторону. Только для тебя я совершил свой самый последний и самый трудный подвиг! Каких еще доказательств, какой еще заботы ты хочешь?
Сердце Герна екнуло - он вспомнил это: теплое дыхание, мягкая густая отливающая серебром шерсть, вой вьюги и низкий бархатный голос, напевающий колыбельную. Герн громко засмеялся, стараясь скрыть навернувшиеся слезы, подошел и обнял Серебряную Шкуру за ледяную шею:
- Ты сказал, что не будешь оправдываться, - прошептал он, и почувствовал, как лед под его руками превращается в пушистый серебристый мех.
Серебряная Шкура лизнул его в лоб:
- Глупый маленький волчонок…
Когда Герн вернулся к Дереву, ранние зимние сумерки давно уступили место ночной тьме. Рур сидел на крыльце в свете, падавшим из окна гостиной, резал флейту.
- Как учитель? - спросил Герн.
- Ну, - Рур посмотрел на него сквозь только что прорезанную дырочку. – Хандрит. Похоже, что она слишком долго держала это в себе. Я оставил суп над огнем, чтобы не остыл – поешь, если хочешь.
Герн умял весь котелок, поднялся к себе, упал на кровать и заснул, не раздеваясь. Ему снилось, что стая белоснежных волков несется по долине. Метет вьюга. Ветер бьет в морду и свистит в ушах. Ощущение счастья, воли и простора переполняли его. И лишь вдалеке кто-то плакал. Волчонок или человеческая девочка? Было странно, что кто-то может плакать в эту дивную вьюжную ночь, когда невиданное счастье переполняет его. Неужели же его счастья и его силы не хватит еще на одно существо?
Герн проснулся, близился рассвет, но чувство из сна не оставило его. Казалось и впрямь кто-то плачет поблизости. Он вышел из комнаты и поднялся этажом выше. Там была всего одна дверь. Герн приоткрыл ее. В предрассветных сумерках виднелся силуэт кровати. Его учитель, свернувшись комочком, лежала, уткнувшись лицом в подушку.
Герн вошел.
- Плохой из меня учитель, да? – сказала она, шмыгнув. – Нет бы, сказать что-нибудь умное, спряталась в спальне и рыдать. Моя матушка никогда не была такой.
Герн хотел вздохнуть, но вместо этого тявкнул. Так часто получалось само собой. Герн почувствовал, что краснеет (мама часто его ругала за тявканье), но учитель, кажется, не обратила внимания. Он сел на пол, облокотившись спиной о кровать.
- А какая она, твоя матушка?
- Я плохо ее знаю – мы редко видимся, но она хорошо умеет молчать с надменным видом, и она знает, как управлять людьми.
- Выходит, моего отца и брата ты знаешь гораздо лучше?
- Выходит, что так.
- Послушай, - Герн повернулся и положил подбородок на край кровати. – Я тут тоже кое-что вспомнил.
- И что же?
- Это колыбельная. Я думаю, тебе надо поспать, - он нашарил в ногах кровати плед и накрыл ее. – Там, под голос вьюги снежной
И под лапой мамы нежной,
Спит волчонок белоснежный
В темном тепленьком гнезде.
Он с лесною феей дружен,
Что на дереве своем
Гнезда закляла от стужи,
Шлет волчонку сладкий сон, - Герну показалось, что получилось очень похоже на то, как пел отец.
Лоркан резко села:
- Ты не можешь знать этой колыбельной! – она посмотрела Герну в глаза, поблескивавшие в полумраке комнаты, прочла в них печальную, но хитрую улыбку, и легла снова. – Хотя, если подумать, наверное, можешь. …У тебя такие же глаза, как у отца, но улыбаются они совсем по-другому.… Почему ты меня утешаешь? Ведь я ничего для тебя не сделала. Тебе, наверное, сильно досталось там: времена тяжелые, и полукровке без отца всегда непросто. Я бы могла найти тебя и спрятать тут на дереве от всего этого…
Герн опять тявкнул, на этот раз он хотел усмехнуться:
- И почему же ты этого не сделала?
- Вообще-то, я собиралась, - Лоркан тоже усмехнулась. – Но уже на выходе из Цветущих Земель меня сцапал Старейшина и отволок обратно на дерево. Ух, как мы ругались, как он кричал (я и не знала, что в драконьем языке есть такие ругательства) – вся округа в страхе попряталась…
- Что же он кричал?
- Ну, в основном, что бабы - дуры. Но он говорил так убедительно… - вздохнула Лори.
Герн не выдержал и хохоча повалился под кровать. Лоркан тоже засмеялась.
- Ну ты даешь, учитель! – отсмеявшись сказал Герн. - Говорить это с таким серьезным и печальным видом!
- На самом деле, он еще кое-что говорил, - смущенно улыбнулась Лори. – Если бы он говорил о моем долге друида: безвылазно присматривать за вверенной территорией или еще что-то в том же роде, я бы, конечно, его послала. Но он сказал, что вряд ли твоя мама будет рада друзьям твоего отца, сказал, что трудности помогут тебе вырасти настоящим мужчиной, и чтобы я не лезла со своими бабскими соплями. И добил он меня тем, что если бы твой отец хотел, чтоб я забрала тебя, он бы сам попросил меня об этом…
- А, - сказал Рурлаф, заглядывая в комнату. – Веселитесь тут? А я уж испугался нашествия духов – такой характерный лающий смех!
P.S. Что-то уж много текста для такого формата в следующий раз будет отрывок поменьше.