Какие линии чертил фатум в книге жизни Федора Достоевского?
Часть 10 - едва женившись, он сбегает из России от кредиторов, окунается в омут рулетки и пишет "Идиота". 1867-1870 годы
Спасаясь от кредиторов, Достоевский выезжает за границу с молодой женой, которая ценит нем писателя и гуманиста. Но вместо того, чтобы хотя бы какое-то время радоваться жизни, беречь жену и упорно трудиться, он не может не превратить жизнь своей семьи в череду невзгод и тяжелых испытаний - игромания, долги, бедность, ссоры, смерть ребенка ... и при этом работа над образом "безусловно прекрасного человека". Герой "Идиота", "рыцарь" добра и жалости, показан бывшим нервнобольным, который в конце концов не выдерживает ударов судьбы и вновь становится полупомешанным. Правда, никто так до конца и не понял, почему этот образ так сильно действует на людей.
Может быть, потому, что условия жизни автора не давали ему возможности долго выверять и "планировать" поведение героев - роман вышел не "от головы" и "идей", а импульсивным, как будто писатель, в сильной спешке и напряжении писавший историю, бессознательно "считал" саму жизнь и ее тайные течения и стремнины.
Теоретически 46-летний Федор Михайлович должен был работать над романом с хорошим радостным настроем, и при этом - не покладая рук. Огромные долги, которые он оформил на себя после смерти брата в 1864 году, были едва ли не каким-то чудом на три четверти розданы (он отдал 12 из неподъемных 15 тысяч), все это благодаря успеху "Преступления и наказания" и гонорару за него. Молодая, образованная и непосредственная девушка прониклась горячим сочувствием к страданиям его тернистого жизненного пути и с воодушевлением согласилась стать его женой. Анна Григорьевна ценила в нем писателя, уважала убеждения автора "Униженных и оскорбленных" и "Преступления и наказания", настроена была стать мужу хорошей помощницей и оберегать его. Обвенчались они 15 февраля 1867 года, за границу выехали 2 месяца спустя, в середине апреля. Приехали в Дрезден - и тут настало самое время радоваться жизни с молодой женой, заботиться о ней, посещать музей, сидеть в кофейнях, гулять в парке, слушать музыку и наслаждаться видами. А по вечерам самоотверженно писать роман за письменным столом, дабы срочно "отработать" огромный аванс в 3 тысячи рублей, взятый под честное слово у издателя Каткова.
Супружеская идиллия, однако, не состоялась. Федор Михайлович никак не мог начать писать, временами сильно раздражался на свою Анну - ему то не нравился фасон ее шляп, за границей носили другие, но денег на новые не было, увы; то донимала она его настойчивыми расспросами о том, кому это он пишет письма. Слишком часто бранился на нравы и быт немцев и швейцарцев. А главное - все более становился беспокоен и тяжел (не было бы припадка, пугалась супруга, первый приступ эпилепсии случился у них на 12-ый день семейной жизни). Беспокойство "разрядилось" тем, что всего через две недели после приезда в Дрезден он уехал играть на рулетку в Гомбург.
Где проигрался вдрызг и ежедневно писал жене отчаянные письма:"Ведь этим весь брак наш поколебался. О, друг мой, не вини меня окончательно!". Потрачено на игру и на поездку было 350 рублей серебром, а жена его эти месяцы все стенографировала в своих тетрадках, что ей не хватает денег на гравюры в подарок родственникам, и на шляпку или сорочку, не говоря уж о платье, тоже не хватает. В первый раз "поездка на рулетку" ограничилась неделей, и, казалось бы, надо остановиться. Но роман все не писался, денег было совсем в обрез, и казалось почему-то, что должен (если сумеет остановиться во время игры вовремя) все-таки выиграть и тем обеспечить несколько месяцев безбедной жизни. Ах, недаром стоял у самого истока их знакомства с Анной этот роман о страшной зависимости от игры - познакомились же они на том, что Анна Сниткина в дикой спешке стенографировала для него "Игрока", и роман был, благодаря ей, написан всего за 26 дней.
Следующая поездка в "Рулетенбург", куда он потащил за собой уже беременную к тому времени жену, затянулась на 7 недель. Результат был ожидаем - вначале Достоевский, как и надеялся, выигрывает 4000 франков ( около 1000 рублей), хочет остановиться, но не может, мечтая уже о 10, 20 тысячах франков... В конце концов за несколько недель проигрывает все, включая брошь и серьги, которые подарил жене на свадьбу. Из гостиницы, за которую нечем платить, они переезжают в какие-то две тесные комнатки над кузницей. И беременную Анну Григорьевну очень метафорически будит по утрам не пение птиц, а удары молота о наковальню. В конце-концов из Гомбурга все-таки удается вырваться, пусть и оставив многие вещи, и уехав почти без гроша - "игорная стихия" так и не смогла потопить своего "описателя и исследователя" до конца, но крови ему и его молодой жене попортила достаточно.
Остановились они в Женеве и жили очень стесненно, ни с кем почти не встречаясь, кроме Николая Огарева ("друга Герцена"). Анну Григорьевну мучил токсикоз, временами обида, временами, как будто приступами, ревность (хотя и на пустом совсем казалось бы месте). Роман надо было писать - кровь из носу, под него уже был взят огромный аванс. И вот, наконец, в сентябре первые "основательные" наброски будут сделаны. Планы, переделки, снова планы... Герой романа, намеченный «положительно прекрасным» и чем-то напоминающим Дон-Кихота, все меняется то в одну, то в другую сторону....а в каком-то черновике и вовсе ни с того ни с сего произносит: «или властвовать тирански, или умереть за всех на кресте» (откуда же стремление "властвовать тирански" и "гордость непомерная" у кроткого Мышкина? темная и теневая эта личность проявится лишь тремя годами позже в Ставрогине из "Бесов").
Всю осень роман шёл тяжело и прерывисто. Дважды ещё за осень уезжал Достоевский играть на рулетку всё в той же безумной идее - выиграть и остановиться. Возвращался без денег, кольца и пальто. "Пришла домой, но тоска была порядочная, все представлялось наше будущее положение. Что теперь с нами будет? Было у нас 90 франков, теперь пришлось послать 50, осталось всего 30, а, между тем, надо послать 50 франков на выкуп колец и пальто. Вот положение-то. Денег до 15 числа будущего месяца нет, вещи все заложены, серьги и брошь пропали, потому что, если мы не вышлем к 22 числу, то они пропадут, платье и все-все пропало. Господи, как ужасно, даже и подумать об этом мучительно" - писала Анна Григорьевна в своем дневнике в ноября, получая "с рулетки" отчаянные письма с очередными просьбами что-нибудь заложить и выслать мужу на обратный билет, с уверениями в том, что он исправится, все будет хорошо... Чтобы отвлечься она, по совету мужу, который хотел развивать ее литературный вкус, читала «Отца Горио» Бальзака (по мнению биографов и семейной легенде специально привезенного из Петербурга).
Последние сроки перед отправкой рукописи настали в декабре - «Роман, один роман спасёт нас!». С 18 декабря Фёдор Михайлович начал почти беспрерывно писать, все вечера он диктовал, жена стенографировала. В 23 дня первая часть была написана и выслана. «В конце ноября, в оттепель, часов в девять утра, поезд Петербургского-Варшавской железной дороги на всех парах подходил к Петербургу..». И читатель "на всех парах" втягивался, как в воронку, в круговорот лиц, судеб и страстей.
Первый номер журнала с началом «Идиота» вышел в январе 1868 года. Достоевский бегал на почту, страстно ожидая письма Майкова, старинного, еще со времен до-каторжной молодости, приятеля, единственного, кроме племянницы Сони, конфидента его на тот период («Жду какого-нибудь отзыва. Без этого просто мучение»). Наконец, пришло долгожданное письмо - у публики интерес, сильное впечатление, успех...
От себя Майков прибавлял, что Идиот - единственное совсем реальное лицо, остальные - с большим налетом фантасмагории. И неожиданно признал в Мышкине ... самого себя. На это Достоевский отвечать ему не стал, заметив только, что и Настасья Филипповна, и многие главные герои писаны почти с натуры. В Епанчиных впоследствии биографы и библиографы «вычислят» Корвин-Круковских, к дочери которых Анне Достоевский сватался после смерти жены в 1865 году (чем-то очень она Аглаю Епанчину напоминала). Корвин-Круковские, отдаленные потомки венгерского короля и русских бояр Глинских, вначале были в ужасе от знакомства дочери - бывший каторжник, из захудалого дворянства, смешанного с купечеством , полностью разоренный, эпилептик... Однако потом, «вглядевшись» в Достоевского, смирились с ним и даже подружились, особенно мать (очень напоминавшая, по мнению дочерей, генеральшу Епанчину). Что же касается прототипа бессмертной Настасьи Филипповны, то тут мнения биографов скорее расходятся. Большая часть видят в ней большое сходство с Аполлинарией Сусловой, героиней незабываемого и "жестокого" реального романа Достоевского, но некоторые определенно находят какие-то черты и Марьи Дмитриевны, его первой жены.
Вслед за успехом первой части последовало благополучное разрешение от родов. Девочку назвали Соня, в честь племянницы Достоевского (20-летней «золотой Сонечки» с добрым сердцем и «убеждениями»), ей же был и «Идиот» посвящён. Фёдор Михайлович оказался привязчивым и страстно любящим отцом. Он присутствовал при купаниях, завертывал девочку в одеяльце, сидел у колыбели, напевая песенки.
Но в мае их постигло большое горе - Сонечка простудилась на прогулке и умерла. Скорби Достоевского не было конца - судьба опять била его наотмашь, по самому дорогому. «Никогда я не был более несчастен, как во все это последнее время» - писал Достоевский Майкову. Похоронив дитя на женевском кладбище Достоевские навсегда покинули Женеву.
Переехав в маленький швейцарский «городишко» Веве, Фёдор Михайлович начал навёрстывать время, упущенное во время болезни дочери и похорон - роман должен был быть сдан к сроку. Да и отвлечением от скорби это было одним из самых сильных. Он вымучивал из себя частями третью часть. Хваленый швейцарский озерный климат не помогал- у него участились припадки, у обоих были расстроены нервы, Анна Григорьевна рыдала часами..
Пробыв три месяца в Веве Достоевский (почти без денег), решился вдруг ехать в Италию. И последняя часть "Идиота" дописывалась уже там, в третий раз уже роман менял место написания - Женева, Веве, несколько итальянских городов. Милан, потом Флоренция, соборы, галереи, палаццо, скульптуры, цветущие розы... Последние, самые жестокие, главы "Идиота" писались среди великолепных памятников культуры, огромного синего неба.... и "чужих" людей ( языка они почти не знали и не разговаривали ни с кем, жили как будто то ли в монастыре, то ли в заточении).
В январе 1869 года завершение "Идиота" было отослано в "Русский вестник". Роман двинулся к бессмертию. Федор Михайлович же опять тяжело озаботился тем, чем жить дальше, долги были велики, кредиторы требовали своего. Вернувшись же в Россию, был большой риск попасть в долговую тюрьму (материалу было бы на новые записки из "Мертвого дома", как невесело шутил он в письме Майкову).
Анна Григорьева опять была беременна, рожать в Италии, где не имели знакомых вовсе и не знали языка, они не решились, и летом 1869 года несмотря на удручающее безденежье двинулись в путь - вновь в Дрезден, куда два с половиной года назад привез их поезд из Петербурга (думалось на три месяца). В сентябре 1869 года здесь родилась Люба, вторая дочь.
Материальное положение семьи было почти ужасно, в "семейной кассе" 10 талеров, Федор Михайлович заложил предпоследние штаны, а Анна Григорьевна последнюю теплую юбку. Но несмотря острую нехватку денег, можно было радоваться крепкой и здоровой дочке (они отчаянно боялись, чтобы она тоже не заболела), а у матери хватало молока.
Чтобы заработать денег он дописывал странную повесть под названием "Вечный муж" - о встрече обманутого мужа-вдовца с бывшим любовником жены, несчастный вдовец выясняет, что 10 лет воспитывал чужую дочь и начинает сводить счеты с судьбой. Повесть была фантасмагорической - героев преследовали видения и "знаки судьбы", одни и те же "жизненные роли" они как будто были вынуждены отыгрывать раз за разом.
И на подходе уже был третий его великий роман. Работа над "Бесами вот -вот должна была начаться, в Петербурге назревали ужасные события.
О ранних периодах в жизни Федора Достоевского в моих статьях