Сначала разберемся с терминами
Стремительное полевение западного мира в сторону «квир-социализма»* в виде БДСМ и БЛМ в роли нового пролетариата, а также все более явный отход России от олигархического капитализма к государственному, вновь делают актуальной дискуссию: что же всё таки лучше, капитализм или социализм?
Но прежде чем в такую дискуссию вступать, желательно разобраться с терминами. Причем, как показывает жизнь, лучшим методом исследования социальных (и не только) явлений является метод исторический.
Итак, что же такое социализм? Что такое капитализм? Откуда, вообще, эти явления взялись?
Согласно Оксфордскому словарю, слово «капитализм» впервые употребил Уильям Теккерей в 1854 г. А широкую популярность оно получило после публикации первого тома «Капитала» Маркса в 1867-м. Впрочем, сегодня в ходу расхожее мнение, что капитализм существовал всегда. Это, конечно, не так. Всегда существовали товарно-денежные отношения, всегда существовал свободный рынок. Но вовсе не в этом суть капитализма. Что, в свое время, убедительно показали немецкие социологи Макс Вебер («Протестантская этика и дух капитализма») и Вернер Зомбарт («Евреи и хозяйственная жизнь»), выводя идею капитализма из духа протестантизма и ростовщичества.
Капитализм – дитя Реформации, радикально изменившей оптику нового человека. Если прежний, традиционный человек представлял мир как большой дом, семью, отцом которой был князь, король или епископ, а стенами – защищающие этот мир рыцари-воины, то для нового человека, мир стал улицей, открытым настежь пространством, пустыней, кишащей «огнедышащими крылатыми змиями», логовищами львов, скопищами леопардов, несметными сонмами бесов, чертей и разбойничьих банд (знаменитая проповедь «Чудеса невидимого мира» пуританского проповедника Коттона Мезера) и «войной всех против всех» Гоббса. В этом новом — холодном и опасном — мире единственным оружием человека становились его вера, его кулак и его капитал. Такова сама суть, такова этика капитализма, убедительно описанная немецкими социологами (заметим, что нет ничего более противоположного русскому «всечеловеческому» сознанию, для которого мир – это, это, прежде всего, космический порядок).
Мир Традиции – это власть идеалов. Капиталистический мир – это власть денег. Или, деньги – как единственный идеал. Если уж мы действительно хотим найти подобие капитализма в прошлом, то наиболее близкий ему порядок вещей увидим в семитском Карфагене. Карфаген – это власть олигархии, денежной аристократии – циничной, не обремененной идеалами, легко предающей доверившихся ей союзников и саттеллитов.
И совершенно иную картину увидим в Риме – мире, который стоит на строгом нравственном порядке и идее справедливости. Речь, конечно, не о том, что все правители и граждане Рима блюли строгую нравственность. А о том, что всем им, сколь бы они ни были развращены, приходилось с установлениями нравственного закона считаться. Таким образом, Рим был традиционным обществом, Карфаген – обществом олигархическим.
Христианский мир Средних веков был суммой идеи Рима и идеи Церкви. А капиталистический мир Реформации стал, своего рода, цивилизационным реваншем Карфагена. Логическим следствием капитализма стал и либерализм с его центральным требованием эмансипации индивидуума от любой формы общности – церковной, государственной, национальной, etc.
Обратимся теперь к социализму.
Термин этот в тридцатых годах XIX века изобрел и впервые употребил французский философ и политэконом Пьер Леру (работа «Об индивидуализме и социализме»). «Я изобрел термин “социализм”, чтобы противопоставить его идее индивидуализма», говорил Леру. То есть, противопоставить идее индивидуализации идею общественного единения.
При этом сам Леру прекрасно сознавал опасности как крайнего индивидуализма (распыление и распад общества), так и крайнего социализма (превращение человека в винтик общественного механизма). И свою собственную социальную идею противопоставлял обоим. В основу идеи социализма Леру ставил возможность контроля общества над государством, а главной общественно-философской проблемой, требуемой решения, считал «сложную, но решаемую проблему объединения принципов свободы и общественного единения».
Итак, социализм – это, прежде всего, тонкий баланс личного и общего и взаимоконтроль различных полюсов сил, а вовсе не пресловутое (и невозможное) «равенство» (которое отвергал и Леру) или не менее невозможная «общественная собственность на средства производства».
В простой антитезе Леру «индивидуализм» и «социализм» представляются двумя дуэлянтами, направившими друг на друга свои пистолеты. Эта дуэльная образность пришла по душе XIX веку. Изобретенный Леру термин, как и стоящую за ним оппозицию, с удовольствием взяли на вооружение все социальные реформаторы от учеников Сен-Симона до французских консерваторов и немецких романтиков.
Сам Леру не строил своей системы, но, обосновывая идею социализма, сочувствовал скорее идеям Сен-Симона (1760-1825). Идеалом же самого Сен-Симона (который слова «социализм» ещё не знал) было общество на основе модернизированного христианства. Верхушка общества, по Сен-Симону, должна добровольно пойти на «социалистические преобразования», руководствуясь христианскими принципами и идеалами. Править же этим обществом должна новая элита лучших людей, составленная из традиционной аристократии и буржуазии. Этот социализм Сен-Симона Маркс назвал «утопическим» (хотя учение это кажется гораздо более здравым, нежели «научный социализм» самого Маркса).
Родоначальниками социализма по Леру стали прежде всего утописты Мор и Кампанелла. Но, конечно, не могли первые социалисты забыть и про Платона – настоящего родоначальника социалистической идеи. Мор с Кампанеллой также во многом опирались на платоновскую парадигму сословного иерархического общества-государства.
Вообще, нельзя не увидеть, что поначалу в «социализме» преобладала именно консервативная составляющая. Это и понятно. «Бессмертные идеи 1789 года» (то есть чистый индивидуализм Руссо) породили мощную консервативную реакцию. Жозеф де Местр, де Бональд и Балланш были чистыми традиционалистами, отвергающими идеи «свободы, равенства, братства», признающими «наследие предков» «драгоценнейшим из благ» (Берк) и призывающими «заменить Декларацию прав человека и гражданина Декларацией прав Бога».
Но уже по последнему тезису видно, что консерваторам приходится действовать в поле нового мышления и пользоваться навязанной им терминологией, то есть находиться более в обороне (позиции, заведомо проигрышной). Особенно это заметно по социалистическим моментам идеологии консерваторов. Так, Бональд призывает заменить «философию я» французских просветителей «философией мы», подчёркивая, что человек «существует только для общества; а общество – только для самого себя». В это время консерваторы действуют практически вместе с учениками Сен-Симона, испытывая сильное влияние друг друга. Однако, скоро явится Маркс и бесцеремонно узурпирует термин «социализм», захватив информационное поле и безудержно пиаря собственную концепцию «социализма» как единственно возможную. Причем, в этом ему, как ни странно, будет помогать вся мировая информационная сеть (находящаяся в то время, главным образом, в руках Британской империи). Видя это, Бакунин обращал внимание на парадоксальную комплементарность идеи марксизма интересам международных банкиров и указывал на связь самого Маркса с Ротшильдом, утверждая, что «весь клубящийся мир торговцев, газетчиков и банкиров «находится в распоряжении Маркса с одной стороны, и Ротшильдов с другой» (см. Бакунин, «Личные отношения с Марксом», 1871 г.)
Действительно ли идеи «социализма» и «капитализма» парадоксальным образом сошлись в марксизме и интересах банкирской сети – вопрос открытый. Однако, тот же «алхимический брак» видим мы и сегодня в шагающем по планете «квир-социализме» в смычке с глобализмом Сороса и МВФ.
Но единственный ли это возможный социализм? Может быть, пришла пора нам вспомнить идеи иного, консервативного социализма?
Владимир Можегов
* квир-социализм – в приложении к термину социализм — то, что диктатура эта левая, квир -«за границами нормативного общества»
Читайте больше материалов на нашем сайте