В Богом позабытой деревушке,
В старой покосившейся избушке
Жил дедуля со своею бабой.
Жили бедно, лишь одна отрада,
Утешенье в старости – курёнка Ряба.
Старикам она была не в тягость,
Не просила для себя пшена и полбы[1],
А с утра всё по двору ходила,
В пропитанье червяков искала.
Но настала трудная година:
Все запасы стариков поели мыши.
И решилися они на злое дело –
Возжелали курочку свою зарезать
И наесться напоследок её мяса.
Но свершилось чудное знаменье!
Только лишь собрались зло содеять,
Как квохтаньем Ряба возвестила,
Что снесла она для них яичко –
Не простое то яичко, а златое.
Подивились старики такому чуду,
Но лукавый помутил у них рассудок:
Не сварили то яйцо они вкрутую,
Стали колотить что было силы…
Лучше бы снесли в ломбард скорее,
Чем без толку бить яйцо об лавку.
Не добились старики, чего хотели,
Видно, годы подточили силы:
Не разбил яйцо ни дед, ни баба…
Утомились, сели, а яйцо на полку
Положили – любоваться дивом…
На беду по полке мышь бежала,
Хвостиком его своим задела
И смахнула напрочь его на пол!
Был дедок когда-то справным воем[2],
Хваткой да сноровкой похвалялся…
Уж года не те, ушла сноровка:
Вот яичко золотое и разбилось!
Что за толк, когда в полете плавном,
Рассчитав поймать-таки яичко,
Лишь бока себе отбил да локти,
Неудачно приложившись об пол.
Горе, горе! Растеклось яичко,
И пропал давно желанный ужин…
Плачет дед, рыдает его бабка,
С пола то яичко подтирая.
Курочка жалеет, утешает:
«Вы не плачьте, слёз зазря не лейте!
Я снесу вам новое яичко –
Да не золотое, а простое…
Вот тогда хлебнёте сытой жизни!»
***
Как души понять порывы русской,
Той, что с логикой и разумом в раздоре?
Душу в логику никак не втиснешь – узко.
Широту душу познаешь только в горе.
[1] Полба – разновидность пшеницы и блюдо из неё
[2] Вой – воин (устаревшее)