Если есть какая-нибудь организация по укреплению отношений между Швецией, Финляндией и Россией, то она должна взять книгу Ниеми на знамя и популяризировать изо всех сил, потому что никогда я не чувствовала такого родства с другим народом, как при прочтении «Популярной музыки из Виттулы». «Баня, водка, гармонь и лосось». Вычеркните гармонь и поставьте рок-н-ролл, который шаровой молнией прокатился по планете, и вы получите общее представление о книге. Хотя нет, не получите. Она, конечно, живее, ярче, сочнее, наваристее и забористее.
И первое, что хочется сделать по прочтении, это спеть осанну переводчику. Я наслышана, что переводчики делятся на два непримиримых стана – тех, кто позволяет себе вольные интерпретации авторского слова и тех, кто фанатично следует букве оригинального текста. Руслан Косынкин сделал то, за что первые его должны вознести, а вторые заклеймить – он перевел книгу так, что она стала на сто процентов русской. И это, потрясающий эффект. Очень хочется найти человека, который мог бы прочитать ее и на шведском, и на русском, и дать ответ насколько эти текст похожи по духу.
А еще это очень мальчикОвая книга. Она терпко пахнет раздевалкой спортивного клуба и говорит на том особенном языке, который редко выходит из бань, охотничьих домиков, строек и посиделок на рыбалке. И дело не в его грубости или вульгарности, нет, дело в его закрытости от тех, кто по высокомерной уверенности носителей этого языка, недостоин быть частью этого сообщества. И то, что Ниеми и Косынкин вдруг заговорили на нем в публичном пространстве, дает уникальную возможность заглянуть в этот странный для меня маскулинный мирок и узнать «из чего же, из чего же, из чего же, сделаны наши мальчишки?»
Книга очень физиологична, телесна, материальна (прямо скажем, она противопоказана тем, кто считает, что принцессы не какают) и тем неожиданнее смотрятся прорастающие сквозь плотное тело реальности истории в духе магического реализма. Первый раз это происходит незаметно, автор умудрился обдурить меня в первой главе, рассказав, как малолетний герой с другом чуть не улетели в Китай, это только потом я «догнала», что это был первый росток сюра, который потом во всю развернется в котле школьного склада или в истории призрака бабушки, которая, вопреки мнению одного всем известного человека, обретя хер так и не стала дедушкой.
Я часто видела в отзывах, что кому-то эти сюрреалистичный вставки показались неуместными, мне же они «зашли» как родные, как будто и не было другого варианта прожить этот текст без них.
Здесь очень много простого и грубого, но порой очень меткого юмора. Много жизни такой, какая она есть, без литературных экивоков и эвфемизмов. Не знаю, как жители российского глубинки средней полосы, но для сибиряков, знакомых с местной деревенской жизнью, как мне кажется эта книга станет фантастически узнаваемой, понятной и близкой.
Цитаты (не то чтобы лучшие, скорее чем-то зацепившие):
• Двадцать малышей с шаткими молочными зубами и пальцами в бородавках. Кто-то плохо говорил. Кто-то носил очки, у многих родным языком был финский, каждого второго били ремнем, почти все происходили из рабочих семей, были затюканы и с самого начала знали, что здесь им никто не рад.
• Мы были иные – малость отсталые, малость неграмотные, малость нищие духом.
• Турнедален с его любовью к водке относился к тому алкогольному поясу, что тянется через всю Финляндию и уходит в глубь России.
• Но самым опасным пороком, от которого отец хотел уберечь меня, были книги – из-за них единственных люди целыми толпами сходили с ума.