Товарищам ОСТБ 1934 погибшим в Афгане, посвящается.
Сижу в окопе, жара, солнце палит. 3 часа назад холод – руки немели, сейчас так жарко - хоть ори.
Орать нельзя. Мы на блокпосту, в окопе.
Говоря об окопе, я сильно преувеличиваю.
Так, камень на камне, что-то есть и слава богу.
Долбанут с М-16 или хуже того с гранатомёта и всё, хана, конец.
У М-16 разные пули. Если со стальным сердечником, - пиши пропало.
Если просто свинец, - то ещё поживём, возможно.
Мне 24, и я старший в группе. Сенька, Сашка и Ваня дрыхнут в тени бруствера. Я старший и поэтому за них отвечаю. Вглядываясь в ущелье, понимаю, что туда смотреть нечего.
Они мимо нас не пройду. Они - это духи, караван с оружием. Мы не можем их пропустить. Мы не одни, но где другие мне знать не положено. Каждый держит свой сектор. Слишком серьёзный идёт груз с этим караваном.
Но и они нас не должны видеть. Как сказал лейтенант всех на поражение и лошадей и мулов. Всех. К грузу не подходить. Сообщить по рации о положительном результате и уходить. Нет, он сказал – убегать без оглядки.
Груз очень важный и им займутся другие. Скорее всего «огненным валом» обложат этот груз. Никто к нему не подойдёт, пока спецы не дадут отбой. Поэтому и бежать. Лупить начнут через 15 минут после сигнала о решении вопроса с караваном.
Главное выполнить задание и сообщить об этом. Они не знают, что мы их ждем и это наше единственное преимущество.
Не глядя мне в глаза, он (лейтенант) выдохнул: - в крайнем случае, критическом, и отвел взгляд – гранату под рацию, радиста убить. Так и сказал – убить, живым не оставлять. Только он знает секретные коды переговоров. Попадётся «духам» его попросту растерзают, замучают. Им крайне эти коды нужны. Лучше сразу, без мук.
Сижу, наблюдаю. Только мне он это сказал или кто-то еще об этом знает? Я стреляю в Ваню, и в меня стреляют. Нет, я больших секретов не знаю, да и пистолет только у меня одного из всех в группе. Во всяком случае в сравнении с секретами, которые знает радист, в меня стрелять смысла нет. Эта мысль не успокаивает. Жуть.
Если они нас заметят, никто не выживет. Там, все мужики далеко за 30, здоровые, как слоны- всю жизнь воевали. Стреляют на вскидку и, сцуки, попадают, а эти, наши, пацаны, автомат в руках только здесь, впервые и держали.
Если разберут, случайно, то уже не соберут в обратку – факт и это точно. Конечно, не все, но есть такие.
Вспоминаю семью, жену Зойку и дочку Юлиану, прежнюю жизнь свою и понимаю, что, вернувшись, прошлой жизни не будет. Не будет и всё. Почему не будет,- даже думать не хочу.
Застрелюсь? Нет, не дождётесь!
Я не дебил и стреляться не буду, а вот Ваню застрелю так как это приказ.
Господи, огради мене от такого выбора.
Мне уже много лет. Вспоминаю про всё это и уже не вздрагиваю во сне. Я Ваню не застрелил, караван прошел другой дорогой. Но я был готов на это убийство.
Я убийца, хоть и не состоявшийся. Я убийца.
Будь проклята эта война.