3
– Я знал его, – повторился Клайв, глядя в кухонное окно на соседний дом, одновременно заправляя старую кофеварку. – Можно сказать, что мы были хорошими приятелями, хотя и виделись порой раз в месяц. А то и реже. Но наши «посиделки» неизменно грели мне сердце, особенно после того, как скончалась Катрин, моя жена. Даг был хорошим человеком и очень интересным собеседником, несмотря на некоторую замкнутость, иногда даже отстранённость. Но ему можно было это простить – он был хорошим другом и чрезвычайно талантливым писателем.
– Я не могу судить об этом, – Николас внимательно наблюдал за приготовлением кофе, словно видел эту процедуру впервые. – Не довелось читать произведения отца.
– Да-да. Видишь ли, я когда-то давно работал на крупное издательство и за годы работы научился видеть таланты буквально с первых страниц. Твой отец, несомненно, был одним из таких людей. Ему покорялись разные жанры, но он крайне редко издавал что-то кроме детективов. И использовал в таких случаях псевдоним, предпочитая оставаться неизвестным гением, как я однажды его назвал. Он лишь посмеялся.
Кофеварка издала пронзительный свист, заявляя о готовности напитка, и Клайв смолк, отвлекшись, чтобы наполнить пару чашек.
– Я совсем не знал его, – проговорил Николас, мрачнея, – Мама ушла, когда я был ещё маленьким, и не любила говорить о нём… Спасибо, – Он взял у Клайва кружку, над которой поднимался пар.
– Я не знаю, почему расстались твои родители. – Клайв сел за стол. – Даг редко говорил о семье. Жену почти не упоминал. Чаще тебя. Но ничего конкретного. Порой я видел, что он скучает, хотя он и пытался это скрыть.
Они смолкли, потягивая кофе. Клайву нравился этот парень, он так походил на отца: те же голубые глаза, те же скулы, тот же подбородок.
– Почему вы спросили о том, знаю ли я, как он умер?
Вопрос прозвучал неуверенно, словно Николас не решил ещё, хочет ли услышать ответ.
Старик задумался. На морщинистом лице читалось, что ответ на самом деле прост, только вот слова подобрать чрезвычайно трудно.
– Почти всю жизнь я прожил без отца, а потом приходит извещение о его смерти, о том, что мне необходимо уладить вопросы с имуществом, требование от издательства и прочее. В заключении коронера написано, что смерть наступила от потери крови через рану на шее, полученную из-за несчастного случая.
Николас смолк, но старик также хранил молчание.
– Если написанное там неправда, то, что же произошло? Как он умер на самом деле?
– Утверждать не могу, – начал Клайв. – Формально, всё так, как ты и сказал… Но относительно происхождения раны есть некоторые сомнения. Они есть не только у меня одного. Более того, они есть у всех, кто живёт здесь. Только, боюсь, они тебе не понравятся, Ник. Возможно, ты даже сочтёшь меня сумасшедшим стариком. Хотя нет, ты точно так и будешь думать, если я тебе всё расскажу. И позвонишь в Джунипер Хилл[4] с просьбой открыть в Солитьюде филиал лечебницы.
Ник замер с кружкой в руке, обдумывая сказанное. Удивление отражалась в его глазах. Затем сменилось сомнением и, наконец, решительностью. Он поставил кружку с недопитым кофе и скрестил руки на груди.
– Расскажите мне. Я хочу знать.
Клайв посмотрел ему в глаза и увидел, что сомнения рассеялись – Ник готов выслушать любую версию, лишь бы не оставаться в неведении. И Клайв рассказал историю смерти старика Томпсона, как она ему представлялась, и последовавшие затем события вплоть до сегодняшнего дня. Он говорил неспеша, припоминая некоторые детали и вспоминая свои ощущения. Это заняло чуть больше получаса.
Николас молча слушал с каменным лицом. Когда же старик закончил, Николас ничего не сказал.
Клайв решил не отвлекать от раздумий дальнейшими разговорами и снова поставил вариться кофе. Когда кофеварка вновь засвистела, и Клайв наполнил кружки по второму разу, Николас спросил:
– И поэтому все освещают дома?
– Да, – последовал простой ответ.
– Чтобы это существо или существа не пришли за другими людьми? – Уточнил Николас.
– Да.
Николас посмотрел в окно, где сосед Клайва вышел проверить освещение и погасил ненужные днём лампочки и фонари.
– Складная теория, – поразмыслив, подытожил он, не скрывая скепсиса.
– Не думайте, что у меня, как и у всех здешних жителей, не все дома, молодой человек, – сказал Клайв. – В конце концов, я предупреждал вас.
– О, я так не думаю. Извините, не хотел вас оскорблять, – поспешил заверить Николас. – Просто это все слишком фантастически звучит, сами понимаете.
– Я знаю, как это звучит, Ник. Но всё же тебе не нужно упускать это из внимания. Во многих историях, которые считаются выдуманными, есть доля правды.
Николас кивнул.
– Вот тебе мой совет: съезди в дом и до темноты возвращайся ко мне. Я могу рассказать тебе об отце кое-что еще. А как только завершишь все дела, уезжай. Солитьюд тебе не понравится – этот город принимает лишь тех, кто хочет жить один. Мне кажется, ты не такой.
Николас не стал пить вторую порцию кофе. Поблагодарив старика за гостеприимство, он расспросил, как найти отцовский дом.
– Чуть не забыл, – засуетился Клайв, когда гость уже открывал входную дверь, и отстегнул ключ от своей увесистой связки. – Когда-то Даг дал мне запасной от своего кабинета – постоянно их терял, но не мог ничего поделать с желанием запирать «рабочую зону». Насколько мне известно, последним в кабинет заходил твой отец, и дверь все еще заперта.
Николас поблагодарил, сел в машину и отправился на опушку леса.
Клайв проводил его взглядом, моля Бога, чтобы парень вернулся до наступления ночи. Но Бог был далеко от Солитьюда.
4
Найти отчий дом оказалось проще простого. Следуя указаниям мистера Фулера, Николас проехал вниз по улице и увидел справа отворот на опушку леса. Обогнул несколько больших сосен, за которыми обнаружились три дома. Николас остановился, но выходить не спешил.
Прежние сомнения внезапно вернулись. Стоит ли входить? Что он надеялся там найти? Отца уже не вернуть, но Николас хотел хоть что-нибудь узнать о нём. Он же никогда его не видел.
Николас поглядел на ближайший дом. Просторное крыльцо окружено дебрями некошеной травы. Сам дом, как два других, явно говорил, что внутри уже давно никто не живёт.
Набравшись решимости, Николас всё же покинул машину и направился к входной двери. Ручка со скрипом повернулась, и он распахнул дверь настежь.
Несмотря на большое количество всевозможных «гостей», которые могли и, вероятно, побывали в доме, о чем поделился мистер Фулер, дом выглядел нетронутым. Казалось, что хозяин просто давно ушёл, все поверхности покрылись пылью, кое-где стёртой незваными посетителями.
Николас осмотрелся. Вполне уютно, если не брать в расчёт запустение, беспорядок и щекочущий ноздри аромат пыли и затхлости. Маленький снаружи домик внутри оказался довольно просторным. Николас заметил в углу старый граммофон и коробку с пластинками.
«Интересно, что любил слушать отец?»
Он полистал картонные футляры: Джонни Кэш, Элвис Пресли, Фрэнк Синатра.
«Похоже, у Дагласа был неплохой вкус, – решил Николас, – Но AC/DC[5] все же лучше».
В комнате, совмещавшей прихожую и гостиную, он задерживаться не стал, заинтересовавшись тяжёлой на вид дверью кабинета.
Мистер Фулер оказался прав – кабинет был заперт. Николас, воспользовавшись ключом, вошёл в комнату, где царил сладковатый запах какой-то пряности и старой бумаги.
Посреди просторного помещения стоял большой дубовый стол, заваленный бумагами, как в аккуратных стопках, так и в беспорядке разбросанных. У края напротив выдвинутого стула расположилась чёрная печатная машинка. Из механизма торчал чистый лист бумаги, посеревший от пыли.
У стола, словно верная собака у ног хозяина, возвышалась стопка нераспечатанных пачек чистой бумаги.
Вдоль стен высились массивные книжные шкафы. Справа – сплошь заставленные книгами разных цветов и размеров. Слева на полках покоились рукописи, связанные бечёвками, сложенные в папки или просто лежащие ровными стопками.
И всё вокруг покрывал толстый слой пыли, включая маленькое окошко в дальней стене, находящееся под самым потолком. Через него просачивался тусклый свет утреннего солнца, в лучах которого лениво кружилась поднятая Николасом пыль.
Мужчина заворожённо осматривался несколько минут, вдыхая запахи комнаты. Затем прошёлся вдоль шкафа с книгами, проводя пальцем по корешкам, обнаруживая под слоем пыли знакомые произведения – мировая классика и популярные писатели.
Николас перешёл к другой стене и стал читать названия рукописей. «Клетка», «После жизни», «Звёздный атлас», «Исступление» и другие. Пока рассматривал титульные листы, решил, что непременно должен перевезти отцовскую библиотеку со всеми рукописями домой.
Подойдя к столу, Николас смахнул пыль со стула и сел. Дернул за запыленный листок в машинке, и, поднес его к глазам. Лист не был чистым, как показалось сначала. Отец напечатал номер главы – девятнадцать.
Мужчина склонился над столом, оглядывая остальные бумаги. Записи от руки, черновики, испещренные пометками, тут же нашлись первые восемнадцать глав незаконченного романа без названия.
Переложив несколько листов, Николас обнаружил небольшую записную книжку, оказавшуюся дневником. Открыл последнюю запись.
«не смог найти второй раз, да и не хотелось снова идти в лес – странное ощущение у того камня.
Но стоит использовать это в романе. Может Сара найдет такой же в девятнадцатой или двадцатой главе?
Надо обдумать.
И почини уже клавишу тире!»
Николас перевёл взгляд на машинку. Прикоснувшись к пыльным клавишам, он понял, что в этой комнате находится вся жизнь отца. Мать редко заговаривала о муже, но всё же иногда вспоминала.
«Он жил в своём мире», – говорила она с едва заметной печалью и ноткой недовольства в хриплом от чрезмерного курения голосе. – «В мире своих фантазий. В нём ему было комфортно, в отличие от реального мира. Но разве не все писатели страдают от этого?»
Однако потом приходила к выводу, что отец в итоге не страдал от бегства из мира реального в мир фантазий. Скорее наоборот – наслаждался пребыванием среди несуществующих людей и выдуманных событий.
Николас внезапно осознал, что сейчас он ближе к отцу, чем когда бы то ни было. И вдруг стало невыносимо одиноко от того, что так и не удастся узнать отца таким, каким он был на самом деле.
Грудь сжало от скрежещущего, как песок на зубах, чувства невосполнимой утраты, а на глаза начали наворачиваться слезы. Но Николас сдержал их, как делал всегда, стараясь представить отца и их первую встречу.
«Лучше выйти наружу», – решил Николас. – «Пока от этого пыльного запаха старины не начала болеть голова».
Он поднялся со стула, да так и замер от неожиданности.
В дверях кабинета стояла девушка, по виду не старше Николаса, да с таким же изумленным выражением на красивом лице.
В повисшей тишине Николас разглядывал незнакомку, как заблудившиеся путники рассматривают внезапно появившийся в пустыне оазис. Она в свою очередь озирала исключительно комнату.
Это продолжалось до тех пор, пока её изумлённый изучающий взгляд не наткнулся случайно на Николаса.
Тот к своему удивлению ощутил стыд, будто девушка застала его на месте преступления. Но та смотрела на Николаса, как на инородный для комнаты предмет, сдвинув брови.
– Как вы сюда вошли? Как, чёрт возьми, у вас это вышло? – Выдохнула она, и в голосе необъяснимо слились восхищение и пренебрежение.
Однако Николас не успел возмутиться. Гостья снова переключилась на изучение комнаты, при этом продолжая сыпать вопросами.
– Так как вы открыли дверь? А я вас раньше не видела. Давно вы приехали в Солитьюд? И зачем, позвольте уточнить, пришли в этот дом? Собираете какой-нибудь материал для статьи, угадала? – Тараторила она, подойдя к книжным стеллажам и стирая тонким пальчиком пыль с книжных корешков, оставляя на них второй след.
Мелодичный голос не позволил разыграться возмущению от столь неожиданного и грубого вторжения. С кем-нибудь другим и в иной ситуации Николас такого бы не допустил. Но сейчас просто смотрел, как при движении колышутся распушенные светлые волосы гостьи, и слушал её голос словно зачарованный.
– Сегодня, – ответил Николас, когда поток вопросов ненадолго прервался.
– Что? – Переспросила она, не оборачиваясь.
– Я приехал сегодня утром. Это дом моего отца. А теперь мой.
Слова прозвучали чуть громче, чем хотелось Николасу. Но это привлекло её внимание. Незнакомка остановилась и, оглянувшись через плечо, по-новому взглянула на Николаса.
– Понятно, – сухо отозвалась она и вернулась к прерванному занятию.
– А вы что здесь делаете? – Спросил Николас с максимальной беззаботностью, на которую был способен.
– Оу! – Она смутилась, но лишь на секунду. – Меня зовут Марта Кейн. Я в некотором роде исследователь.
Марта подошла к Николасу, чтобы пожать руку.
– Николас, Ник Томпсон, – Он осторожно сжал тонкие пальчики и с изумлением отметил, что небольшая и хрупкая на первый взгляд рука оказалась довольно крепкой.
– И что же вы исследуете?
В голосе послышались непрошеные саркастические нотки, однако Марта пропустила их мимо ушей.
– Необъяснимое, – ответила она так, словно отвечала на этот вопрос по нескольку раз на дню. И Николас тут же осознал, что так оно и было.
– Это что же?
– События или происшествия, которые нельзя объяснить логически, – заговорила Марта менторским тоном, не моргнув и глазом, – Когда из имеющихся фактов нельзя сделать однозначное умозаключение. Например, произошедшие здесь смерти, начиная с…
Она осеклась на полуслове, смущенно отведя взгляд в сторону.
– Извините. Похоже, работа лишила меня такта.
«Похоже на то», – согласился Николас. Но вслух ничего не сказал.
– Я вам соболезную.
– Спасибо, – отозвался Николас. – Но я не знал своего отца до сегодняшнего утра. Если вы расскажете свою версию того, что здесь произошло, то я, возможно, не стану заявлять в полицию о проникновении на мою частную территорию.
Он дружелюбно улыбнулся, и доверительно посмотрел в бездонные темно-карие глаза девушки. Она несколько безумно долгих секунд смотрела на Николаса, прикидывая что-то в уме, прежде чем улыбнуться в ответ.
Продолжение следует
Автор: Кирин59
Источник: https://litbes.com/k-svetu/
Больше хороших рассказов здесь: https://litbes.com/
Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал. Ждем авторов и читателей в нашей Беседке. Здесь весело и интересно.