Весь Нижний Лондон был поделен на участки. Мы жили на участке, который повзрослев, стали называть «Бермудский треугольник». Только у нас пропадали не корабли, а люди. Пропадали по разному. Кто-то спивался, кто-то садился в тюрьму, кто-то умирал от наркомании, кто-то накладывал на себя руки. В 90е все так жили, просто именно в наших четырех домах, концентрация неблагополучных семей и маргинальных элементов зашкаливала.
Когда рождается ребёнок, он сам по себе чист и наивен, из него можно лепить все, что хочешь. Когда он попадает в такую среду, какая была у нас на районе, его судьба, можно сказать предрешена. И вообще в то время, все взрослые были настолько заняты «выживанием», что у них совершенно не было времени заниматься своими детьми. Вот и получалось так, что даже если твои родители вполне благополучны, окружение все равно сделает тебя примерно таким же как все. В нашем дворе было много детей, но до тридцати дожили единицы.
Однажды я познакомилась с Ромкой, прозвище у него было Гриб. Получил он его из-за созвучной фамилии. Ромка был младше меня на два года, но выше на пол головы. И такой же неугомонный как я. Он жил в верхней пятиэтажке, с отцом, мамой и старшей сестрой. Отец у него работал на рынке, каким-то завхозом, а мама там же торговала мягкими игрушками. По тем меркам это была работа что надо, тогда как раз и зарабатывали одни торгаши и бандиты. Старшая сестра училась в музыкальном училище на дирижера. По тем меркам считалось, что Ромка жил хорошо, потому, что одевался он прилично и еда у него дома была всегда. Познакомились мы на той же стройке. И с тех пор дружим до сих пор. Ромка один из тех немногих выживших, и практически один, кто живет нормальной полноценной жизнью.
Как-то раз мы с Ромкой отпросили меня у моих родителей и пошли к нему ночевать. Ромка обещал показать что-то супер интересное. Но это интересное по его рассказам можно было посмотреть только ночью. Ромкина мама постелила нам в его комнате и велела не баловаться. Мы естественно пообещали вести себя хорошо и сделали вид что легли спать. Мы лежали и болтали о том о сем часа два, а потом Ромка сказал:
- «Вставай! Пошли! Сейчас уже можно! Иди за мной! Только тихо!»
И мы тихонечко, на цыпочках пошли в сторону кухни. По дороге Ромка стянул из кармана отцовой куртки зажигалку, а в туалете какой-то дихлофос. Было темно, немного света попадало в окно от уличного фонаря и луны. Когда мы зашли на кухню Ромка крикнул:
- «Смотри!»
И резко включил свет. От увиденного, я за доли секунды, запрыгнула на табуретку. На полу стояла кошачья миска, а рядом с миской лежал кусок какой-то еды. А на этом куске горой кишели тараканы. Их было столько много, что если их собрать всех в кучу, то можно было бы набрать небольшую кастрюльку. Я такого не видела никогда. В то время пока я стояла на табуретке и вопила, Ромка зажег зажигалку и стал палить всю эту кучу дихлофосом. Горящие тараканы разбегались во все стороны. А тем временем из комнаты, с воплями бежал его отец. Он снял тапок и стал хлопать им горящих тараканов. А когда они все были убиты, он начал хлопать им Ромку. Ромка пытался убежать, но отец схватил его и не стесняясь меня, жестоко отлупил. Я была в ужасе, Ромка в слезах. Так мы под причитание его мамы, заново отправились спать.