Речь, само собой, пойдет не о благих пожеланиях или о каких-то правительственных планах, а о жёстких и объективных причинах скорейшего и широкомасштабного возрождения науки, причём в самом неожиданном месте.
Наука — не тыл, а фронт
Если мы будем относиться к науке, как к сумме знаний, то мы ничего не поймём в её сути. Вы не задумывались над тем, почему на естественнонаучных факультетах практически не изучают т. н. историю науки? Преподаётся только последнее, самое передовое знание. На гуманитарных факультетах, напротив, фактически всё обучение — это история, перечисление былых прозрений и достижений, каждое из которых самоценно, ибо никогда и никем не было ни поправлено, ни опровергнуто. Считается, что все направления знания ценны, ибо не известно из какого именно направления произрастёт истина (наука). Как объяснить этот парадокс?
Объяснение очевидно - т.н. естественные науки, преодолев в середине XVII века некий рубеж, смогли оторваться от донаучных (механических) технологий, научились сдерживать жажду свободных и безосновательных рассуждений (проектов) и приступили к открытию однозначных законов, что очень быстро привело к созданию науки. Изобретенная наука породила научные технологии и начался невероятный прогресс, продолжающийся до сих пор.
При этом собственно наука (отделенная от последующих научных технологий) — это всего лишь острие прогресса, передовой отряд, малочисленный и очень подвижный. Наука прокладывает путь в незнаемое, занимается открытиями! Дэвид Вуттон («Изобретение науки») описал это очень подробно, показав, кстати, что в Средние века даже понятия «открытия» не было. Стало быть, наука — это всегда передовая линия прогресса, грань между светом знания и абсолютной тьмой невежества.
За передовыми частями прогресса (наука) подтягиваются тылы (технология), которые на вновь отвоеванных пространствах создают свои прекрасные приборы, методы, материалы и т. д.
Само собой, что без тыловой поддержки никакой фронт долго не протянет, это всем понятно. Но этот факт никак не отменяет главного вывода: наука — это не сумма знаний и умений, наука это передовой отряд: разведка, штурмовые бригады, те, кто пядь за пядью отвоевывают территорию непознанного, принося человечеству принципиально новые знания.
Что касается гуманитарной сферы, то тут ещё никакой рубеж не пройден, ситуация тождественна той, что была в понимании природных явлений до XVII века. Торжествуют донаучные (механические) технологии. Их много, они почти никак не согласованы друг с другом (это очень важный критерий!). Всюду царит дух вольных рассуждений (проектов): философия, психология — само собой, но даже в истории, которая ближе всех подошла к истинной науке, начинается повсеместное рассогласование.
Кризис науки — всего лишь перегруппировка сил
Итак, научное мировоззрение в начале XXI века оказалось в глубоком кризисе. С чем это связано? На естественнонаучной половине полная и безоговорочная победа. Найдено огромное количество законов. Они настолько хороши и совершенны, что улучшать их нет ни смысла, ни возможности. Собственно, передовым частям делать почти нечего. Бывшие учёные огромными своими отрядами переходят в технологи. В каком-то смысле, учёных почти не осталось, тех учёных, которые могли бы открыть гигантские континенты новых знаний. Дорабатываются жалкие клочки непознанного на материках давным давно добытого знания. Такое ощущение, что наука подошла к краю земли, у ног плещется океан, но переплыть его, чтобы высадить десант на новой непознанной земле, не на чём.
Означает ли это, что научный прогресс (а другого прогресса не бывает) закончился раз и навсегда? Вряд ли. Нет никаких сомнений, что мы на пороге грандиозных научных открытий в гуманитарной сфере. Это сфера буквально кипит и пенится — явный признак грядущей бури.
Так что наблюдаемый нами упадок науки — это всего лишь перегруппировка сил. Жажда новых знаний, неистребимое любопытство человека, никуда не делись. Человечеству необходимо найти, наконец, скрытый путь к новым знаниями, преодолеть накопленную веками толщу стереотипов и выйти на простор новых изысканий.
Всё не так просто, как кажется.
История науки — история побед! Иначе не возможно понять суть науки. Наука — это открытие! Любое открытие — это победа! Если ты ничего не открыл, то как учёный ты просто не состоялся. Это очень жестокая формула, но она единственно возможна для объяснения сути науки.
Поэтому так важно знать, почему кому-то (единицам) удалось одержать эти победы, а другим (тысячам и тысячам) не удалось. Технологические вузы выпускают в десятки и сотни раз больше специалистов, чем университеты, призванные готовить учёных. Но даже в этом мизерном количестве выпускников университетов истинными учёными становятся жалкие проценты. И это нормально, большого количества учёных человечеству не нужно.
По сути дела, речь идёт не столько об образованных людях, сколько о неких странных энтузиастах, почти авантюристах, в которых воедино сплавились широкая образованность, жажда истины (на уровне инстинктов), немыслимое упорство и почти невероятная во все времена независимость мысли. Последнее особенно редкое качество, всё же человек существо социальное, идти против общего мнения физически трудное дело. Людей с таким набором качеств действительно единицы. И вырастить таких людей почти невозможно, они либо есть, либо их нет.
Это я не к тому, чтобы закрыть все университеты. На университетах мы ничего не сэкономим, пусть будут места, где ещё жив дух науки. А вот открывать окна и двери для новых людей и новых идей надо непременно. Необходимо запомнить раз и навсегда, наука никогда не развивалась по плану, научные прорывы всегда происходили и будут происходить в самых неожиданных местах.
Лирическое отступление.
Начинается всё в детстве. Когда непослушный мальчик находит что-то неизвестное или непонятное, то сразу же слышит сердитый окрик взрослых:
-Не тронь, брось, бяка!
Всё, что манит своей неизвестностью и непредсказуемостью, быстро становится запретным. А что ребенку остаётся? Скучные уроки, игры по заранее установленным правилам, выглаженные брюки, чистая рубашка и постоянные нравоучения...
Таким путем всякая тяга к чему-то странному, необычному, аномальному отбивается у человека в самом детстве.
Невдомёк скучным взрослым людям, что ни одну случайно найденную аномалию нельзя оставлять без внимания, без расследования... Тонкая нить аномалии может и оборваться, может привести к какому-то банальнейшему разъяснению, а может... породить великое открытие, привести нас в иную вселенную.
Таким образом, главное, что нужно учёному — это сохранить детское любопытство и ожидание чуда. Вопреки всему: окрикам, насмешкам и даже жестоким наказаниям (розгами, безденежьем, презрением).
Что касается истинной и большой Науки, то она может обнаружиться где угодно, в самой дальней дали от академических коридоров. И само собой, обнаружить её может кто угодно.
Как это было? Несколько классических, или не очень, примеров.
Представить такое открытие не смог бы ни один фантаст
Есть вещи, недоступные человеческому воображению. Нам только кажется, что наша мысль безгранична. На самом деле мыслим мы в очень узких рамках стереотипов. По настоящему немыслимое нельзя представить, его можно только открыть. И это один из главных парадоксов развития человечества: мысль идёт одним путём, а наука почти всегда другим. Задача науки формулируется вполне по-русски - надо «пойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что».
Вот как, спрашивается, представить самому буйному фантазёру, что есть на свете нечто без цвета, без запаха, без звука, но такое могущественное, что сильнее урагана, ярче солнца и смертоноснее землетрясения?..
Речь об открытии радиоактивности. Этого открытия до такой степени никто не ждал, что сделанное фотографом и изобретателем Абелем Ньепсом в 1857 году оно оказалось никому не нужным и в общем-то незамеченным. И лишь практически случайное (небрежность + забывчивость) «переоткрытие» радиоактивности 40 лет спустя Анри Беккерелем быстро-быстро породило целый букет новых наук. Несколько десятилетий Нобелевский комитет минимум половину премий по физике так или иначе связывал с радиоактивностью.
Парадоксально, науке, как системе познания мира, уже 250 лет, она бурно развивается, но по-прежнему опирается на случайности. Одно случайное открытие пропускается, за повторный случай человечество хватается двумя руками...
Примерно в то же время в тихом монастыре...
Ещё раз подчеркну, конец XIX века, наука уже не бедная родственница, ей исполнилось два с половиной века, она многое может, ею охвачены крупнейшие университеты, лаборатории, и прочее такое...
В тихом монастыре, в монастырском саду, начиная с 1856 года, каноник Грегор Мендель проводит опыты с горохом...
Задним числом будут говорить, что с горохом ему просто повезло, начни он с ястребинки, то никакого открытия не случилось бы. Но ведь наука и есть везение, все великие учёные — это попросту баловни судьбы, победители на кураже.
В своих опытах по скрещиванию гороха Мендель показал, что наследственные признаки передаются дискретными частицами (которые сегодня называются генами). Чтобы оценить этот вывод, нужно учесть, что в духе того времени наследственность считалось непрерывной, а не дискретной, в результате чего, как полагали, у потомков признаки предков «усредняются». В 1865 году Мендель сделал доклад о своих экспериментах в Брюннском (ныне это город Брно в Чехии) обществе естествоиспытателей. На заседании ему не было задано ни одного вопроса (!). Через год статья Менделя «Опыты над растительными гибридами» была опубликована в трудах этого общества. Том был разослан в 120 университетских библиотек. Кроме того, автор статьи заказал дополнительно 40 отдельных оттисков своей работы, почти все из которых разослал известным ему ученым-ботаникам, которых считал авторитетами в науке. Откликов также не последовало…
Выдающиеся ботаники то ли вообще не стали читать статью монаха из Моравии, то ли не поняли её.
Значение этого открытия точно никак не меньше, чем у открытия радиоактивности, генетика ныне одна из самых мощных и точных наук, а три закона Менделя — фундамент генетики.
В 1900 году законы Менделя «переоткрыли» трое учёных. До чего же всё это напоминает историю с открытием радиоактивности. Открытие делают случайные люди, а 40 лет спустя «переоткрывают» учёные-профессионалы, наследники тех самых профессионалов, которые 40 лет назад и бровью не повели. И даты те же...
Электричество было известно всем и всегда
Казалось бы, что тут открывать: молнии чертили по небу и шарашили по земле спокон веку. Однако не было у человечества никакого представления об электричестве, не только теории электричества, но и хотя бы каких-то изначальных предположений. А были беспомощные и наивные сказки про гнев богов и всё такое...
Спокон веку существовали электрические рыбы. Рыбье электричество даже рекомендовалось для лечения от подагры. Казалось бы, бери и действуй. Не радиоактивность и не генетика, о существовании которых и помыслить никто не мог. Фалес Милетский, например, был крупным специалистом по электричеству. Или уже в новые времена Уильям Гильберт (в основном, повторивший Фалеса). Но никакого прогресса не было, никакого продвижения. Ничего нельзя было ни понять, ни сделать, пока не наступило время нового мышления - время науки.
В 1663 году Отто фон Герике создает генератор статического электричества. А в 1729 году Стивен Грей впервые в истории человечества передаёт электричество на расстоянии. Именно после этого стартует бурный прогресс, начинается та жизнь, в которой мы пребываем сегодня, жизнь в которой без электричества и шагу не ступить.
А ведь в опыте Стивена Грея ничего особенного не было. Стекло, щепки, пробка, пеньковая веревка, шелковая нить... Ничего такого, чего надо было бы ждать 2300 лет со времен Фалеса Милетского или 130 лет от Уильяма Гильберта. Но именно он добился невероятного: открыл движущееся электричество, сдвинул его на 200 метров.
И вновь очень важная деталь: Стивен Грей не какой-то великий философ и мыслитель, а скромный сын торговца красками.
Дальнейший прогресс уже не остановить: Шарль Дюфе, открывает два типа электричества (стеклянное и янтарное), Питер ван Мушенбрук создает первый конденсатор, Георг Рихман, Михайло Ломоносов, Бенджамин Франклин, Шарль Кулон... Электричество становится фактом науки, а наука быстро порождает массу технологий.
Таких историй очень много.
Научная неожиданность, научный прорыв... Всегда не то, чего ждали и не от того, от кого ждали... Общество либо не замечает очередной научный прорыв, либо (заметив), открыто издевается.
Вот, к примеру, величайшее для развития химии открытие стехиометрии. Никому и в голову не пришло бы, что в химии (кухня, хаос, смешение жанров) может обнаружиться столь чёткое цифровое соотношение элементов. Поразительно (или, напротив, естественно?), что совершил открытие вовсе не химик, а инженер-строитель Иеремия Вениамин Рихтер. Именно ему пришло в голову искать математические зависимости в химических реакциях. Химик до такого бы точно не дошёл. Впрочем, настоящей награды за научный прорыв нет как нет (чужакам награды не положены!), открытие 1792 года 10 лет вообще никого не интересовало и лишь в 1802 году (благодаря таблицам Эрнста Готфрида Фишера) начало потихоньку продвигаться. Увы, заслуженная слава так и не настигла Рихтера, он умер в 1807 году (45 лет).
Другое, ещё более фундаментальное, научное открытие совершил 35-летний Дмитрий Менделеев (1869). Таких прорывов за всю историю человечества на пальцах двух рук можно насчитать. При этом был он профессиональным химиком и вполне мог рассчитывать на солидарность коллег. Увы, настоящая, прорывная, первичная наука никому не нужна, никто не готов к слому привычных представлений, даже те, кто именуют себя учёными.
К оправданию химиков, встретивших открытие в штыки (Николай Зинин, Роберт Бунзен и многие другие), надо сказать, что Дмитрий Иванович открыл скорее физический, а не химический закон и для природных химиков - чужой. И всё же так нужный химикам, химикам будущего, уже немного физикам. Слава великая Периодическому закону химических элементов!
До сих пор в забвении имя скромного голландского нотариуса (Антониуса Йоханнеса ван ден Брука), который первым (не Бор, не Мозли и не Резерфорд) открыл величайший закон равенства номера элемента в таблице Менделеева числу электронов и, стало быть, заряду ядра. Его авторство и первенство все признали, но толку нет, нотариус не интересен сообществу физиков.
Великое открытие в кристаллографии сделанное одновременно чистым математиком Артуром Шёнфлисом и, то ли медиком, то ли геологом, Евграфом Фёдоровым. И вновь, те, кто должен был буквально ликовать — современные им минералоги, кристаллографы, великое открытие проигнорировали. Дело сдвинулось только через 25 лет, благодаря открытию отцом и сыном Брэггами рентгеноструктурного анализа. Очень похоже на историю с признанием Периодического закона Менделеева, которое сильно сдвинулось только благодаря казусу с открытым галлия Лекоком де Буабодраном.
Гуманитарное опоздание в 400 лет. Почему?
Если наука, научный метод столь эффективны, то почему гуманитарный сектор не пошел тем же путем? Почему надо было ждать 400 лет?
Человечество знает много таких историй. Когда-то единое человечество раздвоилось на тех, кто освоил американский континент и тех, кто остался в Евразии. Потом, благодаря Колумбу, произошло воссоединение, показавшее преимущество пути Евразии, но неожиданно возвысившее Америку, на какое-то время ставшую лидером мира.
Или история с изолированным развитием единого когда-то христианского мира. Отчего столько веков восточная и западная ветви христианства смотрят друг на друга с такой неприязнью, вплоть до того, что легче им договориться с исламом, чем друг с другом.
Возможно, что также разошлись 400 лет назад две ветви единой когда-то натурфилософии: одни стали учёными, другие остались философами (гуманитариями). 400 лет раздора — достаточный срок — пора
объединяться.
Доказательство скорой научной революции в гуманитарной сфере — взрывной рост донаучных (механических) технологий, все эти коучи, политтехнологи, бизнес-тренеры, консультанты личностного роста и т.д.
Помочь, а не читать нотации
Менее всего мне бы хотелось выступать в роли некого учителя или победителя, мол сдайтесь, гуманитарии, покоритесь, получайте от естественников инструкции и исполняйте их точь-в-точь...
Гуманитарное знание до краев заполнено т. н. механическими (донаучными) технологиями, некоторые из которых весьма и весьма эффективны. Так же было и у естественников, которые начали свою научную революцию не на пустом месте: были уже изобретены микроскоп (1590), телескоп (1607), ртутный барометр (1644), множество механических приспособлений, созданы уникальные часовые механизмы. И какому бы учёному в те годы пришло в голову читать нотации мастерам-стеклодувам или часовых дел мастерам, чудо-механикам. Нет, нет и ещё раз нет.
И всё же ситуация такова, что мы (естественники) знаем как делается наука, а гуманитарии даже не догадываются о том, что это такое. Уведомить их о скором пришествии науки — наш долг.
Так что же делать представителям гуманитарного знания?
Первое
Необходимо перестать ссылаться на любых авторитетов, всех этих кантов, гегелей и фрейдов. Также как в своё время первые учёные перестали ссылаться на Аристотеля, на которого молились почти 2000 лет. Тем более надо перестать ссылаться на авторитетов рангом пониже, пусть даже академиков и директоров институтов.
Я не призываю расформировывать институты и лишать директоров званий и полномочий, боже упаси, пусть себе будут академиками. Наука вообще не про людей, она про законы. Не Ом важен, а закон Ома, не Планк, а квантовая идея, не Менделеев, а его Периодическая система.
То есть авторитетом может быть только найденный закон: чёткий, ясный, точный и, по возможности, кратко изложенный.
Второе
Необходимо многократно расширить свободу на входе в новую науку и максимально ужесточить контроль на выходе. В народе об этом говорят: «всех впускать — никого не выпускать». Технологически это не так уж трудно. Пока же ситуация прямо противоположная: на входе в науку сплошные фильтры, в основном понятийно-терминологические, чужих не пускают вообще, своих только по рангу. На выходе всё наоборот: пишут и публикуют любую пустую болтовню, сопровождая её скользкими формулами типа «вероятностное моделирование», «оптимальный ответ на вызовы времени» и т.д. Это всё технологии. Наукой тут и не пахнет. Законы надо искать, пусть маленькие и ничтожные, но, по возможности, точные и подробные.
Необходимо впускать в науку всех желающих: нотариусов, монахов, инженеров-строителей, всех, кто пожелает. Но не для «посидеть-послушать», а только если они готовы формулировать законы. Но уж проверять эти законы надо так скрупулезно и многократно, чтобы и малейших сомнений не осталось.
А будут ли законы? Может вовсе нет никаких законов? Или момент их открытия не настал? Где гарантия, что пауза «меж двух рождений» длится 400 лет, а не 500 или 600? Думается, ответ на этот вопрос уже есть, и первые «маленькие и ничтожные» законы уже поступили в копилку новой науки.
Кстати, пресловутые комитеты по борьбе с лженаукой необходимо срочно переместить с «входа» в науку, где они ныне находятся на «выход» - именно там надо фильтровать. Вам не нравится астрология? Эмоции ваши понятны. Но допустить астрологов к обсуждению вы обязаны, пусть предложат хоть один закон. Если астрология — лженаука, то никакого проверяемого закона астрологи не предложат, чего зря переживать? Куча математики и программирования, которыми астрология забита под завязку — ничего не доказывает. Пусть предложат закон — самый примитивный, как принцип стехиометрии или закон периодичности элементов, закон генетики или закон свободного падения тел. Нет у астрологов законов, стало быть они войдут (в широкое обсуждение), но не выйдут (в мир!).
Кстати, о законах и формулах
Законы, формулы... Тут много путаницы.Многие сотни лет человечество знало формулы математики, формулы механики, но знать ничего не знало о формулах науки. Ему только предстояло (начиная с XVII века) лавинообразное открытие этих формул. Формул, которые невозможно было вывести силой мысли, но достаточно легко найти путем эксперимента.
В них речь идёт не о передаточных числах, геометрии, тригонометрии и прочих механико-математических удобствах (всё это вычисляемо в голове). В них речь пошла о законах, которые и представить было невозможно, не то, что вычислить. Радиоактивность, периодический закон элементов, генетика, стехиометрия... Ни в добром сне, ни в страшном... Не вычисляемо!
Да, бывает (очень-очень редко), что математика неожиданно совпадает с реальностью и даже опережает её (точнее открытие этой реальности). Это то, что было сделано Шёнфлисом и Федоровым... Лихо они тогда физику опередили!
Так и в гуманитарной сфере, возможно, уже есть свои случайные «Шенфлис-Фёдоровы», придумавшие пару-тройку законов, которые соответствуют реальности. Но, даже если они есть, то очень мало шансов отскрести эти реальные законы от гор технологического мусора, пока не восторжествуют на гуманитарной половине простые и где-то даже примитивные принципы науки.
Третье
Необходимо раз и навсегда отказаться от мыслительного высокомерия, мол, каждый может объять своим сознанием весь мир. Не может! Надо научиться не думать о глобальном и высоком, надо унять свои амбиции и научиться искать мелкие законы.
Вот как описывает величайшую революцию в истории человечества физик Виктор Вайскопф: «Наука стала развиваться только тогда, когда люди начали удерживать себя от общих вопросов, таких как: «Из чего состоит материя? Как возникла Вселенная? В чём сущность жизни? Они стали задавать вопросы частного характера, например: «Как падает предмет? Как вода течёт по трубе?» И т. д. Вместо того чтобы задавать общие вопросы и получать частные ответы, они задавали частные вопросы и находили общие ответы».
Этот рецепт кажется настолько простым, что вызывает недоумение. Ведь математике, астрономии, географии, медицине тысячи лет, а наука всё никак не рождалась. А всего-то навсего надо было поменять общее и частное местами.
Так что хватит в каждом занюханном бунгало рассуждать о судьбах мироздания, национальной идее или сущности взаимодействия бога и человечества. Этот путь ведет в никуда!Таким способом вместо единого научного знания мы выстроим нечто похожее на «бразильские фавелы», вонючие, хлипко-шаткие, рассадники антисанитарии и преступности... Не имеющие никаких шансов на будущее. Необходимо (увы!) расчистить пространство, выкопать большую яму, залить фундамент... И начать строительство! Но не каждый своё, а все вместе — общее! Как это сделали физики 400 лет назад.
А как же закон всемирного тяготения?
Кто-то может возразить: а как же Закон всемирного тяготения? Разве это не глобальное обобщение? Да наверное, это так. Но ведь именно об этом и говорил Вайскопф: Симон Стевин, Галилео Галилей и Иоганн Кеплер задавали частные вопросы, а Исаак Ньютон получил общий ответ.
Так что в грядущей, а скорее всего уже начавшейся, гуманитарной революции, мы скоро увидим первые настоящие, а не высосанные из пальца, обобщения. Но начинать нужно всё же с частностей. Ну, хоть какой-нибудь частный закон. Пожалуйста!
Об истории поговорим отдельно
История ближе всех прочих гуманитарных отраслей подошла к науке. Ещё шаг-другой и она бы стала точной наукой. Увы, ничто нельзя сделать раньше срока. В последние годы начался чудовищный откат назад к технологической практике. И тут сработал главный критерий, отделяющий науку от технологий. Наука всегда одна, а технологий всегда много. Исторических версий (проектов) с каждым годом становится всё больше и больше. В лагере историков разброд и уныние. Но на самом деле, всё очень хорошо, наконец-то историки догадаются, что пришло время делать настоящую науку и перестанут привередничать. Появление науки очень быстро остановит нынешний механико-технологический вал в истории. И если будут появляться новые технологии, то уже научные, которые очень быстро выведут человечество из тупика и направят на столбовую дорогу.
Но об этом в следующий раз.