Это война, брат.
Нет, этого не может быть, не должно этого быть. Но оно есть.
А с другой стороны, почему не должно быть. Только потому, что мне этого не хочется. Но это война. На войне убивают и умирают.
Эта война разделила всех и вся. На этой войне нет врагов по национальности, есть враги по убеждению, по убеждению, что фашизм – это зло, что раскол по нации – это зло, раскол по языку, говорящих на нём людей, — это зло.
Сжигать людей заживо – это зло. Пытать пленных – это зло.
Я с этим злом борюсь. Меня не переубедить, я знаю, что такое зло и где оно находится.
Сегодня кто-то должен умереть. И это мой вклад в борьбу с этим злом. Я иду на это сознательно и без всякого сожаления. Зло должно быть уничтожено. На том и стоим.
Я давно засёк эти снайперские позиции. В разрез с инструкциями и законами войны они (читай «враги») используют эти позиции уже не впервой. Очень выгодное место. Бугорок, обзор отличный и кусты вокруг.
В общем удачное место. Но я его засек и значит сегодня кто-то умрёт.
Снова прильнул к оптике прицела. Слеза пеленой заслоняет глаз. Сам себя убеждаю, что это от пылинки в глазу и сам понимаю, что вру сам себе.
Я его узнал – это «Рыжий» или «Рыжик» кто как его называл, уж больно волос у него огненно-красный, такой цвет крайне редкий, но есть, коль у него такой колор на голове. Но звать его Лёха, мой друг детства – Лёха.
Враг, а именно так называется человек, который находится от меня в 500 метрах, который держит в руках такую же винтовку СВД, как и у меня. Враг, с которым мы учились в одном военном училище, на одном курсе. И где нас учили убивать, оставаясь при этом живым.
Лежим каждый на своём «рабочем» месте. Снайперские позиции это и есть «рабочее» место.
В голову лезут воспоминания детства. Сижу никого не трогаю и вот он, Лёха. Энергия с него просто прёт. Предложения сразу срываются с его языка. А давай за малиной к соседу слазим, а давай за яблоками к другому соседу, а давай…. Это может длится до бесконечности. Я и говорю – энергия как у солнца и волосы на голове под цвет закатного солнца.
Неутомим в своих предложениях что-то натворить. Но всё это не от злобы, он добрый, но энергичный.
Теперь он в перекрестии моего прицела. Палец на курке. Дыхание ровное, как учили, нервы не стальные, но молчат.
Это моя работа – убивать. Теперь я должен убить своего друга. Будь проклята эта война и все войны вместе взятые – будьте вы прокляты.
Смотрю в прицел и думаю он мой друг, но одновременно он мой враг, там враги рядом соратники. Один Санька справа, другой Санька слева – это боевое охранения.
Колян совсем рядом, под рукой – он корректировщик огня. Мы боевая пара. Пара убийц. Но это война.
Опять всплыло в памяти, как на «слабо» сиганул в омут реки. Знал, нельзя – гиблое место, но Лёха так хитро смотрел будто заранее знал, что не прыгану, тогда навечно буду ходить в трусишках. Сиганул. Омут, водоворот, воздуха не хватает. Машу руками ничего не вижу жуткие мысли – всё, кранты. Утонул бы, но Лёха прыгнул вслед за мной….
Потом, на берегу вместе рыгали водой. Долго лежали на песке и смотрели в небо….. Жить будем вечно. Тьфу, опять занесло в детство.
Сегодня кто-то должен умереть, и я уже знаю кто….
Я вижу его в прицел, вижу его прикрытие. Оптика отличная, новая – как телескоп. Я вижу, что он уже готов стрелять. Винтовка неподвижна, значит все поправки внесены, щелчки на прицеле сделаны, теперь должен прозвучать выстрел. Времени нет.
Нам бы не СВД, а «винторез» - шума нет, пламени от выстрела нет. Красота, но одно слабо – его убойная сила в пределах 300 метров. СВД на 1.5 км без проблем.
Попасть может не попаду, но страху нагоню, когда надо. В бруствер попал, как пол гранаты - все вдребезги, а нечего глазеть на наши позиции. Интерес к нам сразу пропадает. Но если там наблюдатель с биноклем, то не взыщи.
Я не делаю зарубки на прикладе винтовки и совесть у меня чиста, и сплю я спокойно. Я молод и активен. Мне наплевать на всё и вся, и жить я буду вечно.
Он меня не видит, я его вижу. Его сектор обстрела левее от меня. Он видит других.
Значит он видит позиции примерно в 300 метров от меня.
Там скрытая позиция миномёта. Значит его цель личный состав обслуживающей миномёт. Я их всех знаю.
На войне мы становимся как братья «Один за всех и все за одного». Крылатая фраза, но это правда. На войне по-другому нельзя – не выживешь.
Там Дашка. Девчонка 19 лет. Чистая хохлушка. Черноволосая, чернобровая, сиськи с два ведра. Зубы что жемчуг. Все её близкие родственники погибли под одним выстрелом из 122 мм. миномёта. Прямое попадание в дом.
Ей повезло, ходила на луг за клевером для кроля. Клевер уже не понадобился, кролей тоже уже нет. Всех накрыло одним махом, одним взрывом.
Вот и прибилась к нашему ополчению. Прибилась это конечно грубо.
Пришла и решительно заявила, что обратно, домой не уйдет, и дома нет, и идти некуда, но убивать она будет и взгляд у неё при этом был страшен.
Боли в этом взгляде не было, была жажда убийства, жажда мщения и сила духа была в этом взгляде.
Духа победителя, дух силы воли и большая тяжесть в душе была. Всё там было, страха только не было в её душе.
Я был рядом и видел этот взгляд. Страшный, завораживающий взгляд.
С таким взглядом идут только вперёд, назад хода для таких людей нет.
С таким взглядом даже на смерть идут смело, с поднятой головой. Ей даже возражать и переубеждать не стали. Командир посмотрел пристально в эти глаза и без всякого сомнения в душе, отдал приказ – зачислить в строй.
Работа у неё не пыльная – протирать мины, наворачивать взрыватели, но при деле и на передовой.
Вот опять меня занесло, теперь про неё вспомнил. Не только я по ней страдаю.
Ни я один. А ей всё нипочём. Ржёт как лошадь. Тьфу, смеётся очень заразительно. И главное очень искренне – от души. Обидеться на неё просто невозможно.
Дошло. Он держит под прицелом кого-то из обслуживающего персонала миномётного расчёта. Они все одеты в одинаковую форму и не поймешь в прицел это он или она.
Он целится в кого-то из них, я целюсь в него. Будь проклята эта война.
Мы с ним учились курить бычки, найденный чуть ли не у помойки, стреляли из рогаток по «петушкам» - перелётным птичкам, хулиганили на полную катушку…
А с ней, с Дашкой, я пытался стать мужчиной. Ни я ни она не испытывала ещё прелести близости мужчины и женщины. Только общее волнение и эти «слюни» от страстных взглядов на проходящих девчонок в коротких юбочках.
Это незабываемое чувство «бабочек» внизу живота, это учащенное дыхание. Волнение страсти. Не успели. Мне 24 ей 19. Значит Лёхе тоже 24.
День хороший. Солнце, на небе не тучки. Весна, птички поют. Но сегодня кто-то должен умереть. Обидно. Противно.
Он готов стрелять, и я готов стрелять. Медлить уже нельзя.
Будь проклята эта война….
Выстрел… Будь прокляты все войны на земле.
Я буду жить вечно, и Даша будет жить вечно.