57–летнего Игоря Верника уже давно называют секс–символом отечественного шоу–бизнеса. О его многочисленных романтических увлечениях слагают целые легенды. Причем это касается и Латвии. Именитый артист и телеведущий не раз отдыхал на Рижском взморье. Поводов было предостаточно.
Так, его регулярно приглашали в жюри музыкального фестиваля веселых и находчивых «Голосящий КиВиН», который в свое время проходил в юрмальском концертном зале «Дзинтари». И всякий раз папарацци устраивали настоящую охоту за Игорем Верником.
Как только народный артист России появлялся на пляже в компании какой–нибудь очаровательной девушки, светские хроникеры тут же принимались описывать новый роман любимчика публики.
А недавно Игорь Верник представил в Москве свою автобиографическую книгу с интригующим названием «Брошенные тексты». Получается, актёр бросал не только женщин. Такая весьма остроумная шутка прозвучала в ходе вечера.
Сочинял на коленке
— Игорь, возникает закономерный вопрос: почему тексты брошенные?
— Чтобы ответить на ваш вопрос, нужно рассказать, как случилась эта книга. В школьные годы, когда душа моя рвалась наружу, я, не зная, что с этим делать, хватался за любую шариковую ручку и неровным почерком записывал в школьную тетрадь свои жизненные впечатления.
Потом это дело забрасывал на какое–то время. Но позже вспоминал о своей школьной тетрадке, снова начинал что–то в нее записывать. И так возвращался к ней неоднократно.
В студенческие годы, когда учился в Школе–студии МХАТ, я стал записывать еще и стихи. На коленке, на театральных программках или даже на каких–то клочках бумаги.
Все эти странички я тоже не раз терял, затем неожиданно где–то находил, после чего снова терял. Позже я завел уже толстую общую тетрадь. Дал себе слово последовательно фиксировать происходящее.
Однако, как и прежде, делал это совершенно непоследовательно... Когда продолжением руки стала уже не шариковая ручка, а мобильный телефон, то уже в нем стали множиться мои бесчисленные наброски, впечатления и стихи.
Но тут оказалось, что у гаджетов есть неприятное свойство разбиваться, теряться и глючить. Неоднократно с ужасом понимал, что вместе с куском металла и сотнями микросхем я снова лишился какой–то части и себя самого.
Конечно, я отчаянно пытался выудить из очередного гаджета хоть что–то, ругал себя самыми последними словами за то, что ничего нигде не сохранял.
Дневники со шкафа
— Сейчас можно все отсылать в так называемое облако...
— Я не раз пытался настроить все эти отсылки, но всякий раз «облака» оказывались девственно чистыми.
К счастью, на балконе у родителей я зачем–то полез на шкаф, к которому никто не притрагивался, кажется, целую вечность, и сверху прямо на меня посыпались забытые школьные дневники.
Это стало главным толчком для создания «Брошенных текстов». Тут особенную благодарность я должен выразить родителям, потому что мне посчастливилось родиться в семье, где много и читали, и писали.
Себе я тоже кажусь своего рода душевнобольным, поскольку у меня периодически случаются острые приступы творчества, когда я буквально набрасываюсь на тексты, стараясь что–то изложить в прозе или в стихах.
А потом очередной приступ проходит, и я бросаю это занятие до следующего сильного обострения. В моих записях часто нет ни дат, ни имен. Как правило, они напоминают случайные связи, дорожные романы, мимолетные влюбленности, которые то вспыхивают, то угасают.
Детскую превратили в библиотеку
— Вы сказали, что в вашей семье много читали. А как вас приучили к книге? Сейчас этот вопрос весьма актуален. Родители нередко жалуются на то, что дети совершенно не читают.
— Я вырос в сугубо творческой семье. Мама была музыкантом, а отец — актером. Потом папа долгие годы был главным режиссером литературно–драматического вещания Всесоюзного радио.
В нашем доме тоже всегда была какая–то невероятная творческая обстановка. Родители вечно что–то обсуждали. Новые постановки, передачи, актеров, ведущих и т. д.
А мы с братом все это слышали и слушали. И нам, по сути, пришлось читать все эти книги, чтобы быть в курсе, что вообще происходит.
— Вы так говорите, словно вас заставляли читать...
— Да, вы правы. Нас действительно заставляли. Конечно, мы читали вовсе не из–под палки. Но если вы спросите, хотелось ли нам все это читать, я вам честно скажу: «Нет и еще раз нет!»
Мы были нормальными пацанами, которым двор был намного ближе. Неужели вы думаете, что нам с братом хотелось, чтобы в нашей детской комнате стояла — причем вся, целиком! — родительская библиотека?
- Какой тут ответ?
- Ответ строго отрицательный. Но деваться было некуда, поскольку мы жили в очень маленькой квартирке. Другого места для библиотеки попросту не нашлось.
Ведь где–то в доме должны были стоять большой стол для гостей, стулья и фортепиано, на котором играла мама. А в итоге книги были отправлены в нашу комнатенку.
Мы были узурпированы ими с раннего детства. От них невозможно было спрятаться! Они смотрели на нас с каким–то вызовом. Мол, ну что, слабо нас осилить?
Естественно, все началось с разглядывания обложек. Тома часто были старенькими, лоснящимися, потому что в советское время книги ценились очень высоко, ведь многие из них были страшной редкостью. Их передавали из поколения в поколение — как целое состояние.
Я реально слышал со стороны книг, как они мне приказывали: «Читай!» Но отвечал им категорическим отказом. Не хочу, и все тут. Но призывы не прекращались. И однажды я сдался. Взял в руки свою первую книгу. Начал читать няням назло
— Какую именно?
— Точно уже не могу ответить, но хорошо помню, что оторваться от нее не было никакой возможности! - отметил актёр со своей фирменной улыбкой.
Читайте другие материалы автора:
Игорь Бурак: экс-рижанин на московской сцене. +Видео
"Квартирник Маргулиса": почему Евгения называют Гулей
Леонид Якубович из "Поля чудес" рассказал, сколько он зарабатывает
"Мы вписались в пандемию", - говорит певица и педагог Дана Кугаудо
Нестареющую Пугачеву сравнили с вечно молодым Лениным
Нестёршийся голос Сергея Пенкина, Принца Серебряного
