Увезли девчонок, завтра ей предстоит то же самое. Но сначала нужно узнать в соседней палате, что же здесь произошло, кто умер? Но тут в палату вошла медсестра и рассказала, что здесь произошло.
- Умер мужчина, он алкаш. И бабашка у нее рак последней стадии. И не на операционном столе они умерли, а позже. Так что не бойтесь, сейчас вашу карточку заполнять будем. В обед можете поесть, но без хлеба, а вечером ни крошки в рот, только жидкость. Перед сном клизму ставить будем, отдыхайте.
Весь день Катя пролежала на кровати, никого к ней не положили, хотя две койки были свободны. После обеда ее пригласила врач, которая будет давать наркоз. Приятная женщина, она сразу прониклась к ней доверием. Говорит тихо, спокойно, убедительно. Она первая отвечает за жизнь каждого пациента и ей нельзя ошибаться. Вечером Катя решила пойти на пост, там собралось несколько человек больных, может хоть отвлечется немного. Но это ей удавалось плохо. Она тупо смотрела перед собой, никого не видя и не слыша. Позвали на вечерние процедуры, они заняли больше часа. Помолилась, и легла в одежде поверх одеяла. Мелькнула мысль, бросить все и убежать домой. Но даже это не получиться, ее одежду муж увез домой. Теперь она как в ловушке, обратной дороги нет. Она то дремала, то просыпалась. Молила Бога, чтобы дал ей выспаться. Рано утром в палату вошли санитарки и начали пересчитывать постельное белье. Катя встала, умылась, почистила зубы и присела на стул. Вчера вечером она узнала у медсестры, что у девчонок из ее палаты все хорошо, после наркоза пришли в себя. И тут в палату привезли Ларису, положили на кровать. Вставать не разрешили. Она как всегда молчала, и Катя не лезла к ней с расспросами. Нужно будет, сама все расскажет. Позже привезли Валю, она присела на кровать.
- Ничего не бойся, перетерпишь, и все будет позади, вот как у нас сейчас.
Пришла медсестра и началась процедура приготовления к операции. После укола тревога ушла на задний план. Она была в какой-то прострации, делала все машинально, как робот. Сама легла на каталку, и ее повезли. Мимо мелькали лица, идущие по коридору. В предоперационной палате перелегла на другую каталку, и ее завезли в операционный зал. Вот она большая лампа, горящая над ней. Соседка говорила, как только лампа закачается перед глазами, сразу отключишься. Медсестра сказала, что она лежит не симметрично, нужно подвинуть меня влево. Я не стала дожидаться помощи, привстала, и увидела перед собой красоту. Ели росшие в садике напротив больницы были покрыты инеем, красота неописуемая. И мне захотелось вдруг туда, на природу. Но нельзя. Легла на каталку, мне привязали руки, на ноги положили что-то тяжелое и теплое. Ощутила, как проткнули вену иголкой капельницы. Медсестра спросила, переносит ли она йод, она только моргнула глазами, говорить уже не могла. Краем глаза увидела, как в операционную вошли два хирурга. Присели напротив и о чем-то заговорили. Смысл разговора она уже не улавливала. Стала смотреть на лампу и ждать, когда она закачается. А еще запаха яблок, ведь именно, так сказал моряк, перенесший операцию. Но не дождалась, тут же провал. Где-то в подсознании она почувствовала сильную, раздирающую боль, что же с ней делают, зачем? Хотела достать рукой, но не смогла. Люди о чем-то говорили, но она не понимала смысла разговора. Может быть лучше достать их ногой, но и они не слушаются. Из нее как будто что-то вытягивали, и услышала щелчок, что-то отрезали. Хотела закричать, сильно, сильно, но и тут не получилось, не было голоса. И снова провал, очнулась, перед ней какая-то симпатичная женщина в белом.
- Не спать, не спать, просыпайся. Сейчас укол сделаем, а потом капельницу поставим. – Я жива, лежу где-то, болит все. Значит, мне сделали операцию, лампы передо мной нет, я в реанимации.
- Но я хочу спать, глаза слипаются, - пролепетала Катя и отключилась.
- Просыпайся, соня, сейчас капельницу будем ставить. Хватит спать, у нас доктор хорошая, сразу всех вылечила. – Это говорила санитарка, Тамара. Она ее давно знала. Значит, она точно жива.
Поставили капельницу, и ушли по своим делам. Прямо перед собой она увидела высокую койку, огражденную со всех сторон. На ней голого мужчину, неопределенного возраста, одни кости, да кожа. Стало страшно, он что-то кричал, кого-то звал. Нелегкая у реаниматоров работа, смотреть и слушать вот таких людей. Да и ему нелегко, он метался из стороны в сторону от дикой боли и кричал. Катя не заметила, как снова провалилась в сон. Проснулась от истошного крика мужчины напротив, он опять звал кого-то.
- Чего кричишь, укол тебе только вечером будем делать, - сказала санитарка.
- Вон, - и он показал в мою сторону, - капельница кончается.
- Молодец, сейчас сестра придет и уберет ее.
Катя тогда поразилась, сам на грани смерти, а человека спасает. Не перевелись еще у нас хорошие люди. Медсестра убрала капельницу, хотелось перевернуться, но боль не давала этого сделать. Сосед утих ненадолго. А ей предложили попить водички из чайника с носиком. Она особо не хотела пить, но выпила. А то когда ей еще предложат. Снова провалилась в сон. Даже вскрики мужчины не остановили ее. Проснулась среди ночи или ближе к утру. В отделении тишина, но больной напротив ворочается. Решила немного пошевелиться. Больно, но ей это удалось. Начала оглядываться вокруг себя. Еще две койки свободны, какая-то аппаратура повсюду. Ей так захотелось, чтобы быстрее наступило утро, и ее увезут в палату. Больной снова закричал. Но никто к нему не подошел, видимо они привыкли к этому. Вдалеке лежал еще один больной, он хотя и ворочался, но делал это тихо. Катя удивилась, как хотела спать, и куда все делось. Но она радовалась, что осознанно воспринимает реальность. Под утро сон сморил ее, но голос санитарки прервал его.
- Доброе утро, будем умываться, и другие дела делать.
- А мне, что, уже и вставать можно?
- Даже нужно. Больше шевелиться, чтобы быстрее все заросло. Сейчас сестричка уколы сделает и будем ждать, когда за тобой приедут.
- На чем приедут? – удивленно спросила я.
- На мерседесе, он на двух колесах, и повезут тебя в палату.