Начало истории можно прочитать здесь.
Со всех сторон было бесконечное небо. Мы даже не могли себе представить, насколько оно огромно…
Из щелястой крыши сарая этого не увидишь. И даже на цветочном лугу, кувыркаясь и пытаясь поймать бабочку или засыпая в стогу под стрёкот цикад, я как-то даже и не задумывалась о необозримости небесного свода.
Раньше, когда я смотрела ввысь, то считала, что днём сверху натянут голубой или серый полог, а ночью его заменяют тёмным, расшитым, сверкающим немыслимым множеством звёзд. Это что-то вроде вышивки.
Давным-давно я жила в одном доме, в семье… Сейчас вспоминать об этом мне кажется странным. Но хозяйка занималась вышиванием. Вроде бы это называлось – крестиком.
Повсюду были разложены большие и маленькие подушки, на которых умелой рукой были вышиты мелкими черточками цветы, сердечки, звёздочки… Ах, я так любила свернуться клубочком на одной из них – самой мягонькой, подложив под себя лапку, уткнув в неё нос и укрывшись хвостом.
Возможно, в самую стужу я и мечтала очутиться в тёплом доме, где тебя гладят, кормят, вычесывают. Но…
Согласитесь, так можно всю жизнь проспать на одной подушке и не увидеть ничего… Но через раскрытое окно меня заметил Чёрный, и я ушла с ним... Да, он показал мне целый мир. Хотя я не знаю, может, только одну его сторону. А вот теперь мы вместе оказались на какой-то другой его половине, тёмной, расцвеченной только звёздами и бледной долькой месяца.
И это так странно… Мы барахтаемся в неведомом вихре, уносящем двух бездомных котят всё дальше и дальше…
Сначала мне казалось, что я просто сплю. Было нестерпимо холодно. Мороз, колкий, невыносимый, дул ледяным дыханием в мою шёрстку, и казалось, вся она звенит и бьётся стеклянными сосульками.
Я только звала Чёрненького, не в силах разглядеть ничего в метели, накрывшей весь свет. Наконец, он сам меня разыскал и я, обессиленная и продрогшая, уткнулась в него носом и задышала, пытаясь вдохнуть хоть капельку тепла. Он мурчал, что-то говорил, я отвечала, погружаясь в вязкий тягучий сон.
Сперва всё вокруг стало зелёным – как летний луг. Знаете, такая первая молодая зелень. Вдруг я подумала, что случилось чудо, и зима кончилась! Снега сошли, сразу открыв травяной ковёр. Но только он был совершенно необычный – он был везде, и мы плыли по нему, прижавшись друг к другу и пытаясь уловить носами чудесный аромат.
Мне стало совершенно тепло, а может, я перестала ощущать пространство и время? Я кувыркалась, не чувствуя своего тела и с трудом загребая лапами. Я всегда была очень шустрой и гибкой. А тут... пока приготовишься к прыжку, пока шевельнёшь лапкой… Всё стало таким медленным – и мысли, и движения… А я сама такой… неповоротливой…
Где небо, где земля? Где Чёрный, а где я?
Что-то белое и пушистое проплывало мимо. От него вверх (если это, конечно, был верх) поднимались пушинки-пузыри. И я пыталась поймать их лапой. Но они были более ловкими и всё время уворачивались. Или просто не видели меня и плыли по своим делам. А мне так хотелось взбить лапками эту пуховую перинку. И снова клонило в сон…
Но я никак не могла устроиться на этой пене, просачиваясь, проваливаясь, увязая лапами и, в то же время, не ощущая никакой опоры.
Вдруг стало страшно… Где я? Что происходит? Выходит, мне всегда требуется на что-то опереться. Но я не могла. Всё время куда-то тянуло помимо моей воли.
– Чёрный, отзовись! – замяукала я и тут увидела месяц.
Он был так близко… Невероятно!
Месяц качнулся, поддевая рогом белую перину. Она рассыпалась и полетела-поплыла в разные стороны, разбрасывая тонкие пёрышки. Одно задело мой нос, и я чихнула, не услышав никаких звуков.
Скорее, пока месяц был рядом, я ухватилась лапой и (не с первой, правда, попытки) вскарабкалась на его гнутую спину.
Представляете, мне это удалось! Казалось даже, я обрела опору. Нестерпимо хотелось спать. Сон окутывал, дул тихонько в усы и проводил мягким языком по загривку. Не знаю, как, но я обхватила месяц всеми четырьмя лапами, и тут же уснула. Месяц баюкал, слегка качаясь… «Интересно, на чём он держится?», – только и успела подумать я.
Сколько прошло времени, я не знаю. Времени тут не было. Но только я поняла, что свалилась с месяца, полетев кубарем и боясь распрямиться.
Аа-мяуааааааа! Помогите! Мяу-ма!
Когда я распахнула глаза, вокруг были только звёзды. Они мигали и, кажется, подсмеивались надо мной:
– Смотрите, молодая кошечка, как маленький котёнок, боится собственного хвоста!
– Да нет же, она никогда не видела звёзд так близко. Хи-хи-хи…
– Она такая же белая и пушистая, как облачко. Облачко с лапами и красным носом! Сестрицы, держите меня, а не то я сорвусь от смеха!
«Какие они… холодные и колючие, – подумала я. – Где же Чёрный? Куда он подевался?».
Наконец, я села, подобрав лапки и выгнув спину. «Я ни за что не покажу им своего страха, – решила я. – Сколько всего мы пережили с Чёрным и не вешали носы».
Я была напугана. Я волновалась, я была неспокойна. Теперь же я смотрела не мигая, и звёзды перестали смеяться. Они сверкали, отражаясь в моих глазах, и серебрились на белой шёрстке. Я вскинула голову, показывая, что готова даже выразить им доверие. И… увидела белую птицу.
Движения её сильных больших крыльев завораживали. Так вот откуда берутся звёзды! При каждом взмахе крыла осыпалась целая дорожка из звёзд… А птица вся – от маленькой головки до кончика длинного хвоста – сверкала и переливалась.
Она задела мою морду крылом, и я почувствовала, что лоб горит. Я пыталась скосить глаза и посмотреть, что там такое, как вдруг сообразила, что надо мной будто совершили обряд посвящения... или что-то в этом роде.
Теперь на лбу и лапах у меня сверкали такие же звёзды.
– Усатых звёзд у нас ещё не было, – прощебетала птица, и я поняла её язык, что было так удивительно…
Я даже не успела разобраться, радоваться мне или огорчаться, и тут увидела Чёрного. Он замер перед месяцем, поводя носом – наверное, искал мой запах. Но услышит ли он его, ведь здесь нет ни запахов, ни звуков. Абсолютная тишина, сверкающее безмолвие. Хотелось позвать Чёрного, но я не могла… Не получалось мяукнуть или замурчать…
Пусть здесь и красиво, и меня приняли, и чуть ли не короновали в «усатые звёзды», но я бы не променяла нашу прежнюю жизнь, полную опасностей, жизнь, где можно вдыхать запах скошенной травы, гоняться за бабочкой, тереться друг о друга носами, прыгать утром по росе, а ночью через щели в крыше смотреть в далёкое небо… Нет, не променяла бы на эту холодную сверкающую бездну.
Я медленно повернула голову – Чёрный, высунув язык, лакал из белёсой лужи. Он весь был окутан туманом, белыми перьями облаков, и с каждым глотком в его глазах вспыхивала новая крохотная звёздочка.
– Остановись! – крикнула я, собрав остатки сил. – Мы оба превратимся в усатые звёзды и останемся здесь насовсем… Может, это и неплохо, но не хотелось бы торчать здесь у лужи или, обхватив лапами месяц, спать беспробудно, излучая лишь ледяное сияние. Чёрный, посмотри на меня, наконец!
И он обернулся. Сглотнул, повёл носом. Медленно, очень медленно стал приближаться. Мы будто двигались в разные стороны. Наконец, нам удалось добраться друг к другу, и радости нашей не было предела. Звёзды смотрели удивлённо и неодобрительно, пожимая лучами.
Два котенка – Белая и Чёрный – прижались, свернувшись клубком, будто хотели согреться. Но ведь нам уже не было холодно. И всё же мне показалось, что я чувствую запах его подшёрстка, и тепло, и биение сердечка. А, может, мне это всего лишь приснилось...
Мы покатились кубарем куда-то, поплыли, полетели. И вдруг… стало больно. Нас хотели разнять, оторвать друг от друга.
Кто-то тянул, подхватив под лапы. Я брыкалась, как могла, и вроде бы даже цапнула неведомую руку. Кто-то тонко вскрикнул, но не отпустил, а зашептал скороговоркой ласково поглаживая мою голову:
– Звёздочки, звёздочки мои… Я вас нашла, мои пушистые… Какие же вы холодные… Я вас отогрею, только дышите. Дышите…
Я уже не могла сопротивляться, только вскоре ощутила себя в каком-то мягком тепле. И сквозь обрывки сна до моего слуха доносился разговор:
– Бабушка, я же недалеко, я увидела – звёзды падают. А девчонки говорили, надо желание загадать. Главное, точно увидеть, куда звезда упала. Я и побежала, – кто-то рядом хлюпал носом. – Добежала до сарая, думаю – всё, пропустила… Как же так? Ведь я, бабушка, во все глаза смотрела… Ну, и поплелась обратно. А там, под деревом, смотрю, в снегу прям, бабушка, комок какой-то черно-белый. Ты посмотри только – вот они, звёздочки мои! Беленькая совсем уже отогрелась…
– Вот не было печали, – отвечал второй голос. – Чего придумала… Ишь, звёздочки… Кошечка белая-то, – голос немного смягчился. – А чёрный – котик вроде. Не пойму, дышит он?
– Бабушка, ты понимаешь, они вот так и лежали в снегу, обнявшись. Чёрный-то покрупнее, он беленькую всю обхватил, будто укрыть хотел от мороза...
Я открыла глаза и беспокойно замяукала.
– Чёрненький, просыпайся! Ты выходил из таких передряг, ты бился с вожаком стаи, ты лакал Млечный путь. Неужели ты сдашься?
Я подобралась ближе и начала пихать его лапами, всё сильнее, пока не кончились силы... Там шла какая-то возня, меня хотели оттащить, но я упиралась. Вдруг я услышала его слабое мяуканье:
– Ну, и когти у тебя! Посмотри-ка, Белая, глаз у меня цел?
Мы снова прижались друг к другу. Из глаз моих катились слёзы, а Чёрный шепнул:
– Если хочешь, можем пожить тут до весны. А там я... рву когти. Ты со мной?
Живопись: Рафаэль Вавассер.