Юрий Чистов
Был прекрасный летний лётный день на аэродроме в Пахомово, с хорошей погодой, уже ближе к августу.
Пока я пригнал свои бензовозы на старт (а я ведь еще и шофером работал на аэродроме), предполетное построение курсантов и инструктаж я пропустил.
Полеты начались. И скоро подошла моя очередь лететь по кругу. Я спокойно сел в самолет, пристегнулся. Вырулил на предварительный старт, потом – на исполнительный. Старт (место, откуда начинался разбег) был направлен на юг.
Газ до упора – мотор заревел, Як побежал, потом все быстрее и быстрее, и взлетел. Я убрал шасси. Спокойно набираю высоту.
Взлет в тот день был на юг, так же, как и вчера - в сторону железной дороги Москва-Тула. Круг полетов вчера был левый, и я вчера тоже летал.
И сейчас, набрав высоту около 150 метров, я спокойненько стал, продолжая набор высоты, как и вчера, делать обычный, с креном 30, вираж влево.
И так же спокойненько закончил первый разворот на 90 градусов влево.
Лечу дальше, продолжая набирать высоту до положенных 300 метров.
Вдруг в эфире, как гром среди ясного неба, раздается громкий голос РП. (Руководитель полетов был в тот день сам В.И. Домащенко!): «Кто пошел левым кругом?.. Так, всем внимание!! Кто пошел левым кругом?!».
Я лечу себе дальше некоторое время, и сам себе думаю: «Вот чудаки, кто-то пошел левым кругом, надо же!...»
И вдруг меня пронзает мысль: «Елки-палки, ведь это же я!!!... Сегодня, значит, круг сделали правый, а не левый, как был вчера!!!...».
Ничего не ответив РП, резко чуть опускаю нос самолета, даю почти полный газ и быстро ввожу его в правый разворот, довольно глубокий, крен около 45-55 градусов. (Как на снимке). Даже самому страшновато стало – почти вся земля встала зеленой стеной справа, а слева – одно небо, не сорвусь ли в штопор? Под правым крылом внизу энергично поворачивается зеленая земля с домиками, нашей казармой, озерцом, коровами на лугу, самолетами и планерами на нашей стоянке… Меня прижимает к креслу, и я кручусь в небе на 180 градусов назад, с востока на запад…
Секунд через десять-двенадцать выхожу из виража и ложусь на правильный курс сегодняшнего круга.
Кажется, еще один раз РП Домащенко спросил в эфире: «Кто пошел левым кругом?». Я или опять не ответил, или все-таки назвал свой позывной – «46-й». Сейчас точно не помню.
Но он, конечно же, все видел со своего СКП (самоходного командного пункта) - мой энергичный разворот вправо на 180 градусов.
Конечно, РП, видимо, уже быстро разобрался по Плановой таблице полетов, лежащей перед ним на столе - кто же это там так «борзеет» в небе. В общем, больше в эфире мне от него никаких указаний или упреков не поступало.
Кроме того, полковник Домащенко, как старый авиатор, прекрасно знал, что находящегося в небе ошибившегося летчика дополнительно нервировать нельзя. Чтобы он, чего доброго, не разнервничался и не нагородил других, более серьезных, ломаных дров. (Я потом, уже на земле, убедился в этом сам, когда «Домовой» (так мы звали меж собой начальника АК) опять же был РП при неудачном первом самостоятельном вылете Гены Борисова. Но это тема другого рассказа).
… Долетев до второго разворота, я уже мысленно представлял себе, какую головомойку мне устроит «Домовой» на земле. Еще бы, полет левым кругом вместо правого означал очень вероятную встречу лоб-в-лоб с другим самолетом, летящим правым кругом. И это могло произойти на четвертом развороте, на высоте 150 м, перед самым входом на посадочную прямую!
Кроме того. В небе, при горизонтальном полете, летящий навстречу самолет все-таки как-то можно заметить - черная черточка на фоне белых облаков, или по бликам от солнца. Но при планировании после третьего разворота, когда нос самолета направлен в приближающуюся зеленую землю, а взгляд пилота - на посадочные знаки, заметить планирующий навстречу тебе самолет - особенно, наш зеленый ЯК на фоне зеленой земли – практически невозможно.
Поэтому, продолжая свой незадавшийся полет по кругу, я четко сознавал, что допустил «серьезную предпосылку к летному происшествию», как пишут в документах по авиакатастрофам.
Но это еще не все.
Делая свой глубокий вираж для возврата на правильный курс правого круга, и, размышляя о «теплой встрече» с начальством на земле, я допустил еще один промах – не убрал после виража газ до режима ГП (горизонтального полета). И летел дальше практически на номинальном режиме, предназначенном для выполнения фигур пилотажа. То есть, с повышенной скоростью. Это сыграло со мной еще одну злую шутку.
Подойдя к началу планирования после третьего разворота, я увидел на приборе, что скорость велика, а посадочные знаки близковато. Убрал полностью газ, опустил нос, выпустил щиток, (шасси уже были выпущены). Но все равно скорость планирования к знакам оказалась слишком высокой – не 140-150, как положено, а где-то 160-170 км. Был бы я поопытнее – я бы подскользил на крыло, уменьшил свою высоту, и соответственно, крутизну глиссады планирования. Тогда бы скорость после выравнивания самолета у земли была бы меньше и гасла бы быстрее.
Подойдя к знакам в точке выравнивания, я выровнял самолет, но он совершенно «не хотел» садиться! Вот уже и все посадочные знаки пролетели назад, а он все летит и летит! На высоте 4-5 метров!
Чуть беру ручку на себя – он взмывает – нельзя, упадем на крыло, земля близко! Отдаю ручку, летим за знаки все дальше и дальше, почти не снижаясь…
Так вот и летим дальше! Кроме того, в той стороне аэродрома земля немного уходила вниз, то есть была небольшая горка. Это хорошо помогало сократить пробег при посадке с той, южной стороны (как бы на горку), а сейчас давало еще какой-то дополнительный прирост высоты, и, соответственно, удлиняло и полет, и пробег! Черт побери, уже почти весь аэродром пролетел, а тут еще и земля уходит вниз!
Наконец, скорость спала и самолет «соизволил начинать» садиться, стал проседать, приближаться к земле. Подбираю на себя ручку, приподнимаю нос самолета, приводя его в посадочное положение. Грубовато он коснулся земли, побежал по каким-то кочкам – здесь, ведь, уже вообще землю для аэродрома не ровняли, никто здесь не садился, не взлетал. Край аэродрома, а может, уже и за краем. Ограды аэродрома тогда еще не было.
Погасив скорость тормозами, я развернулся по всем этим кочкам и «поехал обратно на аэродром». Причем, радиосвязь в конце пробега почему-то пропала. Но пока ехал обратно, связь восстановилась – видимо, слишком «заехал под гору» на пробеге, то есть прямая видимость с СКП пропала. Видимо, самолетные рации того времени были рассчитаны на прямую видимость в небе.
И, когда связь восстановилась, уже руля обратно, я услышал четкий и ясный, кажется, даже чуть веселый приказ «Домового»: «46-му: зарулить и выключить!». (Сейчас-то думаю: конечно, он тогда обрадовался. Ведь курсант мало того, что пошел правым кругом, да еще при посадке улетел черти-куда, пропал из виду, уехал с горы куда-то вниз. Но появился. И главное – все живые - и он, и самолет. Что не радоваться-то командиру?»).
Да и сам я был не против «зарулить и выключить», приключений на сегодня хватало. И, кажется, даже ответил по радио: «Есть зарулить и выключить!».
Еще руля самолет на стоянку, я решил: «Сейчас же - срочно к Домовому! Каяться. Голову срочно на плаху! А то еще выгонит…».
Выключил мотор, скинул ремни, выскочил из самолета – и сразу на СКП. Сейчас мне будет от РП! Поднимаюсь по железной лестнице в стеклянную будку.
- Разрешите, Василий Илларионович?
Он, в своем светло-сером лётном комбинезоне, повернулся от микрофона. Строго и внимательно смотрит на меня, незадачливого летчика.
- Не велите казнить, Василий Илларионович! Круг вчера был левый, вот я и… Разогнал скорость. Сдуру… Виноват!
Он смотрит, ничего не говорит. По-моему, в глубине глаз появилась скрытая улыбка. (Типа – ладно, вроде парень-то хороший, а главное - осознает ошибки…).
Думаю: «Вроде, кажется, гроза меня миновала…».
Я молчу. Он смотрит еще несколько секунд.
- Вот так седеют командиры! Понял?!
- Понял, Василий Илларионович…
- Ладно, иди…
…………………………………………………………………………………………………
Это было в далеком 1977 году…
Написано 11 февраля 2019 г.
Перово.