С «небес», как я называю свою мансарду под самой крышей, спускаюсь своим излюбленным способом, по пожарной лестнице. Так избегаю я ненужных разговоров, встреч. Бывают такие дни, когда никого не хочу видеть. Погода вторит моему ненастному настроению. Брожу по пустынным переулкам. Нашептывает мне что-то косой холодный дождь, теребит меня, шелестит тонкими струйками по капюшону куртки. Выстукивает барабанную дробь по металлическому козырьку сонного сутулого фонаря. Звенит, ударяясь о ледяное дно прозрачных луж. Порывами налетает ветер, напевая джаз простуженным с хрипотцой голосом. Раскачиваются черные мокрые ветви, витые, как спутанная пряжа.
Заброшенное кладбище. Кованые ажурные ограды. Поросшие зеленой бородой мха гранитные камни. По-стариковски поскрипывает нечесаная ель. Неодобрительно косит своим блестящим глазом черная взъерошенная галка на веселую ватагу ребятни синиц. Скользят мокрые ноги по бело-черной как старая кинолента дороге. Неожиданное яркое рыжее пятно. Осенний лист аппликацией застыл в прозрачной глубине льда, и наполовину освобожденный дождем, протянул вольному ветру звезды-руки. Молод и светел, как будто только что слетел с родной ветки и не лежал здесь долгие зимние дни.
Старый деревянный дом, такой старый, что помнит тысячи лиц тех, кто жили в нем сто, а может и двести лет назад. Старый, но не еще дряхлый долгожитель. Инородным телом выделяется лишь одна стена, сложенная из известняковых плит, прилепившись к живому дереву. Как протез у человека. К дому тесно прижалась маленькая яблоня. Качаются на ней украшения, несобранные вовремя яблоки, черными шарами-серьгами. С другого бока обнимают дом голые нити плюща. Летом здесь наверно царит прохлада и покой.
Черный кот развалился на пороге дома. Большой и гибкий как пантера. Глаза умные, глядят с прищуром на меня, оценивающе. Я подмигнул ему. И мне показалось, он усмехнулся в усы. Встал, потянулся и исчез, как будто его и не было. Мистический кот.
Домой прихожу весь продрогший. Наливаю себе крепкого чаю, закутываюсь в плед. Слушаю музыку. Легко думается под музыку в моей мансарде, со скошенными огромными окнами, плавно переходящими в потолок крыши. Лежу на диване, а надо мной дрожат светотени, стекающего по стеклу рыдающего дождя. Или плывет луна, в кольце сине-фиолетовой морозной зимней радуги, блестят вбитые в бархат неба серебряные гвозди звезд. Мой рай, полный света и цвета. И мне совсем не важно, что здесь с трудом умещается только старенький диванчик, холодильник и плитка. Здесь я по-настоящему счастлив.
А раньше.… Как давно это было, кажется в прошлой жизни. Был другой человек, не я. Был этот человек женат, на давно уже нелюбимой и чужой, ходил на опостылевшую работу и вел счет серых безрадостных будней. Но что-то томило меня, что-то рвалось наружу, ростком пробивало насквозь и вот оно, родилось, и захлестнула меня полноводная, дикая, свободная истина-река. Увидел я свою прежнюю жизнь серой и ненужной. И понял я, в чем мое предназначение, зачем я здесь, под этими небесами. Родившись снова, ушел из прошлого, захлопнул дверь. И вот я здесь, в своем раю, в «поднебесье».
Меня не тяготят насущные проблемы о куске хлеба, неустроенности жизни. Едва солнце просыпаясь, лениво потягивается и зевает, а я уже навожу чистоту на улице, мету листья, или разгребаю снег. И удовольствие от сделанной работы несравнимо с офисной скукой. Там я ловил наивного покупателя на крючок рекламных слоганов, разжигал жадность и людскую мелочность. Не создавая ничего, я растрачивал свой талант на сиюминутность, убивал себя. Здесь же, по утрам, навожу чистоту на улицах, а вечером в людских душах. Рисую человека, каким он должен быть, каким его создала природа. Я смотрю не на внешнее, мне гораздо важнее разгадать, что скрывается внутри, каков он, человек, что сидит передо мной.
У меня две страсти, это рисование и музыка. Под музыку так хорошо думать, размышлять. О том, зачем мы живем на этом свете, в чем смысл. Вечные вопросы и у меня свои ответы. Мне кажется, во Вселенной существует Музыка Вечной Гармонии. И мы все оставляем след, добавляем новую ноту в звучание Музыки Вселенной, создавая вечную и прекрасную мелодию наших душ, мыслей и чувств. И в этой мелодии нет ноты зла, ненависти, подлости. Ноты бездушными не бывают. Не поняв себя, не познав своей природы, человек исчезает, оставляя после себя лишь легкое облако. Черное, чернильное облако - зла, серое – безразличия. Облако растает без следа. А душа могла бы звучать, звенеть, вплетаясь в узор Мелодии Вечности. Жаль.…И верю я, что и я буду звучать, что и моя нота, расцветит черный простор Вселенной яркими музыкальными красками, рассыплется свирелью в бесконечном просторе, расплачется жалейкой, рассмеется бубенцами.
…К вечеру, ветер набрал силу. Ой, что-то будет! А будет весна! Несет ветер на своих крыльях тепло юга. Растопит остатки льда, островки снега, даст стечь ручьям, прогладит утюжком землю.
Сдувает ветер белую пенку облаков с голубого молока неба. Весною небо нежно оголублено. А ветер качает на крылатых качелях птиц, мчит по небу белоснежные паруса чаек. Весною дышит.
Ночью гремел ураганом, бился в окно моей мансарды, просился ко мне, как маленький капризный ребенок. А я не пускаю его поиграть со мной. Обиженно бегал ребенок по крыше, рвал черепицу. Открываю окно, и с шумным восторгом врывается ко мне ветер, раздувая парусами белые занавески, разметав и закружив бумаги, разбросанные на столе. Наполняет комнату мою ветер, ветер странствий... И чувствую я странное томление, желание прикоснутся к чему-то неведомому, непознанному мной. Замираю в предчувствии чуда…
Следующий день был светел. Весной разбужен околдованный город. Солнце заливает золотой краской дома, деревья, людей. Дышится легко. Гуляю в парке. Кормлю уток. Закончился хлеб, и они тяжело взлетают, делая частые, частые взмахи крыльям, разрезают со свистом воздух. И опускаются в другом месте пруда, с шумом взволновав воду. Роскошные волосы ив и стройных белых берез окрасились рыжим. Скоро, скоро выстрелят почки нежной зеленью клейких листочков. Как я люблю этот момент пробуждения природы, весну-волшебницу. Мне нравится отыскивать еще среди зимы ее первые тайные знаки. Становиться ее соучастником. Еще февраль, но солнце светит ярче, и дышится легко, свободно. И вот легкой поступью вбегает юная и нежная, расцеловав каждого прохожего в обе щеки. Не успеешь оглянуться, а кругом уже вовсю разбуянится пьяная зелень. И каждая весна как первая, полна открытиями.
Таинственный Незнакомец.
Полный впечатлениями, прихожу домой и торопливо грунтую холст. Не терпится выплеснуть наружу ожившие во мне образы, и я в неистовстве хватаю кисть и работаю, работаю, работаю.…Устав, смотрю в окно, на улицу, на спешащих куда-то прохожих. Вот странный худощавый господин, в черном плаще, развеваемым ветром, в лаковых туфлях. Длинные черные как смоль волосы, худое лицо, губы-ниточки. Нездешний, как из другого мира. Рядом с ним вышагивает мой давнишний знакомый, черный мистический кот. Неприятный озноб, пробежал по телу. Черный господин поднял голову, посмотрел на окно моей мансарды и приветливо помахал мне рукой. Я озадаченный, ответил, недоуменно размышляя, откуда он меня знает. И неожиданно исчезли, как будто растворились в воздухе, черный господин и кот. Усталость, просто усталость, успокаиваю себя, протирая нещадно болящие, покрасневшие и слезящиеся глаза.
Вдохновение покинуло меня, меня охватила апатия, я был мрачен и угрюм. Черный кот, стал попадаться мне везде, куда бы я не пошел. Что-то неладное со мной творилось. Я стал опасаться за свой рассудок. Вот и сейчас, проходя мимо антикварной лавки, вижу кота, с интересом смотрящего на меня, и как бы предлагающего мне зайти. Открываю тяжелую дубовую дверь в полуподвал. Брякает колокольчик. За стойкой знакомый черный господин. Я нисколько не удивился. Он приветливо улыбнулся мне, растянув губы-ниточки, протянул мне руку, худую бледную, в синих прожилках вен. Я пожал ее, ощутив холод. Как радушный хозяин предложил мне кофе. Я согласился. Он провел меня за стойку в глубь помещения, заставленными всевозможными предметами разномастной, старинной и не очень, мебели. Усадил меня за стол, сделанный из живописной коряги, напоминающей сказочного дракона. Мы пили кофе из маленьких фарфоровых чашечек, легких и невесомых. Мне не терпелось выведать у него кто он такой, почему он и его кот мерещатся мне на каждом шагу. Наш разговор сначала напоминал поединок, где я новичок, а незнакомец - мастер фехтования. Все мои вопросы ни разу не попадали в цель, он умело закрывался, а я был открыт и безоружен. Он знал обо мне все, в то время как я о нем ничего. Но вскоре, напряженность спала, разговор наш принял более спокойный характер и, постепенно, все стало на свои места.
- У тебя спокойная жизнь, не так ли? Ты художник, гуляешь по городу, ищешь сюжеты для своих картин, наслаждаешься красотами природы. Все это замечательно. Но, не кажется тебе, что художнику необходимо неистовство, безумие, смена настроений, напряжение чувств, пик эмоций. Необходимо пережить взрыв, коллапс. Только тогда, художник может называться художником. Шедевр создается сердцем, страдание служит кистью, а кипящая кровь краской. Ты не согласен?
- Прекрасные слова! Но разве мои картины плохи? Разве наблюдая жизнь со стороны, я не участвую в ней? И разве мои картины не служат во благо? Не делают мир лучше, людей чище? И я не «холодный» наблюдатель, я чувствую свои картины, чувствую жизнь.
- Но в данный момент ты потерял вдохновение. И откуда оно придет? Ты живешь в своей скорлупе, в своей нирване. Где горение, если жизнь вокруг тебя, но вне тебя?
- Но что я могу сделать? Как зажечь огонь?
- Необходима смена впечатлений.
- Вы думаете, наблюдение за жизнью из окна вагона изменит ситуацию? - Я усмехнулся
- Нет, я предлагаю тебе нечто большее. Виртуальное путешествие и настоящую жизнь. Я предлагаю тебе гореть в безумии. Согласен ли ты, испытать на короткий миг, сжигающий огонь и кровью своей обогатить мир шедевром? Или ты выбираешь длинную, спокойную жизнь, в «наблюдениях» и в философствованиях? Отвечай!
- А взамен, вы заберете мою душу? Подпишем контракт кровью? - Я рассмеялся.
- Ну, душа мне твоя не к чему. Тем более, ты веришь в Музыку Вечной Гармонии. А я не хочу лишать Музыку твоей ноты.
- Кто вы? Откуда вы знаете о Музыке? Я не кому не высказывал своих мыслей! Вы Черт? - Я всерьез испугался.
- Люди называют нас именно так. Но мы не воплощение темной силы. Мы предлагаем людям лишь альтернативу, помогаем людям раскрыть себя, найти свою суть. Люди сами делают выбор в пользу зла, И, к нашему сожалению, злое и низменное, как правило, побеждает доброе и чистое. Людям свойственно, обвинять кого угодно в своих ошибках, только не себя. Поэтому, сложился расхожий стереотип о неких темных силах, толкающих людей к падению.
- Тогда кто вы?
- Мы.… Существуют множество параллельных миров во Вселенной. Наш мир, наш «рай» и ваш мир, все другое, все иначе. Давным-давно мы были выброшены в ваш мир из нашего «рая». Нас – это несколько «человек», если угодно нас так называть, хотя мы не люди. Но именно здесь мы познали человеческое страдание, человеческую боль и настоящее счастье. И Врубель и Лермонтов были близки к истине, изображая нас.…
И, знаешь, тоскуя по своей родине, своему миру, я, тем не менее, не променяю свою «человеческую» жизнь здесь, на спокойную, беззаботную жизнь там…
Мы какое-то время сидели молча, размышляя каждый о своем. Потом я все-таки спросил его:
- И все же, Музыка Гармонии действительно существует?
- У тебя занятная концепция. Хотя за столько лет я слышал множество гипотез. Людям боязно покидать этот мир без следа, хочется видеть смысл своего существования, хочется верить в продолжение своего «я». Возможно, есть некий Высший Разум, создавший Вселенную, прекрасный мир во всем многообразии, расцвеченный красками, наполненный запахами. И что нас ждет там, за чертой, я не знаю…
Он встал с места, Взял лесенку, приставил к шкафу, взобрался на верхнюю ступеньку и долго шевелил коробки, сложенные наверху. Потом торжественно, сдувая пыль с резной шкатулки, подошел ко мне.
- Ну что же, похоже, мы договорились. Я правильно тебя понял? Ты согласен изменить свою жизнь?
- Согласен… – неуверенно протянул я.
Он открыл шкатулку. В шкатулке лежала длинная трубка, богато украшенная резьбой с этническими мотивами. Похожа на индейскую трубку мира, какие я видел в кино.
- Трубка уже с табаком, смешанным с моим зельем. Тебе только остается выкурить ее. Ты перенесешься в другой мир, ты познаешь неизведанное.
- Такое ощущение, что вы предлагаете мне какое-то наркотическое средство – нервно рассмеялся я.
- Ты прав, отчасти. Опиум действительно входит в состав табака. Он необходим тебе, чтобы ты легче перенес путь. Но ты не бойся, привыкание от первого раза не возникнет, да и необходимости в нем ты больше не испытаешь. То, что тебе предстоит лучше любого наркотика, не фантазии, а реальная жизнь.
Я принял из его рук шкатулку, про себя твердо решив, что курить всякую гадость не буду. Тепло распрощались. И я вышел на свежий воздух. Голова кружилась. Полный хаос в мыслях. Не помню, как дошел до дома, открыл дверь. Поставил на стол шкатулку, открыл ее, взял в руки трубку. Она оказалась на удивление легкой, невесомой. Рассматриваю рисунки, нанесенные на мундштук: черного ворона, летящего орла, медведя стоящего на задних лапах, бобра. Я представляю себя индейцем, сидящего у большого костра. Костер отбрасывает блики на лица. Я вижу черного господина, голову его украшена перьями орла, на груди ожерелье из когтей медведя. Рядом с ним другой нездешний. Геометрия лица, выпирающие скулы. Большие миндалевидные черные грустные глаза, под опахалом мягких ресниц. Разлетающиеся крылья густых бровей. Широкий нос с горбинкой. В длинных черных волосах серый пепел, седых волос прядь. На плече черный ворон, строго смотрящий в мою сторону.
Я трясу головой, наваждение пропадает. Кладу бережно трубку обратно. Закрываю шкатулку.
- Я в гармонии с собой, мне не нужен взрыв эмоций. Мое нынешнее состояние мне нравится. Мне нравится моя спокойная жизнь, мне нравятся мои работы. Мне не нужно большего.- Громко озвучиваю свои мысли, на всякий случай, для ушей нездешних.
Всю следующую неделю я работал. Вдохновение вернулось ко мне. Дышал весной, бродил по городу. Чайка, тающая в голубом молоке неба, зовущая за собой; река, отражающая в небе; солнце, растворенное в воздухе. Отнимаю руку от холста. Отхожу в сторону. Любуюсь. Весна ожила на моей картине. Мне кажется, я чувствую ее запах. Но все же, какое-то недовольство собой присутствует во мне, неудовлетворенность. Рисовать природу благодарный труд. Природа сама прекрасна, и копируя, ее я создаю прекрасные произведения. Да, я отражаюсь сам в своих картинах, передаю и свое настроение. Но мне этого мало. Даже работая не на пленэре, беря впечатление моих прогулок, мои мысли и фантазии, создавая образы, вымученные мной, я не чувствую удовлетворенность. Все чаще мой взгляд приковывался к резной шкатулке. Все чаще я испытывал искушение открыть ее.
Однажды ночью я проснулся в твердой убежденности, даже необходимости, сделать шаг в неизведанность. Шел дождь. Разбивалась луна в брызги, стекала тонкими струйками по моему окну. Наполнен дом тихими шорохами, скользящими тенями. Встаю босыми ногами на холодный пол. Подхожу к заветной шкатулке. Открываю ее. Достаю трубку, зажигаю огонь. В груди трепет. Сажусь по-турецки на диван. Подношу к губам мундштук.
Вдыхаю головокружащий дым. Ощущаю смесь крепкого табака, диких пряных трав, сладковатого привкуса опиума. Следующая затяжка и предметы потеряли свои очертания. Я почувствовал себя в невесомости. Закрыл глаза. Я улетаю, уплываю, исчезаю…
продолжение следует...