Марат Гельман об одесском культурном проекте . Спрашивал Борис Барабанов .
Половину своей жизни я провел в Одессе, о которой сегодня пойдет речь, и прекрасно помню, как в детстве ездил со старшими товарищами за дефицитными книгами в Кишинев, где почему-то работало несколько издательств, выпускавших актуальную литературу на русском языке – фантастику, современную зарубежную прозу, приключения. Был даже бизнес такой: набиваешь багажник «жигулей» книгами в Кишиневе и продаешь в Одессе «с наваром».
На самом деле издательство было одно такое, но оно каким-то образом действительно печатало эти книги. Такие издательства были в Риге и в Молдавии, то есть, на окраинах Советского Союза, и я тебе скажу, что эти издательства были для меня спасением уже когда я учился в Москве. То есть, это как валюта была. Я приезжал всегда с двумя чемоданами из Кишинёва: один с вещами и один с книгами. И все свои вопросы решал с помощью книг в подарок. Молдавское книгоиздание - это было большое дело тогда, больше, чем виноделие, по-моему. Мы тоже ездили из Кишинева в Одессу. Приезжали на выходные искупаться в море, съесть бычков, ну, и вообще вдохнуть воздух свободы. Я жил до 1977 в Кишиневе, с 77-го по 82-й в Москве, потом с 83-го по 86-й опять в Кишинёве и с 86-го уже в Москве.
А папа тоже жил в Кишиневе ?
Нет, он уехал из Кишинёва когда мне было 2 года. У него был приятель – директор завода в Кинешме, они вместе в армии служили . Отец хотел писать и деньги зарабатывать, но это было очень сложно, и приятель ему предложил место инженера по охране труда. Делать почти ничего не надо было. Соответственно, было много времени для того , чтобы писать. Отец уехал в Кинешму работать инженером по охране труда и на писал первые свои пьесы и сценарии. Потом, когда получил Государственную премию за «Премию», переехал в Питер, а уже из Питера по приглашению Ефремова переехал в Москву. И с тех пор он в Москве.
Когда ты, как галерист, познакомился с одесскими художниками и в целом с южнорусской школой?
В 86-м году у меня появились кое-какие деньги, и я начал что-то собирать . У меня ещё не было машины и квартиры и второго пиджака, но я уже начал собирать искусство. Коллекционер очень быстро образовывается. Я как-то быстро продвинулся, и мне моя предыдущая коллекция быстро разонравилась. Я её всю очень достаточно успешно продал в течение полутора лет. Я решил начинать покупать то, что мне нравилось на тот момент. Это уже был 1988 год, после аукциона «Сотбис» в Москве. У художников тогда были огромные цены. Я поехал в Киев и увидел эту колонию, в которой было много классных художников и совсем другая атмосфера. Что было очень интересно, это то, что у них не было комплексов «не доехавших» до Москвы, они были с ней в какой-то такой контраргументации, спорили с московским концептуализмом, который, конечно же, тогда царил везде. И я в 88 году решил для себя, что у меня есть вариант собрать что-то очень свежее , новое, по ценам которые мне доступны. А ещё было важно то, что это ребята моего поколения. Саша Ройтбурд - очень активный персонаж, он тогда настоял на том, чтобы я поехал не только в Киев ,но и в Одессу. В Одессе кроме Саши Ройтбурда были Вася Рябченко, Сергей Лыков, то есть, там тоже была группа художников. Валентин Хрущ ещё тогда был там , а потом уже переехал в Москву. И , собственно говоря, всё это завершилось в 90 году: я сделал выставку «Южнорусская волна». Это единственный раз, когда этот термин использовался, и он использовался потому, что на выставке, кроме украинцев , были ещё два художника из Молдавии , Валя Бахчеван и Юрий Хоровский, и были еще художники из Ростова – Кошляков и другие. Южнорусская такая ситуация была. Собственно говоря , с этого началась моя карьера, как галериста, потому что Лёня Бажанов, который тогда был безусловным экспертом, подошел ко мне и сказал: «Хорошо получилось! Давай ты откроешь галерею у нас - при Центре современного искусства». Ну, и пошло-поехало, и до 93 года мою галерею вообще называли «украинская мафия». Я вообще сначала какое-то пространство активно осваиваю, а потом от этого бренда избавляюсь. По-разному всегда мою галерею называли, но вот в первые три года у меня были Савадов и Сенченко, Гнилицкий , Голосий, Ройтбурд, Павел Маков, Юрий Соломко - это всё украинские художники. И Анатолий Ганкевич, который сейчас в Одессе суперзвезда, он тоже начинал у меня в галерее.
Про «Медгерменевтику» я тоже услышал в Одессе и от одесситов.
Нет, Серёжа Ануфриев постарше Ганкевича. «Медицинская герменевтика» … У них был такой образ молодёжи, а связано это с молодёжью было тем, что Илья Кабаков везде , когда его спрашивали «А есть в России сейчас интересные художники?», говорил: «Вот, Медгерменевтика». Я недавно давал интервью, и меня спрашивали, почему например Борис Михайлов себя идентифицирует как украинский художник, а Олег Кулик как русский, хотя Олег из Киева, а Борис из Харькова? Я говорил: «Это случайности судьбы». «Медгерменевтика» - это три художника, Павел Пепперштейн, Юрий Лейдерман и Сергей Ануфриев. И сегодня Павел Пепперштейн русский художник и писатель много живущий в Крыму, как бы внутри вот этого крымского контекста. Юрий Лейдерман, хотя он живёт в Берлине, - активный проукраинский художник. Он недавно делал акцию в Париже. Очень красивая была большая фотография времен московского концептуализма, где он тоже был, и он как бы закрасил всех своих друзей кроме себя на этой фотографии , сказав что больше не желает быть частью московского концептуализма и рвет все свои связи с ним. И есть Сергей Ануфриев, которые он живёт в Одессе, но с российским паспортом - промежуточный такой вариант.
Судьбы людей как бы по-разному раскидывали, и мой первый украинский период (назовем его так) закончился тем, что большую часть работ я подарил «Русскому музею», и в «Русском музее» в Питере сегодня есть просто шедевры украинского скусства, которых ни в каких других музеях нет. Третьяковке я тоже дарил украинских художников, но немного.
Второй мой, назовём это «роман», что ли, с украинским искусством, был связан с тем что я открыл филиал своей галереи в Киеве, и эмигрировавшего в тот момент Сашу Ройтбурда, который жил в Нью-Йорке, переманил обратно в Киев: заплатил ему какие-то подъёмные, дал ему какую-то нормальную зарплату , и он был директором моей галереи полтора года . Многие галереи потом появились , как реакция на мое появление. Ну и завершилось это очень масштабно - тем , что мы предложили Виктору Пинчуку сделать центр современного искусства, собрали ему первую коллекцию. И после того, как появился его центр, моя галерея закрылась , потому что Соловьёв перешёл туда работать а Пинчук , как единственный крупный коллекционер и клиент галереи, стал самостоятельно заниматься какой-то активной художественной деятельностью. В 2008 году я уехал в Пермь на 4 года - до 2012 го.
И контакты с украинским искусством прервались ?
Нет, наоборот, появились возможности. Одна из самых серьёзных выставок украинского искусства «Якщо», которую курировала Катя Дёготь, была в музее PERMM и единственный раз, когда фестиваль Влада Троицкого «Гогольфест» выезжал за пределы Украины, - это он приезжал в Пермь. Было такое замечательное украинское нашествие. Если кто вдруг видел в Перми перед Законодательным собранием скамеечки со словом «Власть» - это всё часть той большой выставки украинского искусства. А следующий мой сюжет с Украиной начался три года назад. Мы подарили большую коллекцию русского авангарда Центру Помпиду. Это была большая серьезная выставка, очень важное событие потому, что всё-таки Центр Помпиду сегодня – это такое Министерство культуры Европы. Это имело фантастический успех в Париже, была большая пресса, все радовались. Я подарил 6 работ. В основном, финансировал всё это Потанин . Были очень серьёзные подарки от Игоря Цуканова. И когда был финисаж этой выставки в Париже, туда снова пригласили коллекционеров, которые делали подарки, и я уже как-то в спокойном режиме обошёл выставку и говорю: «Знаете у вас здесь в русской коллекции три украинских художника. Во-первых, группа «Перцы» из Одессы, во-вторых, Борис Михайлов как бы из Харькова и в-третьих – Лейдерман, который мало того что украинский, но еще и активно антироссийский такой, я сказал бы, художник. Это неправильно и это повод для того, чтобы попытаться собрать украинскую коллекцию. Директор Бернар заинтересовался, мы с ним потом встречались, когда он был в Москве. Я подключил Zenko Foundation - это такой фонд, поддерживающий украинское искусство Западной Украины, и мы уже вместе организовали такой серьезный ресёрч. То есть, мы со специалистами Центра Помпиду ездили в Киев, потом они уже без меня - в Одессу, в Харьков, и вот буквально этой весной наконец случилось: 28 украинских художников находятся сегодня в коллекции Помпиду, точнее, плюс к тем , которые там были, - 31. Если говорить об одесситах, то Сергей Ануфриева там 20 работ - большая коллекция. Ройтбурда видео очень хорошее. Очень хорошие работы Олега Соколова, это старшее поколение. Есть перформансы Леонида Войцехова. В общей сложности 100 единиц вместе с архивными. В Центре Помпиду, можно сказать, представлены три украинских коллекции: киевская живопись, харьковская фотография и одесский андерграунд. Кстати, для нас очень важно, что не только Борис Михайлов представляет Харьков, а и другие мастера, оказавшиеся в его тени. Борис Михайлов был до этого в рамках русской коллекции, а усилиями Бориса и Ирины Гринёвых, коллекционеров из Харькова, мы собрали именно харьковскую школу фотографии, разных художников. Надеюсь, я покажу Харьковскую школу фотографии в Третьяковке.
Таким образом, это третье моё участие в украинской художественной жизни, хотя я делал еще и фестиваль городов в Киеве - собирали искусство из 5 городов, показывали, что в Украине искусство устроено по-другому , не так , как в России, где все сосредоточено в Москве. В Черногории у меня были Руслан Тремба из Ужгорода, Сергей Ануфриев, Игорь Гусев , Юрий Соломко, Илья Чичкан. Наши резиденции делятся на три примерно равные группы: русские, украинцы и европейцы. Сейчас вот, например, у нас в Черногории работает гениальный украинский художник Винни Реунов. Это художник ещё того времени, 90-х, у него с Олегом Тистолом была такая тема - борьба за красоту стереотипа. Это была такая очень сильная, может быть, альтернативная Савадову концепция украинского трансавангарда. Потом он надолго уехал в Англию, сейчас вроде вернулся снова в Киев, и вот мы его пригласили к нам в Черногорию . Он 2 недели работал без меня , и когда я смотрю, что получилось, конечно радуется глаз. У меня в Черногории украинских художников даже больше, чем в Киеве, потому что Влад Юрашко, очень хороший украинский художник, живущий в Словении, как-то у нас здесь очень хорошо зазвучал, и скульптуры делал замечательные. Он украинский художник, любит Украину, делает проекты в поддержку Украины, но вот как-то в Украине его нет, а у нас есть. Ну, украинское зарубежье - это особая тема.
Будет ли похож твой проект в Одессе на то, что ты делал в Перми и в Черногории ?
В Перми я получил новую профессию или, если угодно, новую компетенцию: развитие территории через культуру. В других случаях я выступал, в основном, как консультант: в Твери, в Вене, Берлине . Это когда я делаю локальные вещи, в которых я чего-то понимаю. Меня приглашают, и я участвую в общей работе. В России был такой «Культурный альянс» - мы делали стратегию для 11 городов. Но в Перми и в Черногории я участвовал не только своим мозгом, но и своим телом. То есть я непосредственно реализовывал проекты, а не только консультировал.
В Одессе я презентовал два послания. Одно из них называется «Современная культурная политика Одессы», то есть, это некая стратегия, которая обращена к городу: к власти, к общественности, к институциям , к бизнесменам. А второе - это конкретный проект, который я предлагал реализовать, как некий такой штаб по преобразованию города. И вот, с моей точки зрения , этот проект сработает тогда , когда будет интересен не только в Одессе , когда он станет каким-то новым для всего мира.
В 70-х годах начался бурный рост количества музеев современного искусства. Их делают какие-то невероятные , прекрасные, талантливые архитекторы, там находятся фантастические, специально сделанные для музея работы художников, они резко увеличили количество людей, которые посещают музеи, но есть одна проблема. Одновременно с увеличение этого количества людей громче стал голос тех, кто говорит: «Мы не понимаем вашего современного искусство», Это очень важный момент. Люди, которые , например, не поняли какой-то фильм, не говорят с гордостью: «Я не понял этот фильм». Это как бы их проблема , что они не поняли фильм или не поняли чью-то книгу. А вот люди, которые не поняли современное искусство, говорят это с каким-то вызовом, мол, типа ,это вы, художники, что-то не так сделали . И вот это непонимание растёт и становится серьезной проблемой. У меня есть гипотеза, почему это происходит. Эти музеи приблизили произведения искусства к зрителю, но они отдалили зрителя от художника. В Черногории я водил гостей и друзей по мастерским художников, и очень часто на выходе мне говорили: «Вы знаете, я наконец понял современное искусство». Я спрашивал: «А что, вы раньше не ходили в музеи?» - «Конечно ходили, но раньше мы не разговаривал с художниками ни разу». То есть выяснилось, что есть преграда, и она проста и понятна: зритель ни разу не разговаривал с художником, и это мешает ему.
Еще важный момент. Когда я был директором музея в Перми , в выходные дни приходили 80-85% публики , а в 5 рабочих дней - 15-20%, то есть музей в рабочие дни, можно считать, простаивает.
Я предложил в Одессе такой вариант. Мы берём 50 мастерских, в которые приглашаем разных художников. Часть мастерских отдаём ведущим одесситам. Молодёжи даём с какой-то ротацией, например, раз в полгода. Место - Завод шампанских вин, который перестал работать в 2018 году. Я уже со всеми собственниками переговорил, и половина из них - реально энтузиасты, а половина, видимо, уже просто соглашается. Вот 50 мастерских, которые в выходной день превращаются в большой живой музей, в который люди приходят, ходят из мастерской в мастерскую, спрашивают художников «а что вы тут делаете», видят работы, где-то завершенные, а где-то в процессе, а через неделю они могут прийти и увидеть новых художников, которые приедут из других стран, а где-то, наоборот, увидят художника, который был в прошлый раз , но там раньше были белые холсты, и вот на них уже что-то есть. Идея такая , что мы предлагаем людям вместо того , чтобы идти в зоопарк , посетить заповедник, погрузиться в контекст, в котором искусство рождается , и таким образом его понять. Все музеи мира предлагают людям посмотреть искусство, а мы предлагаем понять искусство. Вот это - новация , которую я предлагаю сделать в Одессе.
Есть много каких-то проектов , которые на это похожи, но в таком виде в мире еще ничего нет, и я уверен, что эта новация должна произвести какой-то взрыв. Во-первых, взрыв понимания искусства. Одесса станет городом, в котором лучше разбираются в искусстве, чем в любых других городах ,как минимум. Во-вторых, это станет известным, и Одессе начнут подражать , то есть такие же дома будут ставить в других местах, и это будет «одесский кейс». В-третьих, это станет очень важным местом для художников. Профессионалу удобно приехать в одно место , где находятся сразу 50 художников со всего мира. Мы открываемся в сентябре и очень быстро двигаемся. Этот проект - это то что я хочу делать, а всё остальное - это то что я предлагаю сделать городу для того чтобы двигаться куда-то вперёд.
Теперь я вернусь к твоему вопросу о том, как всё началось. Год назад музей современного искусства Одессы попросил меня прокурировать выставку группы "Мир"- это Игорь Гусев и Сергей Ануфриев. Собственно говоря, это группа, которую они создали , как некий ответ на группу «Война» в России. Очень интересный эксперимент, где и Гусев и Ануфриев выступают не так, как они выступают, когда они отдельно Гусев и отдельно Ануфриев. И я сделал эту выставку. Приехал в Одессу и там встретился с Вадимом Мороховским - это главный попечитель этого музея. Он говорит: «Надо с этим что-то делать». Мы договорились, что я апрель проведу в Одессе, и за это время что-то придумаю. Потом началась пандемия, но у меня была очень интересная история погружения в город: я периодически по зуму разговаривал с нынешними и бывшими одесситами. Было много людей искусства, был бизнес , естественно, были бывшие одесситы, скорее , бизнесмены , которые были озабочены городом и хотели бы что-то сделать для него, но не понимали, как это можно сделать, не видели проектов, в которые можно было бы вложить деньги или вложить какие-то свои возможности. Потом в Одессе были выборы, Вадим стал руководителем фракции в горсовете, и после этого он говорит : «Слушай давай всё-таки сделаем». Во время выборов он попросил сжато написать записку о культурной политики для предвыборной кампании , я это сделал, а после этого я сделал презентацию, которую он показал губернатору и мэру, и она вызвала какую-то хорошую реакцию. В 2021 году я приехал в Одессу , чтобы , ну, просто поговорить с людьми и скорректировать свою презентацию, но, честно признаться, скорректировать не удалось, потому что я сразу попал в какой-то бурный вихрь организационных работ, меня уже возили смотреть помещение для Дома художника, просили помочь крупным чиновникам подобрать экспертов-советников.
Ты понимаешь, что тебе предстоит работать в красивом и солнечном городе со сложной политической ситуацией? Все, что ты будешь делать, будут рассматривать через микроскоп.
Эта сложная ситуация была одним из важных предметов моей вот этой «Культурной политики». Дело в том, что если встать на позицию Киева , то украинизация - это вполне такой логичный, естественный процесс, но этот процесс переформатирует пространство , и внутри этого пространства Одессе уготована более маргинальная роль, чем это было объективно. Здесь нет виноватых и плохих, эту ситуацию надо принять и надо иметь свой план развития города, который при этом не будет вступать в конфликт с политикой Киева. Я в том смысле, что сложность позиции Одессы сегодня в украинском контексте не просто мне понятна, но она даже являлась одним из предметов изучения, и часть наших предложений была посвящена этому.
Например , в ситуации русского языка и украинского языка мы предлагаем сделать в университетах акцент на многоязычие, то есть убрать проблему выбора между языками , а лучше добавлять английский, французский болгарский, то есть сделать Одессу переводческим центром, центром многоязычия. Это такой космополитический выход.
Или, например, мы говорим о том что визуальное искусство и музыка - это сферы, гораздо менее основанные на языке, и поэтому надо ,может быть, сделать крен в них сторону . Что касается отношения к «варягам» ко мне лично. Взде одно и то же ,что в Перми, что в Твери, что в Вене ,что в Одессе. Конечно, начинаются разговоры об особом одесском менталитете и о том, может ли человек со стороны понять этот менталитет. Я всегда говорю так: время важнее места. Молодой парижанин и молодой одессит гораздо ближе друг к другу , чем к собственным дедам. Когда мы делаем стратегию для города, важно что это стратегия XXI века.
В ситуации с Одессой сложность специфики заключается в том, что есть очень чёткое и ярко выраженное представление о золотом веке города. Первая интенция одесситов это «вернем как было» , вернём былую славу, но вернуть ничего нельзя, это же понятно. В этом смысле очень важно людям объяснить, что надо делать шаг вперед. Место культуры в экономике и политике изменилось. Нужно модернизировать эту культурную жизнь в соответствии со временем, и здесь важен человек, у которого есть опыт.
Мой партнёр Вадим Мороховский – одессит, он много делает для Одессы , и он , условно говоря, вне подозрения. Нельзя сказать, что Одесса не пыталась меняться. Я иногда приезжаю в город и встречаю прекрасных людей, которые правильно мыслят, но они устали от того, что они 10 лет бились головой об стенку пытались пробить брешь. Так получается, что вот эти предыдущие неудачи не проходят бесследно, они оставляют после себя разочаровавшихся людей которые пытались что-то делать , и у них не получилось. Я не говорю о том, что я лучше или удачливее, я говорю о том, что сейчас время подошло. У города другого шанса нет, надо меняться, и так получилось , что это понятно не только интеллектуалам, но и власти, и бизнесу. Есть еще аспект моей личности, это всегда вызывает споры. Но это вызывает споры и в Москве. Я сложнопозиционируемый человек, про меня разное думают, и единственное, что я могу сказать: я готов всегда разъяснять, уточнять, то есть , обещаю что буду терпелив.
Фактически, в условиях новой языковой ситуации и полного разрыва связей с Москвой Одессе требуется заново создать свой миф. Раньше его топливом был язык. Ильф и Петров писали по-русски, Жванецкий писал по-русски, Кира Муратова снимала по-русски. Теперь что-то придется выбросить за борт.
Ничто не выбрасывается. В культурной политике важны пропорции. В каких пропорциях что продвигается , а что, наоборот, прячется, какие мифы плодотворные , а какие нет. Если мы говорим про Одессу, то первое, очень важное, что обязательно остаётся и должно остаться у города: это европейский город с уникальной архитектурой, причём, что очень важно, доступный для пеших прогулок. Очень много в этой Одесской идентичности заключалось в том что можно гулять часами от одного места к другому. Это надо , я бы сказал, усиливать, акцентировать и продавать в первую очередь.
Второе. Мы говорим про одесситов в сумме: чувство юмора, любовь к музыке, предпринимательство… Несмотря на то, что евреи уехали, образ одессита остался. Значит, что-то есть у этого места. С этим образом обязательно надо работать, потому что внутри находится высокий статус искусства. Собственно говоря , главное, за что мы должны в Одессе зацепиться , это не за то, что там родились писатели, а за то, что в жизни одесситов статус искусства выше чем в среднем по стране. При этом у Одессы нет ни одного лоббиста в Киеве. У всех городов - у Львова, Донецка, Днепра - есть мощные лобби, а у одесситов нет, они как бы не участвуют в политике. Это плохо, конечно, с точки зрения нынешней ситуации, но для меня эта аполитичность интересна. В Одессе нет ни одного крупного олигарха, и при этом в Одессе люди в среднем живут лучше чем в целом по Украине . То есть доход на душу населения сильно выше чем в среднем по Украине, но при этом нет ни одного настоящего богача, к которому ты пришёл бы, попросил бы его, и он отсыпал бы тебе на твой Дом художника .
Многие из них уехали, и совершенно ясно, куда .
Когда ты говоришь «многие», надо иметь в виду что евреев было 40% населения, а сейчас около 5%. Ты говорил о том, что есть проблема имперского мифа, а я сейчас разговор про миф отложил бы . Есть серьёзная проблема вакуума культурного обмена. Дело в том , что культура и культурный обмен - это почти одно и то же, в мире нет ни одного города, который бы организовал свою насыщенную культурную жизнь за счет собственных творцов. У Одессы изъяли 80% культурного обмена, и вот надо сначала этот вакуум физически заполнить. Я считаю что отношения с Россией на долгие годы отрезаны, и надо придумывать , чем заполнять. Это одна из задач нашего культурного проекта.
Есть упомянутая тобой страна Израиль. У этой страны тоже очень серьёзные культурные проблемы, потому что левая европейская культурная среда не любит их из-за Палестины. Евреи, которые уехали, вряд ли вернутся, но мы можем частично заменить их на каких-то израильских художников и музыкантов. Это первое. Второе: была такая формальная система городов-побратимов. Она очень хорошо подходит, когда мы используем простой экономический подход к нашему культурному проект. Итак, нужно в пять раз увеличить культурный обмен, потому что он резко упал за счёт того, что отрезана Россия, и нужно поменять место культуры в городском бюджете. Он находится в социальном блоке. В России то же самое кстати. Но в данном случае мы говорим об Одессе, о тех, кто составляет бюджет. В городе есть вице-мэр по социалке , он должен тратить деньги на больных на детей, на стариков и на культуру, и понятно, что культура будет всегда пролетать мимо.
2/3 моей презентации заключается не в том, как решить идеологические вопросы, а в том, как решать практические вопросы, как по-новому формировать бюджет культуры, как делать договора с культурными институциями, чтобы они реально работали.
Думаю, если спросить любого человека, какая главная статья экспорта в Одессе, он ответит «юмор» .
Большое количество респондентов, которых я опрашивал, ругались, мол, всё маргинализировалось, весь юмор стал ниже пояса , это теперь развлечение для туристов. Но ведь образ есть! Когда одесситы приезжают в другой город или в другую страну, от них ждут шуток. Раз есть ресурс, надо этот ресурс использовать. Мое предложение очень простое. Существует Одесский международный кинофестиваль. Сегодня он такой ровненький, ну, то есть, не выделяется среди тысяч кинофестивалей, которые проходят в Европе. Почему бы ему не стать фестивалем кинокомедий ? Почему бы не надеть на себя какую-то роль, которая может быть интересна большому числу режиссеров во всём мире. Дальше к этому можно подтягивать, безусловно, и книгоиздание, и комиксы, которыми в целом вообще пока на постсоветском пространстве всерьёз никто не занялся. Но, опять же, моя идея заключается в том, что начинать надо с того , что уже есть. Переориентировать работу кинофестиваля - это будет для него большой плюс. Он станет интересен, если люди будут знать , что это специальный фестиваль кинокомедий, на него начнут привозить премьеры, кто-то будет присылать продюсеров на закупку, если у них есть слоты есть для комедийного жанра.
Один из самых мощных трендов, который мы предлагаем, этот бренд который должен вписать Одессу в общий украинский контекст. Он формулируется так: «Одесса - летняя столица Украины». Может, это немножко нагло, но в целом можно использовать это как бренд и продвигать его. Сейчас конъюнктура работает на Одессу. Крыма нет, за границу связи с пандемией не особо поедешь. Да, я понимаю что это ситуация на 2 года, но дело в том, что мы пишем стратегию не на века. Пусть два года это стратегия поработает и превратит летнюю столицу в культурную, но в целом вообще очень важно быть гибким. Я предлагаю из всех возможных основных направлений как основное выбрать именно это. То есть речь идёт о том, что мы используем конъюнктуру и по факту мы хотим это закрепить. К тому моменту, когда конъюнктура исчезнет, вся инфраструктура будет сформирована. Концертные залы, которые могут быть созданы для лета, они же не исчезнут потом , они останутся. Высокий сезон длится 2,5 месяца, и вторая половина мая, «провал» между майскими праздниками и началом пляжного сезона, это наша забота. И конец сентября - наша забота . Задача этого нового культурного проекта - сделать так чтобы в эти дни в Одессе просто всё гудело и не хотелось уезжать.
На моей памяти с таким научным подходом культурой в Одессе никто не занимался.
Начинаю я с того что рассказываю о новом месте культуры, потому что это в целом очевидно для любого социолога экономиста и это почему-то ещё новость для наших людей. Стоимость «Макдональдса» - 159 млрд долларов. Стоимость всех работ Пикассо, которые он создал за свою жизнь, - 300 млрд. Стоимость Facebook - 800 млрд& Пикассо находится посередине между Фейсбуком и McDonald's. Оборот кинобизнеса больше чем оборот наркобизнеса. Fнглийская семья в прошлом веке в 60-х годах тратила 3% бюджета на культуру а сегодня 17%. В стоимости любого предмета дизайна искусство составляет от 10% до 40%. Ну, и самое главное это то, что люди в мире за последние 50 лет стали в 3 раза меньше работать, то есть появилось огромное свободное время, и город превратился в бизнес по обслуживанию свободного времени. Конкуренция между городами - это конкуренция между тем, как люди проводят там свободное время. Разница между человеком, который живёт в Нью-Йорке, и человеком, который живёт в Мухосранске ,только в одном - как он проводит свободное время. Этот бизнес по обслуживанию свободного времени - это культура, это и есть главная вообще функция города. Поэтому когда она находится в социальном блоке, это неправильно.
Получается, мы с тобой сегодня говорим в целом о бренде «Одесса», и я пока не понял, с ним все хорошо или все плохо?
У Одессы, в отличие от любого другого города с которым я работал, бренд гораздо лучше, чем идут дела. Вот я бы так сказал. В некоторых наоборот. В Перми много интересных людей, туда же ссылали много деятелей культуры, и они там . В Перми было очень много интересного, о чём никто не знал, потому что бренда не было. В Одессе бренд очень мощный, осталось подтянуть дела. Например, проблема сохранения архитектурного наследия она же не такая простая. Мне мэрия показывала красивейшие дома , просто невероятные. Вопрос: а что с этим делать? Понятно что если их отдать бизнесу, их погубят. Если ничего не делать, они будут разрушаться. Культура - единственная среда, которая может заполнить старое пространство , как она заполнила Лувр или Зимний дворец, не изменив его, не ухудшив , а усилив. Соответственно, одна из острейших задач сегодня - это сделать так , чтобы это было не просто девизом «давайте не трогать прекрасную Одессу», а сделать так , чтобы в шедеврах архитектуры действительно жили культурные институции, чтобы было понятно , за счёт чего живут эти институции, за счёт чего они сохраняют эти дома и не пускают туда жадного девелопера.
Дальше - миграционные потоки. Эта задача очень серьёзная. Получается так, что сначала была волна еврейской эмиграции, потом была волна экономической эмиграции, и в последний раз , из-за военных конфликтов, была ещё и третья волна. Нужно остановить эмиграцию, нужно, чтобы молодежь не уезжала. Это проблема сегодня в городе на уровне катастрофы. Очень серьёзные цифры молодых людей, которые хотт уехать из родного города, и это при том , что постпандемийная конъюнктура - она как раз за Одессу, потому что сейчас в целом люди научились работать онлайн будут искать места, где комфортно жить. Сейчас очень важно воспользоваться этой конъюнктурой и продать в начале собственной молодёжи, а потом и всему миру этот хороший климат , чистое море, вот этот центр, по которому можно совершать пешие прогулки, продать очень удобный доступный город. Миграционные потоки надо остановить, расширение туристического сезона - это путь к богатству людей.
Ты упомянул застройку исторического центра, и это , кажется, неизлечимо. Просто больно смотреть на центр, как на умирающего родственника.
Как ты думаешь, Одесса первый в мире город, который столкнулся с этой проблемой? Здесь проблема в чём: деньги очень трудно остановить на пути к деньгам, то есть, если девелопер захочет заработать, он найдет способ коррумпировать чиновника, и значит единственный способ (и это касается не только Одессы, это касается всех городов мира) остановить разрушение исторического центра - это дать им другую цель. С 1960-х годов во всём мире делают альтернативные центры. Вспомни: альтернативный центр Парижа появился именно для того, чтобы остановить наступление этих желающих построить лакшери-дома в центре Парижа. Город вложился в инфраструктуру альтернативного центра, сделал так, чтобы вложения там были такие же прибыльные, как и вложения в исторической части, но гораздо проще юридически, и все бросились туда. Децентрализация сегодня - это не расширение, как раньше, по кругу : вот самый центр, дальше идёт средний центр, и так далее. Это создание нескольких центров: бизнес-центр, спальный центр… Это одна из задач в Одессе. Может быть, в сентябре мы сделаем первый семинар, я позову европейских специалистов, уже есть варианты места, выгодного и удобного для того, чтобы стать вторым центром, в котором можно строить, привлекая хороших архитекторов и не разрушая то, что уже построено. Это самое, конечно, болезненное решение, но, по крайней мере, я проговорил это, и это услышано. Люди в руководстве города, которые пытаются защитить город от девелопера и понимают, что это тщетная защита, увидели надежду, что у города появилась понятная задача: построить один очень важный инфраструктурный объект и объявить это место новым центром. Параллельно можно , как предлагает Саша Ройтбурд , на 5 лет объявить мораторий на строительство в центре. Никто не говорит , что нужно закрывать бизнесы, просто нужно перевести свою активность из одного центра на другой.
Сколько ты пробыл в Одессе этой весной ?
8 дней. Я приехал с Настей, со своей женой, и сразу сказал что одно дело если я сделал проект , презентовал вам его и уехал, но если вы хотите, чтобы я участвовал в реализации проекта, то Одесса должна понравиться моей жене. Поэтому они очень старались чтобы нам действительно понравилось. И после этого я понял что надо делать специальный очень мощный культурный проект, связанный с ресторанами. Я вынуждено сделал такой проект в 1999-м году на фестивале «Неофициальная Москва» , и так как деньги были от Сергея Кириенко, который тогда баллотировался в мэры против Лужкова, то в какой-то момент мне отказали во всех площадках. Мощный фестиваль, порядка 20 событий – и отказали во всех площадках. Мы вынуждены были пойти в рестораны. Благо это был конец сентября. Это был вынужденный ход , но получилось очень классно, потому что вместо, условно говоря, 20 событий на концертных площадках у нас получилось 200 событий по всему городу. Мне кажется, надо делать что-то такое в Одессе, потому что рестораны - это важнейшая часть жизни города.
Тебе в Одессе уже говорили, что нельзя говорить «Одэса», что «д» - мягкое ?
Мне даже Вадим Мороховский сказал: «Знаешь, я загадал кто первый тебя поправит - этот или этот». Меня спасает то, что я и по-русски говорю с ошибками, меня всегда жена поправляет: « не говори «кушать», говори «есть».