Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет…
Объем: 1111 web-страниц
Труд Умберто Эко «Имя розы» в литературных кругах принято называть многослойным, по крайней мере так видел свое произведение сам Автор, вводя в текст градиент от черного к белому (и обратно), где середина, нивелируя линию перехода от одного к другому, вроде как размывает смешение противоположностей, сливая их в единую массу. Так на сцене появляются Ад, Рай и Аббатство – последнее в качестве черты, где одно неотделимо перетекает в другое, Вильгельм, Хорхе и Адсон – как Бог, Дьявол (время от времени меняющиеся ролями) и собственно люди, и, конечно, Религия, Философия и простаки, в умах которых и то, и другое кажется полнейшей ангелоподобной чертовщиной.
Повествование неоднородно по своей наполненности, то есть если первые 100 страниц это практически голая история и философия, то концовка проходит под флагом остросюжетного боевика, что, полагаю, несколько отпугивает аудиторию. Рассуждения Автора (саркастичные и непустые) можно было красиво уложить между трупами без потери динамики сюжета и хронологии – тогда книга «вошла» бы куда большему числу Читателей (позже почитав отзывы, обнаружила информацию, что Эко якобы специально сделал непреодолимое для «простаков» начало с целью отсечь «недалеких». Не думаю, что это разумно с коммерческой точки зрения, да и с общечеловеческой тоже звучит не слишком гуманистично, тем не менее, такая версия истины тиражируется).
По сути, «Имя розы» - иронический детектив, созданный в попытке рассмешить Бога (диалогам между монахами ухмыльнулся бы даже Иисус) и продемонстрировать, что «роза пахнет розой», какое бы имя не придумал для нее человек, и какой смысл бы не вложил в его символику.
Есть ли в мире «золотая середина»
Эко берется искать «золотую середину», некую высшую истину между двух крайностей, но в итоге сводит к тому, что именно крайности вытекают из «золотой середины», а не наоборот. И к концу книги, Читатель наблюдает, как канонический ад и канонический рай оказываются идентичны, и разница между грешником и святым становится лишь вопросом трактовки и целей того, кто эту трактовку выдает. В этом контексте священное писание, по идеи объединяющее христиан, порождает не только почти враждующие монашеские ордена, но и еретические группы, где идентичный текст получает полярные направления развития мысли.
«…и на костре он выказал… что? Твердость мученика или закоснелость проклятой души?», - рассуждает Эко о казни Дольчина, то и дела сравнивая устремления персонажей-антагонистов и в итоге сводя их к единому знаменателю, где помыслы и мотивы противоборствующих сторон уже неотделимы друг от друга.
«Истина – вопрос интерпретации», - говорит Вильгельм, - «также как и лев, и змея одновременно выступают фигурами Христа и фигурами нечистого». В этом исключительно положительному персонажу вторит исключительно отрицательный:
«У их грехов тот же корень, что у нашей святости», - произносит Хорхе, в книге играющий роль надсмотрщика Истины, которая по Эко есть Знание. Но поскольку знание Истины дает власть хотя бы над собственной жизнью, эта тайна надежно скрывается не только от простаков, но и от братии, призванной распространять истину, намеренно подменённую ложью во спасение. Ибо власть, построенная на необразованности народа и удерживаемая на страхе перед могуществом неведомого существа, рухнет от одной короткой улыбки человека, уподобившего себя богу, а может, и ставшего им в момент принятия самостоятельного решения без оглядки на грозящей ему вечный ад.
Почему «имя»? Почему «розы»?
Название – очередная шарада, имеющая много отгадок, каждая из которых будет верной для отгадывающего. В принципе именно в изобилии интересных трактовок и проявляется многогранность романа, где можно поупражняться в остроумии и методе индукции, придя как средневековый Шерлок от ошибочных домыслов к правильному решению.
Из мультфильма о Шреке нам всем известно, что великаны, как луковицы – многослойны. Роза тоже имеет множество лепестков, отрывая которые можно оказаться в сердцевине лабиринта и даже встретить там престарелого Минотавра. Метафоричность розы (особенно в христианской традиции), цветка, название которого даже на разных европейских зыках звучит узнаваемо, сложно преувеличить и сложно отыскать столь же читаемый мульти культурный символ, использующийся в разных религиях и сообществах.
Но на месте розы могло оказаться любое другой предмет, названный человеком, ведь именно в воле Человека давать названия всему, что он видит вокруг, скрывается вожделенная Свобода. Право выбора. Способность действовать вне контекста божественной воли, а по своему усмотрению. Здесь Автор окончательно открывает свои симпатии к научному знанию – не обязательно даже нацеплять на нос волшебные стекла, потому что если за нами есть право давать имена созидаемому, значит, есть право и созидать. А если мы сами Создатели, нужен ли нам вездесущий Творец?
«В то же время Он сам позволил Адаму, более того уполномочил его, раздавать имена вещам в гражданском мире», - рассуждает Вильгельм, однозначно утверждая право людей править земным миром без божественного присмотра, олицетворяемого симбиозом духовной и светской властей в лице монархов и священнослужителей.
«Слово noman – имя, бесспорно происходит от nomos – то есть по-гречески закон…», - давая имя предмету или явлению, человек наделяет его смыслом, делает возможной передачу смысла посредством письма. «Имя розы» - роман о мире, представленным пределами монастырской библиотеки, где одна запретная мысль может разжечь пожар Апокалипсиса и поглотить и сторонников, и противников, не делая между ними никаких различий.
Смех против страха
Несмотря на изобилие монашеских трупов и Армагеддон в финале, «Имя розы», безусловно, сатирическая комедия. Прекрасные диалоги, одновременно канонично-едкие и тонко-уморительные. Конечно, быстро начинаешь симпатизировать Вильгельму. Когда Вильгельму не с кем дискутировать, он начинает что-то «втирать» младшему научному сотруднику Адсону (как Гамлет делится своими мыслями с Горацио). Но на ситуацию, тем не менее, мы смотрим глазами Адсона, и именно его видение происходящего (или даже творящегося) в аббатстве с этой «средней позиции» между дьяволом и богом, богословием и наукой нам предлагается к восприятию.
Мастерство осмеяния с самого начала книги возводится в ранг самостоятельного искусства. Демонстрируя Читателю художественный бестиарий убитого монаха, Автор показывает реверс божественного тела в совершенно оголенном его исполнении. Есть просто великолепная книга о деятельности «первого трупа» - «Страдающее Средневековье» - рекомендую брать печатное издание, ибо иллюстрации имеют значение. И пусть средневековое чувство юмора порой вызывает недоумение, именно его творческие плоды составляют закулисье мирового искусства, которое не принято включать в классические экскурсионные программы.
«Дьявол - это высокомерие духа. Это верование без улыбки», - говорит Вильгельм.
Но так ли важно, смеялся ли Иисус?
Разве не смех делает человека человеком? Разве не смех побеждает страх? И в устах Вильгельма смех становится фактически оружием против религиозной закостенелости, маниакальной страсти к обогащению при несении публичной аскезы, попытке трактовать Писание в свою пользу с целью управлять массами.
Но Автор возводит на пьедестал не смех толпы, а как раз улыбку «Мона Лизы», не шут у ног правителя, а интеллектуальный шутник, шутка которого ясна только равному. А если удается рассмешить бога, не значит ли это, что ты равен ему. Реплики Вильгельма всегда несут несколько смыслов, он говорит одно, но имеет в виду другое, озвучивая истину под прикрытием иронии.
«Эта библиотека рождена, надо думать, для защиты собранных здесь книг. Сейчас она живет для их погребения»
«Надо ли наводнить землю ковчегами для святых мощей, если святые в наше время встречаются очень редко?»
«Я бы побился: мое остроумие против чужого»
«Украсть?
Позаимствовать, во славу имени Господня»
«Книги пишутся не для того, чтобы в них верили, а для того, чтобы их обдумывали»
«Имя розы» - роман, где все изначальные гипотезы оказываются ошибочными, но ребус все равно складывается. Больше количество условных триггеров, запускающих ассоциативный процесс, уводящий Читателя все дальше по лабиринту индивидуального культурного опыта, причем, каждый идет в свою сторону, что и дает многообразие трактовок и определяет глубину и оригинальность восприятия.
Так, например, финальная сцена с поеданием книги, в глазах Вильгельма не просто равной, а превосходящей священное писание. Здесь можно разглядеть и наказание злодея, и рок, преследовавший любые гипотезы, кроме догматичных (гонение на научные знания, инакомыслие в прямом смысле слова убивает), и даже стеб над католической традицией вкушения крови и плоти Христовой – ведь труд Аристотеля для Вильгельма носит божественный характер, а сам Аристотель почти Иисус.
«Быстрее, - крикнул Вильгельм, бросаясь в темноту, - иначе он сожрет всего Аристотеля».
Я рекомендую «Имя розы» и рекомендую не воспринимать эту книгу сильно всерьез – ведь в ироничности повествования, спрятанной среди нарочито серьезных измышлений и многостраничных рассуждений о религии и истории, и сокрыт ее основной посыл. Смеялся ли Иисус? Для Эко этот вопрос имеет однозначный ответ, иначе мы бы все до сих пор сидели без волшебных стекол в раннем средневековье.
Приятного чтения!
Литературный диалог: ВКонтакте, в Инстаграмм