Я родилась, когда ему было 70 лет. В нашей семье был культ дедушки, все собирались в День Победы и в его День рождения. Для брата и меня сказками на ночь были его рассказы о войне, о его службе. В музеи, в Оранжерею ГБС, по грибы ходили с дедушкой, не с мамой или бабушкой. Мы гордились тем, что он приходил к нам в классы, когда учителя просили о «встрече с ветераном». Только повзрослев, я поняла, как трудно ему давались эти встречи, но он не отказывался, потому что и в этом был его долг перед теми, кто пал на полях Великой Отечественной.
Дедуля был очень скромным человеком. Разговор о наградах он часто переводил в шутку. Я, например, знала, что дед награжден за участие в обороне Москвы, но то, что он был среди тех, кто боролся с мародёрами и собирал из деморализованных частей боеспособные части, прочитала в приказе в архиве…
Но среди его заслуг не только боевые… Он помогал племяннику, сыну человека, осужденного за сотрудничество с немцами, хотя знал, что от этого могла пострадать его карьера в Генштабе. Оттуда дед вместе с остальными офицерами-фронтовиками был отправлен в отставку вслед за маршалом Победы Г.И.Жуковым. Парад Победы 24 июня 1945 года, который принимал этот великий человек, организовывал в том числе мой дед, который занимался размещением войск, частей, участвовавших в нем.
Дедушку можно увидеть на последней фотографии с встречи ветеранов – представителей ГШ на фронтах в книге Штеменко «Генеральный штаб в годы войны». Мой дед прошёл всю войну и оставил свои воспоминания о своей службе, о фронтовых годах, о контузии, после которой ослеп на один глаз, о Жукове, под чьим началом служил в Генеральном Штабе. Они ждут своего часа…
Жизнь он прожил трудную и интересную. В родной его Жиздре, в которой он был удостоен звания Почетного гражданина, ему посвящен стенд в музее школы №1. Он так любил свой родной город, что для нас Жиздра мыслилась чуть ли не раем на земле… А ведь он рано осиротел, дедушка Дановский Казимир Михайлович, фельдшер, и бабушка оставили при себе младших сестёр Аню и Люсю, а дедушке пришлось, как Горькому, «идти в люди». Последние школьные годы он жил у бобыля за то, что работал по дому, носил воду и колол дрова. Так что у нас есть своя «фотография, на которой меня нет», но это другая история…
Он всегда работал над собой, ему всё было интересно. До последнего дня ему было нужно знать, «чем это закончится». В отличие от многих, растерявшихся, отчаявшихся, паниковавших, злобствующих, в лихие девяностые он, вооруженный марксистско-ленинской идеологией, смотрел на происходящее вокруг как на диалектический процесс истории, как на новую общественно-политическую формацию, возникающую у него на глазах. С таким же интересом он выращивал огурцы и помидоры на балконе в 80 лет, красил и ремонтировал мебель, рассказывал о принесённых грибах. Именно он был примером того, что, зная свои недостатки, надо с ними бороться: он регулярно, и в глубокой старости, писал упражнения из учебника «Русский язык для учащихся старших классов» под редакцией Грекова и Чешко, потому что знал, что допускает орфографические и пунктуационные ошибки.
Наверное, поэтому до сих пор мы равняемся на него, он наш правофланговый!