Шаман 4. Ведьмин пёс. Глава 2
А мать действительно была странной. Когда Энджи увидела её впервые после исчезновения в том самом старом доме в Глухово, то кинувшись к ней в объятия, сразу же почувствовала отстранённость и холодность, веявшими от матери. Конечно, та никогда не отличалась эмоциональностью и не была склонна к выражению родственных чувств, но раньше они, по крайней мере, у неё были. Но тогда, обнимая мать, Энджи поняла, что с таким же успехом она могла бы прижимать к себе дерево в лесу или скалу. Никакого эмоционального отклика, хотя бы намёка на радость в ответ она не почувствовала, а лишь холодность и равнодушие.
Отстранившись, она пытливо заглянула матери в лицо. Та смотрела на неё спокойным, невозмутимым взглядом.
— Мама? — почти сомневаясь в том, что эта женщина ей не чужая. спросила Энджи.
— Здравствуй, Энджи, — ответила та и, потянувшись, запечатлела на лбу дочери еле ощутимый сухой поцелуй. — Давай присядем, — показала она рукой на скамью, на которой Энджи уже провела не один час.
— Мы тебя везде искали, где ты была? — не сводя глаз с прекрасного лица, спросила Энджи.
— Я была не совсем здорова, — ответила Валентина.
— Ты больна? — удивлённо спросила Энджи, любуясь безупречной кожей матери.
— Уже нет, — улыбнувшись уголками рта, ответила та, — сейчас я здоровее, чем когда-либо раньше.
— Ты живёшь здесь? — озираясь на запылённые стены старого дома и паутину по углам, спросила Энджи.
— Нет, я живу у твоей прабабушки Прасковьи, — ответила Валентина.
— А разве это не её дом?
— Нет, она уже давно живёт в другом месте.
— А что с тобой случилось? Чем ты была больна?
— Это уже неважно, всё прошло.
— Мы так волновались... — взяла мать за руку Энджи, — отец поднял на ноги всех, МЧС неделю тебя искала, но безрезультатно.
— Да, я знаю, — ответила Валентина и замолчала, видимо, считая, что эта тема исчерпана.
— Мама, я так рада, что ты жива, мы ведь думали, что тебя нет, — попыталась удивлённая её ответом Энджи расшевелить мать и вызвать хоть какие-то проблески чувств. Эта безмятежность и холодность уже не на шутку пугали её. Но Валентина лишь бесстрастно улыбалась одними губами, взгляд же её серых, стальных глаз оставался отстранённым и равнодушным.
Энджи тяжело вздохнула.
— Мама, я должна тебе рассказать очень нехорошие новости, — решилась она, наконец.
— Если ты про базу и Петра, то я в курсе, — ответила та.
Энджи удивлённо расширила глаза:
— Откуда?
— Я теперь много чего знаю, — даже не улыбнувшись, ответила та.
Энджи изумлённо уставилась на неё.
— И что ты думаешь делать теперь?
Мать, помолчав, сузила глаза и сухо ответила:
— Я это так не оставлю.
— А что ты можешь сделать? — насмешливо спросила Энджи, но заглянув в материнские глаза, тут же убрала улыбку с лица.
— Скоро смогу многое... — думая о чём-то своём, отстранённо сказала Валентина.
Хоть Энджи и распирало от любопытства, но расспрашивать о подробностях она почему-то не решилась.
— Когда мы поедем домой? — лишь спросила она.
— Чуть позже, — вставая, ответила мать, — а теперь пойдём, я познакомлю тебя с твоей прабабушкой Прасковьей.
Печатная книга первой части о Шамане уже доступна
Даже не оглянувшись, чтобы проверить, идёт ли за ней дочь, Валентина вышла за дверь. Чуть помешкав, Энджи подхватив в одну руку Жужу, а в другую тяжеленный чемодан последовала за ней.
Услышав от матери, что Прасковья живёт в «другом месте», Энджи никак не ожидала, что оно окажется глубоко в лесу. Спотыкаясь и перехватывая тяжёлый чемодан из одной руки в другую, она, боясь отстать от идущей впереди матери, продиралась сквозь кусты и проклинала про себя и прабабку и мать, Та, видимо, хорошо ориентируясь в кромешной тьме, легко и уверенно шагала вперёд, обходя ямы и поваленные старые деревья и углубляясь всё дальше в лес. В отличие от неё, Энджи собрала на пути всё возможные рытвины и ямы, постоянно спотыкаясь и даже падая. Она давно уже спустила Жужу с рук, и та, видимо, чувствуя себя неуютно в такой глуши, путалась под ногами и не отходила от неё ни на шаг.
— Мама, подожди же! — взмолилась, наконец, Энджи, свалившись в очередную яму.
Та, лишь на секунду обернувшись, усмехнулась и, приподняв лохматую ветку старой ели, поднырнула под неё и скрылась из глаз дочери.
— Вот же чёрт! — поспешно поднимаясь, выругалась та. — Не хватало ещё здесь среди ночи заблудиться.
Когда, наконец, они достигли конечного пункта, Энджи была измотана напрочь. Потирая ушибы и ссадины, она очень злилась на мать, которая вынудила её на такой марш-бросок.
«Даже не проверяла, иду ли я ещё за ней или уже сломала шею в очередной яме», — ворчливо думала она.
Знакомство с прабабушкой Прасковьей совсем не улучшило её настроение. Сгорбленная почти пополам старуха не проявила никаких родственных чувств при знакомство с правнучкой, а лишь хмуро кивнула на широкую скамейку у окна:
— Здесь будешь спать!
Ни «здравствуй, тебе, внучка», ни «чем бы угостить ненаглядную кровинушку», а лишь как собаке место указала и всё.
«Ну и семейка мне досталась, — думала Энджи, ворочаясь на клочковатом матрасе, всё же брошенном ей старухой, — никто мне здесь не рад и чего я сюда припёрлась!»
Усталость взяла своё и несмотря на жёсткое, неудобное ложе Энджи быстро заснула крепким сном до самого утра и проснулась, лишь почувствовав язычок Жужу на своей щеке.
— Жужу, ну дай поспать! — отмахнулась было она, но услышав совсем рядом скрипучий голос, испуганно вскочила.
— Давай вставай! — командовала замшелая старуха, — хватит бока пролёживать!
Сжавшись на своём клочковатом матрасе, Энджи с ужасом уставилась на свою прабабку. При свете дня ты выглядела ещё более непригляднее, чем вчера ночью при чахлой лучине — согнутая, худая спина, трясущаяся с седыми клочкам волос голова и лицо, испещрённое такими глубокими морщинами, что это казалось неестественным.
«Ну и ведьма, — подумала Энджи, — сколько же ей лет?»
— Чего пялишься? — злобно прошипела та, — не нравлюсь?
Энджи была хорошо воспитана, поэтому предпочла промолчать и, стараясь не смотреть на Прасковью, поднялась с «кровати» и, взяв джинсы, начала молча натягивать их на себя.
Старуха, стоя поодаль, внимательно за ней наблюдала. Чувствуя её взгляд, Энджи начала нервничать, чувствуя безотчётный страх:
«Чего она пялится на меня?» — думала она.
Одевшись, Энджи выскочила на улицу и с наслаждением вздохнула в себя чистейший воздух. Солнце, поднявшись над лесом, освещало малейшие закоулки, забираясь даже под раскидистые листья папоротников. Каждый листочек, каждая травинка, наполненная его светом, сияла и радовала глаз сочными оттенками роскошного зелёного цвета. Воздух, казалось, звенел от птичьего хора, где каждый вёл свою партию, но сливаясь, они звучали священным гимном жизни.
«Как хорошо!» — не могла остаться равнодушной к такому торжеству природы Энджи. Раскинув руки и зажмурив глаза, она подставила лицо под нежные солнечные лучи и замерла, впитывая в себя их тепло и энергию. Прасковья, выйдя на крыльцо, молча наблюдала за девушкой, и в её сумрачных глазах вдруг мелькнуло что-то похожее на улыбку.
После скудного завтрака Энджи в сопровождении матери вернулась в Глухово за машиной. Пробираясь назад узкой тропкой между деревьев и с замиранием сердца слушая, как вездесущие ветки скребут по блестящим бокам новенького автомобиля, Энджи в который раз за утро уже задалась себе вопросом:
«Какого чёрта я сюда припёрлась?»
День проходил за днём, а они всё не уезжали. После неудавшегося бегства, смирившись со странной поломкой машины, Энджи почти уже привыкла к неустроенному, суровому быту в доме Прасковьи. Умываясь под старым, полуржавым умывальником и расчёсываясь, глядя в запылённое окно, она, с детства привыкшая к комфорту и уюту, уже с трудом могла представить себя лежащей в горячей пенной ванне или сидящей в дорогом ресторане с бокалом французского вина. Всё это казалось картинками из какой-то чужой, нереальной жизни. Разглядывая свои обломанные ногти с остатками когда-то роскошного маникюра, Энджи тяжело вздыхала:
«Попаду ли я когда-нибудь ещё в косметический салон?»
Продолжение следует
Начало здесь