Настоящая история злой мачехи (ранее...)
Проваливаюсь в детские воспоминания, как с ледяной горки ухаю, дыхание останавливается, кажется — всё, конец!
Мартовское солнце обманчиво греет спину, но мне не до него — выбираю лужу поглубже и весело брызгаюсь носками резиновых сапог. Моя новая мама — очень красивая тётя — не ругается, а смотрит с гордостью, какая у неё хорошенькая девочка. Ещё твёрдо знаю, что скоро должен прийти папа, он поцелует сначала маму, а потом уже меня, чуть смущаясь, но с потаённой радостью. С ними очень нравится, намного лучше, чем в детдоме.
Они всё время опасаются сделать или сказать что-то не то, а я вообще ничего не боюсь. Верю, что тётя в паутине, которая приходит ночью, не даст меня в обиду.
Эта детская святая уверенность даст серьёзную трещину именно сегодня, в день, когда в парк придёт человек в сером пуховике с капюшоном и с волосами в крапинку — лицо молодое, а волосы с седыми пучками.
Он появляется, когда я отбегаю подальше от мамы и прячусь за скамейку, хихикая и замирая от восторга — она будет долго-долго искать и обязательно найдёт.
Спрашивает какую-то ерунду, которую легко придумать, чтобы увлечь ребёнка, и я иду за ним следом по смело прорастающей сквозь пожухлый прошлогодний ковёр траве, игнорирующей ещё не растаявшие сугробы. Один раз оборачиваюсь и вижу вдалеке растерянное лицо новой мамы, а потом на глаза падает плотная и душная тряпка и я только брыкаюсь и изворачиваюсь, как жалкий котёнок.
Повесть с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
Просыпаюсь у костра, ногам тепло, а ушам и шее сзади почему-то зябко. Рядом половина кирпичного дома — крыши нет и от стены только часть, а в окнах торчат голые стволы растущих внутри кривоватых деревьев.
Дядя шебуршит поленья длинной веткой, а потом смотрит на меня зло и с таким презрением, как будто я в чём-то очень страшном провинилась. Пятки жжёт уже так, что я плачу, а дядя начинает с кем-то ссориться, но в том-то и дело, что никого нет, кроме нас двоих. Больно, аж жуть, но дядя держит и не отпускает. Реву во всю мочь.
Тот бормочет, глядя за мою спину, а у меня руки связаны, не могу повернуться:
— Смотри, она же совсем маленькая… Ты уверена?… Но как ты можешь быть уверена?… Да, подпалил, но это же просто ребятёнок человеческий… Хнычет. Она не превращается! Если сейчас не превратится, я её отпущу, слышишь?… Нет. Говорю же, нет, не буду. Чёрт! Ты это видишь? Чёрт, чёрт… Сейчас я её…
Сбоку мелькает тень, рыжая молния — незнакомая маленькая женщина хватает дядю за плечи и тот падает, как подкошенный, хотя выглядит рядом с ней горой. Не сопротивляется, подбородок безвольно опущен. Вскоре появляется и другой человек, подтянутый, в форме — милиционер. Он отвязывает меня и берёт на руки, гладит по волосам и шепчет — не бойся, теперь всё будет хорошо.
— Ты что, сдурел? Что творишь, обмылок? Она никому не причинила вреда, мухи не обидела. Так ведь?
— Да, — рыжая в ярости сдавливает кости и тот хрипит.
— Вы же знаете легенду? — пойманный дядя говорит глухо и тяжело дышит, но ясно, что жалеет об одном — не успел. — Мы должны вместе покарать ведьму. Древний договор между нами и оборотнями в том, что мы служим вам, чтобы вы помогли поймать её для нас, а справиться с ней мы и сами сумеем.
— С тех пор не одна сотня лет прошла, тебя, башковитого психа, это не смущает? Сказочник хренов. Какая ведьма, это же просто маленький ребёнок. Давно уже никто не знает, о какой конкретно ведьме речь. Может, её уже тыщу лет, как на костре развоплотили. Вон, в Европе что творилось, небось и нашу туда же. А ты давай детишек теперь хватать, совсем с катушек слетел?
— Нет. Вы слепцы, если не видите, а я видел! Говорю вам, это та самая. Я тоже сначала не верил, но она научила, как увидеть суть.
— Кто научил? — глаза рыжей сузились.
— Целительница. Невеста моя. Варвара.