Ты еще молод и уже богат. Всегда торопишься. Нога играет педалью газа. Еще зеленый не загорелся, нажал на педаль, и машина полетела, распугивая пешеходов на переходе. Того, кто зазевается, обязательно надо припечатать крепким словцом.
Так было всегда, разве что педаль газа заменял кнут, которым стегали не только лошадь, но и зазевавшихся прохожих. А прохожие – они всегда недовольны.
При царице Анне Иоанновне (1693-1740 гг.) вышел указ, вменявший «извозчикамъ и прочимъ всякихъ чиновъ людям ездить, имея лошадей взнузданныхъ, со всякимъ опасениемъ и осторожностью, смирно». Нарушителям указа грозило: за первую вину – битье кошками.
Кошка не та, которая мышей ловит. Четырехвостая плеть, на конце каждого хвоста узелок. Били бы кошкой банальной, было бы не так больно.
Помогало? Не очень. Потому за вторую вину били кнутом, а за третью и вовсе ссылали на каторгу.
Но Анна Иоанновна, хоть о ней и не очень лестно отзывались в учебниках истории, была женщиной мудрой. Несколько месяцев спустя (16 ноября 1730 г.) издала указ еще один, разрешавший «имеющимъ охоту бегать на резвыхъ лошадяхъ въ запуски, или въ закладъ, выезжать въ Ямскую слободу, или по рекамъ, где мало людей ходитъ, но и въ техъ местахъ осторожно, а на улицахъ такого беганья отнюдь не чинить».
Переводя на язык современный: Дуйте дурни на выселки, где никого нет, там и гоняйте, пока все не переколотитесь. Дала возможность выпустить пар стритрейсерам 18 века.
Но это же неинтересно гонять одному не по улице, а по замерзшей реке!
Лихачи продолжали ездить «резво» и «не смирно», да еще и стегая встречных.
Ставки повышались. Новый указ в 1732 году пригрозил им смертной казнью. Уж, казалось бы, после этого лихачи успокоятся, ан нет!
В 1737 году по одной из улиц по своим важным делам ехал фельдмаршал Миних, когда на его экипаж наскочили сани, запряженные парой лошадей. Фельдмаршал уцелел чудом, его адъютанта зашибли крепко.
Как поступили в тот раз с лихачами – казнили их или обошлись четырехвостыми кошками – найти не удалось. Но всем в столице велели ездить не с дышлом, а с оглоблями, не столь, говоря языком нынешним, травмоопасными.
Много было царских указов. Надо было кому-то и следить за их исполнением. Сначала это поручили разъездам драгун и солдат. Но те и сами были не прочь полихачить.
Тогда на смену военным пришли дворники, которым приказали ловить и приводить в полицию всех, кто резво ездит.
Императрица Елизавета Петровна (1709-1762 г.) борьбу с лихачами решила обратить себе на пользу: «Ежели кто на резвыхъ лошадяхъ ездить будетъ, техъ черезъ полицейские команды ловить и лошадей ихъ отсылать на конюшню государыни».
Не помогло и это. Безобразники мчались, как угорелые, стегали встречных, да еще и громко сквернословили.
И государи поняли, что, издавая указы, которые никто не исполняет, невольно они принижают свое императорское достоинство.
Тогда к делу воспитания и пресечения лихих ездоков подключили сенат.
Указ правительствующего сената от 8 августа 1755 года объявлял во всенародное сведение: «понеже правительствующему сенату не безызвестно есть, что в Санкт-Петербурге разных чинов люди… ездят так скоро, что от скорой езды многие помирают, а сверх того… извозчиков, ежели кто скоро не поедет… немилосердно бьют, отчего они несут крайнюю обиду и разорение. Того ради правительствующий сенат приказали: кто всякого чина в С.-Петербург или около С.-Петербурга…для езды будут нанимать извозчика с лошадьми, тем на оных ездить конечно не скоро и притом тем извозчикам никакого оскорбления отнюдь не чинить».
Впрочем, ванька, возивший в середине девятнадцатого века через весь город седока за двадцать копеек, не разгонится, сколько ты его не бей. А захочешь полихачить – нанимай сам или вскладчину с приятелями коляску рублей за восемь. И уж здесь лошади плестись не будут. Ну а к быстрой езде словно само собой полагается: выезд на встречку, сквернословие, да кнутом огреть того, кто тебе дорогу не даст.
И сенат с ними не справился. Ну их к бесу! Есть полиция – пускай лихачами занимается. Тем более, что появились ловкие всадники-молодцы, на скаку хватавшие с прохожих кошельки, шпаги и, даже, парики.
Обер-полицмейстер не уставал сочинять правила о том, что экипаж должен быть окрашен в желтый цвет, чтобы больше двух лошадей рядом не впрягали, а еще запрещал при езде кричать и свистать.
«Если седоки, которые тебя наймутъ везти и будутъ кричать или какие делать непристойности, то таковыхъ отъ шуму унимать, ежели ж не будутъ слушать, то остановясь у первой будки объявить караульнымъ, чтобъ они были взяты; ежели жъ у будки не объявишь и съ таковыми будешь пойманъ, то равно будешь наказанъ».
Ну да! Вы видели, чтобы таксист наряду ГИБДД выгодного пассажира сдал за то, что тот матерится или требует ехать быстрее?!
А полицмейстер не унимался. Он – старая перечница – словно забыл, что сам молодым был. А если ты молодой и богатый?! Почему тебе нельзя «Ездить по ночамъ съ факелами»? И сколько там штраф за езду по городу на тройке? 500 рублей? Получи… если догонишь.
В начале века двадцатого, когда уже появились первые автомобили, журналист «Новой иллюстрации» подводил итог двухсотлетней борьбы с лихачами:
«И какой же извозчикъ, ломовикъ, велосипедистъ, автомобильный шофферъ, у котораго душа «закружилась» или «загулялась», не давилъ или не увечилъ прохожего, пренебрегая правилами, какъ надо ездить…». И он же ехидно замечал, что никакие указы и правила не мешали носиться по городу на лихих тройках царским фаворитам.
Так это он еще не знал, что будет спустя сто лет. «Кошек» нет, смертной казни нет, экипаж в администрацию Президента не отгонят, а «кобылу» в сотни подкапотных лошадей, пусть и в каршеринге, может позволить себе каждый. Оседлал и гоняй себе по столице, пока сам не разобьешься или оглоблей в маршала или его адъютанта не въедешь.
Андрей Макаров