– Упс.
– Если бы мне давали по сто рублей за каждое «Упс», которое я слышу от своих студентов… – «… меня бы здесь уже давно не было», – мысленно закончил профессор.
Подперев подбородок рукой, он задумчиво созерцал автора очередного «Упса». Это был магистрант второго курса – нескладный долговязый парень с юношеским пушком над верхней губой в рабочем халате, заляпанном газировкой. На лабораторном столе за его спиной, среди осколков стекла буграми застыла пенная масса фиолетового цвета с жёлтыми вкраплениями, блестевшими на солнце словно крупинки золота. Если присмотреться, можно было заметить, как они, словно крохотные глазки, призывно подмигивают: «Псс! Иди сюда – что покажу!». Время от времени масса издавала тихий, но отчётливый звук, до мурашек похожий на обречённый вздох.
– Демидов, если на шестом году в университете ты ещё не понял, химик – это не от слова химичить. О чём ты вообще думал? – судя по отстранённому выражению лица, в данный момент Демидов не думал вовсе, а просто смиренно ждал, когда от него отстанут. Со стороны лабораторного стола раздался очередной «вздох», и между бровей профессора пролегла суровая складка, не предвещая ничего хорошего, – Как это произошло? Отвечай!
– Ну, я работал, а потом… – парень сделал неопределённый жест рукой, – Я ничего не сделал, только отвернулся на минутку, а оно бац! – и взорвалось. Оно само, я тут не при чём. Как-то так, вот, – буркнул он, осознавая несостоятельность своей версии.
– «Как-то так» ты у мамы с папой получился двадцать с лишним лет назад. В моей лаборатории если что-то вдруг делает «бац!», значит кое у кого руки не из того места растут, – профессор устало потёр переносицу: давно пора сделать это девизом факультета, вышить крестиком и повесить на стену в рамочке, – Почему за собой не убрал? Для кого оно тут с пятницы киснет?
– А я в уборщики не нанимался… – губы студента скривились в наглой ухмылке.
В наступившей тишине профессор играл желваками, гневно раздувая ноздри. В его взгляде промелькнула холодная ярость и спустя мгновение уступила место философской безмятежности.
– А знаешь, что, Демидов? Кажется, я придумал тему для твоей диссертации. Да, решено! – профессор довольно заулыбался и ткнул пальцем в фиолетовую массу, – Подпиши эту хрень, чтобы все знали, что это твоих рук дело, и сегодня же принимайся за работу. И чтобы к концу недели у меня на столе лежал черновик на десять страниц – минимум!
– Сергей Палыч! Это же… фигня какая-то! – возмутился магистрант.
– Нормальная фигня – не хуже, чем у других. Даже лучше: остальные, вон, пыжатся, из кожи вон лезут, что-то синтезируют, а у тебя – оно само, – научрук ободряюще похлопал студента по плечу, подхватил потёртый кожаный портфель и направился к двери, – И смотри, чтобы никто случайно не смыл твой проект в унитаз – презентуешь его на защите!
Демидов с ненавистью уставился на фиолетовую массу – фиолетовая масса подмигнула в ответ. Чёртов Ред Булл! Кто же знал, что он не только окрыляет, но и вступает в реакцию с лабораторной работой по микробиологии, если случайно пролить его на чашку Петри.
***
Сегодня Том устроил для Поли романтический вечер в парке под звёздами – это было их второе свидание. В высокой траве пели цикады, благоухали лунные фиалки, от вида чернильной бездны захватывало дух и казалось, что весь мир создан для них двоих.
– Видишь эту яркую звёздочку? Нет, чуть выше. Это Циркум, с незапамятных времён она указывала кораблям путь домой даже в самую ненастную ночь. Да, это она, – Поли не сразу удалось найти звезду, на которую указывал Том, – А вон там – Тириус, звезда на пятке Левого Тапка Ориона.
– Интересно, там, среди звёзд, есть обитаемые миры? Вот было бы здорово встретить кого-то, похожего на нас! – мечтательно протянула Поли.
– Этого никто не знает, а может, никогда и не узнает: чтобы добраться до ближайшей звезды, не хватит целой жизни, – Том придвинулся вплотную и вдохнул запах её волос – солёного морского бриза с нотками карамели, – Свет, который ты сейчас видишь, шёл до нас миллионы лет. Мы словно сидим в машине времени и видим прошлое звёзд, которые, кто знает, давно погасли или превратились в чёрные дыры.
Запрокинув голову, Поли глядела в небеса, словно хотела уловить ускользающую суть звёздного хоровода. Том не спешил развивать тему: если девушка настолько хороша собой, её приглашают любоваться звёздами явно не ради интеллектуальных бесед. Зато разговоры о бесконечности и вечности заставляют полнее переживать здесь и сейчас, наслаждаясь простыми радостями жизни вроде страстных поцелуев под луной.
Вдруг Поли тихо то ли вздохнула, то ли всхлипнула и выдала:
– А что, если мы – случайность? И для кого-то наша Вселенная – капля в море, а мы – лишь частицы квантового поля. Что, если этот кто-то даже не подозревает о нашем существовании и сам живёт во Вселенной, которая, как и наша, вложена в другую Вселенную и так до бесконечности?
Том завис. Страх выставить себя дураком оказался сильнее когнитивного диссонанса, и после минутного молчания мозг ушёл на перезагрузку.
– Ну конечно случайность, глупенькая! – снисходительно рассмеялся он, – Вероятность возникновения жизни настолько мала, что выглядит как настоящее чудо, но на деле это всего лишь цепочка случайных совпадений: состав атмосферы, столкновение с метеоритами и астероидами в раннюю эпоху, присутствие воды, удалённость от Солнца, наличие спутников и другие факторы – сотни, тысячи факторов. И если исключить хотя бы одно звено, нас бы здесь не было. А наша планета словно холодный, лишённый искры жизни камень, дрейфовала бы в пространстве до конца времён… Не будем о грустном – сегодня такой чудесный вечер!
Том взял нежные, хрупкие ладошки Поли в свои руки, заглянул в прекрасные фасеточные глаза девушки и прильнул к её губам. А с фиолетового неба влюблённой парочке игриво подмигивали золотые звёзды, намекая на нескучное продолжение вечера.
