Предлагаю к Вашему внимание статью Евграфа Савельева в Донских областных ведомостях № 125 от 11.06.1913, где рассматривается вопрос происхождения казаков и казачества. Версия, возможно, спорная, но заслуживающее внимания.
Во времена седой древности, когда и в зачатке еще не существовало русской национальности, а разрозненные малочисленные племена полудиких славян вели полукочевой полуоседлый образ жизни, лепясь преимущественно по берегам Днепра и его притоков, в огромных цветущих степях, простирающихся по всему югу теперешней России от Карпатских гор к Кавказу и Уралу и далее до самого Алтая, обитали кочевые воинственные народы, в непрерывных войнах беспощадно уничтожавшие друг друга огнем и мечом.
Незадолго до образования Киевского княжества и начала славянской государственности в южной части степей, примыкающих к берегам Азовского и Черного морей, то есть, в нынешней Кубанской области, переднем Кавказе, на Дону и восточных окраинах Малороссии, жил многочисленный и мужественный народ Узы или Азы, разделявшийся на несколько родственных племен.
Так, жившие при самых берегах Черного моря назывались „чигами”, у гор Кавказа – „ассами”, по берегам реки Тора и отчасти Дона, – „торками” и проч.
Все же, вообще, Узы, – народ по своим привычкам и характеру весьма схожий с теперешними черкесами, – были прозваны окрестными славянами за высокие черные бараньи шапки „Черными клобуками”. (Живущие в настоящее время в средней Азии потомки Узов называют сами себя „кара-калпаками”, то есть черными шапками). Восточные же соседи Узов дали им за воинственность и беспрестанные набеги прозвище „Черкасов” (серкеш по персидски значит разбойник).
Под этими наименованиями Узы несколько столетий благоденствовали в своих степях, размножаясь и укрепляя политическое положение свое среди окружающих народов, как вдруг, приблизительно в конце 10 столетия по Рождестве Христовом, то-есть около 1000 года, с северо-востока хлынули в землю Узов дикие орды еще невиданных врагов, уродливых лицом и необычайно свирепых по характеру.
Беспокойные наездники эти, по всей вероятности родоначальники нынешних калмыков, скоро стали известны всему славянскому и кавказскому миру под именем половцев.
Половецкие полчища, разоряя до основания все на своем пути, прошли по течению Дона с верха до низу и, уничтожив Хозарское царство, разорив его главный город Саркелы, расположенный, как думают, недалеко от теперешней Цымлянской станицы Войска Донского, обрушились всей своей массой на разрозненные племена Узов.
Прежде всего пострадали черкасы „чиги”, принужденные частью долгое время скрываться, лишившись всего имущества, в неприступных болотистых низовьях Дона и Кубани, где впоследствии основали поселения, из которых особенно стал известен Азов, частью же бежать на север на территорию будущего Рязанского княжества.
Затем очередь дошла и до других племен Узов, причем одни из них принуждены были скрыться в неприступные горы Кавказа, другие, спасая свою жизнь и имущество, откочевали в Азию, где, смешавшись с монгольской расой, живут и доныне под именем Кара-калпаков.
Последние из народа Узов, Торки, храбро отстаивая грудью нашествие врагов, были все же оттеснены из родимых степей к Киеву, где остатки их приняли подданство князей Киевских и были поселены по правую сторону Днепра в местности, называемой Поросью, лежавшей по берегам реки Роси.
Устроившись на новых местах, черкасы торки составили постоянную конницу Киевских князей и были за свою храбрость, самоотвержение и преданность отмечены в современных летописях.
Живя свыше 200 лет среди славян, черкасы переняли понемногу у них язык и обиход, сохранив в чистоте национальное платье и духовные особенности.
Самым прочным связывающим звеном, навсегда соединившим славян и черкасом, была христианская религия, призывавшая и учившая единению, так необходимому в те воинственные времена.
Текли века, славянство крепло и ширилось, захватывая в свое владычество все новые и новые территории и подчиняя себе окрестные родственные племена.
Но на ряду с наружным могуществом, внутренний организм подтачивался неудержимо княжескими междоусобицами и раздроблением на уделы.
Вражда между отдельными княжествами достигла своей наивысшей напряженности, когда с востока надвинулся на Русскую землю новый бич человечества, монгольское нашествие, так называемых, татар.
Собственно, словом „татары” русские называли всех вообще монгольских воинов, хотя на деле их полчища состояли из многих племен и народов.
В татарских рядах были и разбитые ими половцы, и некоторые народы Кавказа, часть персидских народностей, чисто монголы, и народы тюрко-татарского происхождения. Но особенно выделялся своей подвижностью, воинственностью и национальным единодушием полумонгольский многочисленный кочевой народ „Казаки”, постоянной родиной которого были низовья Урала и Волги и среднее течение Иртыша.
Татары шли, как саранча, поедая все на пути и в сущности действую с большим порядком и тактикой в попутных сражениях.
Казаки вились впереди, с боков и в тылу монгольских полчищ, служа им завесой, разведчиками и фуражирами.
Татары, разорив дочиста страну и не оставив, что называется, камня на камне, уходили в свои степи и долгое время совсем не показывались, наслаждаясь мирной жизнью.
Казаки же долго еще не покидали разоренной страны, рыская в поисках добычи и зачастую нападая и на недавних своих союзников монголов в их ставках и улусах.
Народ этот, сохранившийся в относительной чистоте и до сего времени, по непонятной ошибке назван „киргизами”, тогда как собственно киргизы живут совершенно в стороне от казаков и почти ничего общего с ними не имеют, по крайней мере в исторической роли.
Сами себя киргиз-кайсаки называют только „казаками”. Также их зовут и соседние народы. Кроме того, в характере, духовных особенностях, выражениях, платье и обычаях киргиз-кайсаки поразительно сходны с основными чертами нашего казачьего типа.
Например: киргиз смел, изворотлив, в совершенстве знает лаву, великолепный наездник, хитер, воздержан в пище и питье когда необходимо, послушен начальнику, предан товарищам. В частной жизни от гостеприимен, любит старые песни героических времен, весел и остроумен, любит каламбурить и шутить.
В мирной жизни киргиз (казак) довольно ленив и всеми силами избегает домашних работ, которыми занимаются преимущественно женщины. Киргиз любит оружие и военные рассказы. Он в большей части своих представителей знаток коня и коневодства. Кочевник по природе, он с трудом переходит на занятие земледелием и отрывается от охоты и рыболовства. Даже современный киргиз, стесненный в своих землях русским крестьянином и потерявший большую часть своих былых владений, отошедших под русскую колонизацию, все ж в большей мере скотовод, чем земледелец.
Песни киргизские заунывны и тягучи, но при всем том не лишены приятности и красивых переходов. Манера петь очень похожа на нашу староказачью. Вот этот-то народ, эти природные казаки, и дал толчок к образованию славянского казачества, примешавшегося впоследствии к первоначальному „казакованию” в степях целый ряд оригинальных традиций, навеянных религией, историческим прошлым и смутным сознанием своей мировой роли.
При первом нашествии монгольских полчищ весь юг России был разорен до тла; народы, кочевавшие в Черноморских и Азовских степях, частью вырезаны или бежали куда глаза глядят, частью поневоле примкнули к завоевателям. Земледельческая Киевская Русь и примыкающие к ней племена были разорены в конец, и только благодаря густым лесам, покрывавшим тогда Киевскую область, спаслась от плена и избиения большая часть населения. Нечего и говорить, что наиболее пострадавшими от татар явились черкасы, жившие на рубеже Киевской области. Они прямо обратились в бездомовников и принуждены были для спасения своего и семейств бродить, скрываясь в степях и низовьях Днепра, куда лишь слабо докатилась монгольская волна.
Но вот, татары отхлынули от разоренной Руси и скрылись в таинственной Азии.
Жизнь Киевского славянства была потрясена и разрушена в корне.
Все наиболее родовитое и богатое, опасаясь новых нашествий и погромов, стало усиленно эмигрировать в Литву и мало еще известную, но предоставляющую некоторые шансы к безопасности Москву.
На Киевских местах осталось лишь в небольшом числе славянское земледельческое население, уклонившееся от переселения за своей знатью на север, да не потерявшие еще своей родовой воинственности, разоренные до тла и пылавшие ненавистью к татарам черкассы.
По уходе батыевых полчищ в Приднепровских и Придонских степях расположились составлявшие его арьергард казачьи станы (то-есть теперешний киргиз-кайсацкий народ. Русские ошибочно называли уже в ХVІІІ столетии кочующих до сего времени в Азии казаков „киргиз-кайсаками”; наименование „киргиз” присвоено им от соседних с ними киргизских племен, слово же „кайсак” есть испорченное „казак”.)
Из этих казачьих станов беспрестанно производились налеты отдельных шаек в поисках добычи и пленных на медленно оправляющуюся от разгрома Киевскую Русь. Но тут киргизские казаки, к величайшему своему удивлению, встретили в лице черкас опасного соперника, ловкого наездника и легкого неустрашимого воина, одушевленного вдобавок непримиримой местью.
Эта малая война – казакованье – между разоренной и лишенной государственных устоев и руководителей народностью и действовавшими вразброд мелкими разбойничьими шайками кочевников, длилась долгое время и содействовала с одной стороны развитию воиственных традиций и отвращению к земледельческому и вообще мирному труду, навсегда укоренившихся в миросозерцании черкасов, а с другой стороны выработала у лишенного руководителей и высшего класса населения непреодолимое влечение к свободолюбию, независимости и тот удивительный, построенный на прочных демократических устоях, порядок самоуправления, которому мы доныне удивляемся, знакомясь с прошлой жизнью Запорожья и Дона. В этой малой войне черкасы и казаки научились взаимно уважать друг друга за храбрость и изворотливость.
Черкасы переняли у казаков многие военные хитрости, лаву, джигитовку, оружие, посадку и даже часть обычаев и одежды. (Сравнить современных Кавказских казаков с горцами).
Постоянно находясь в соприкосновении с казаками, проводя жизнь так же, как и они, в молодецких наездах на вражеские станы и степном единоборстве между отдельными воинами, черкасы научились „казаковать” и мало-по-малу слово „казак”, служившее ранее племенным названием кочевников, стало в среде черкасов синонимом молодца-наездника, военного ремесла, а позднее, перейдя на целую общину, укоренилось в родовом и наследственном значении так, что название черкас стало неразрывно связано с словом „казак”. Другими словами, каждый черкас называл и до сих пор называет себя казаком.
Укрепившись и проникнувшись общими идеями, черкаские казаки потеснили из Приднепровских полей своих учителей азиатских казаков. Шаг за шагом преследовали они принужденных уходить под воинственным напором к востоку кочевников. Конечно, последние не сразу уступили понравившуюся им степь и борьба эта длилась года, вызвав подражание и аналогичные действия черкасов Азовских (бывших „чигов”) и удалившихся еще при половецком погроме на север их родичей (Рязанских казаков).
Соединенными усилиями черкас, действовавших с разных сторон и образовавших как бы огромную лаву, упиравшуюся одним крылом в берега Черного моря, а другим в Волгу, была образована как бы завеса, препятствующая вторжению на беззащитную Русь мелких монгольских шаек. В силу особых условий и создавшейся неблагоприятной обстановки казачья (киргизская) орда откочевала на старые места за Урал и Волгу, где обитает и до сих пор, под именем киргиз-кайсаков. Придонские же и Приднепровские степи, отстаиваемые в вековой упорной борьбе с преемниками киргиз, – крымскими и кубанскими татарами, а потом и турками, сделались колыбелью славного нашего казачества, родоначальниками которого надо считать храбрых черкас, в главной степени вошедших в коренной состав Донцов, Запорожцев и Рязанских казаков, трех первых ветвей великого казачьего дерева.
Об этом, помимо общности идей, неотразимо свидетельствуют исторические изыскания и названия казачьих центров. Так, центром Приднепровья в эпоху укрепления казачьей общины был город Черкасы, существующий и доныне; на Дону также появляется центральное старинное поселение Донской казачьей общины, под наименованием Черкасска. Кроме этих географических имен и массы различных бытовых и военных особенностей, оригинальное, свойственное только казакам, идейное и в то же время в высшей степени реальное миросозерцание, а главное неотразимое тяготение друг к другу и общее всем казакам свободолюбие, воинственность и рыцарство свидетельствуют о едином происхождении всего современного казачества, нивелировавшего и переработавшего в своем могучем влиянии массы примкнувшего к нему со всех сторон люда, – от одного общего корня, – лихих и духовно стойких воителей черкас...