В XXI веке, особенно среди молодежи, мало кто знает, кем был Пальмиро Тольятти. Главным образом, его связывают с названием одноименного города в Самарской области. Жаль. Давайте освежим память о его деятельности, особенно в первой половине прошлого века, связанной в том числе с Россией. Кстати, он был однолеткой Маяковского (1893 г.).
В 1911 году, на конкурсной основе, он получил стипендию с правом учиться в Туринском университете. Данный факт интересен лишь ввиду того, что на данном конкурсе он занял второе место из 65, а на девятом был тогда никому неизвестный молодой выходец из Сардинии, Антонио Грамши, старше его на два года. Так они познакомились и подружились.
В 1919 году итальянская социалистическая партия с успехом расширяла свою электоральную поддержку, особенно в Турине, где промышленное развитие создало сильное ядро рабочих; после успеха русской революции молодые туринские социалисты во главе с Грамши предупредили, что перед лицом инерции национал-социалистических лидеров (некоторые из которых считали, что социалистическая революция неизбежно произойдет своими собственными силами, в то время как другие считали эту стратегическую политику исключительно реформистской), Турин мог стать политической лабораторией, в которой развивались бы предпосылки итальянской революции, для достижения которой, однако, требовалось прямое действие; чтобы озвучить эти потребности и понять новые, огромные проблемы, созданные войной, революциями в Европе, заняться современной итальянской культурой, Грамши, Тольятти и другие основали еженедельник «L’Ordine Nuovo» («Новый Строй»).
В нем Тольятти признавал исторические заслуги либеральных принципов, но осуждал ограниченность итальянского политического либерализма, «движения интеллектуальной аристократии, не представляющего собой борьбу и не ставящего себе целью социальную победу сильного и здравого народа», по отношению к которому «социализм может стать истинным освободителем нашей страны».
Под влиянием Грамши, еженедельник изменил свои интересы и содержание: меньше культурных обзоров, больше внимания к формам организации, которые итальянское рабочее движение уделяло себе на основе российского опыта Советов, немецких Revolutionäre Obleute, австрийских Arbeiterräte: создание рабочих советов.
Заводские комиссии оцениваются ими не только как орган рабочей демократии, но и как ядро будущей пролетарской власти, «законный орган де-факто всего режима производства и обмена».
Такие их оценки противоречили критическим позициям, по разным причинам проводившимся в этом отношении как профсоюзными деятелями Палаты Труда, которые обвиняли советы в анархизме, а также Амадео Бордиги (о нем позже), который в журнале «Совет» обвинил их в «экономизме»: пролетариат не может освободиться в плане экономических отношений, «пока капитализм, вместе с государством, обладает политической властью».
Движение Советов продолжало развиваться по мере расширения профсоюзных конфликтов, локаутов и заводских захватов; ординовисты, как и профсоюз машиностроителей, поддержали оккупацию ФИАТа 1920 года после промышленного локаута; ей стали подражать почти все заводы города; управление производством было задействовано советами рабочих, в отсутствие техников и руководителей завода.
Тем временем, Тольятти стал секретарем Туринской социалистической секции, он был убежден, что диктатура пролетариата осуществима, «потому что была выполнена ее основная историческая предпосылка: преобладание промышленного и революционного пролетариата в жизни страны и его идеологии завоевания всех категорий рабочих».
Столкнувшись с бездействием Социалистической партии, ординовисты были убеждены, что «судьба социалистической революции зависит прежде всего от существования партии, которая действительно является коммунистической партией». Туринская секция подавляющим большинством голосов решила образовать коммунистическую фракцию, и вместе с Грамши участвовала в ее официальном учреждении; Амадео Бордига – ее самый престижный лидер. В 1921 году, на XVII съезде ИСП, коммунистическое меньшинство сформировало Коммунистическую партию Италии.
В то время уже началось насилие фашистских отрядов при попустительстве полиции, которая предпочитала следить за коммунистами. Фашизм определяется как «худшая часть итальянской буржуазии, та, которая так и не привыкла к какой-либо школе мышления, которая является доминирующим классом исключительно ввиду своего рода права наследования; но она не обладает ни одним из качеств, которые необходимы руководителям государства». Тольятти приветствует сопротивление фашистскому насилию и пишет, что «пролетариат никогда не должен подавать пример трусости […], лучше, в сто раз лучше, оставить 50 погибших на городских улицах, чем терпеть, не реагируя, насилие и оскорбления». После пожара в Туринской палате труда при безразличии властей он писал: «Народ, когда же ты раскаешься в том, чего ты не сделал, в том, что ты еще не смог сделать, в том, чему твои противники должны были научить тебя? […] Но не радуйтесь, буржуи: в душе итальянцев растут намерения. И не слова, не песни, а огонь и пепел от пожаров, и сухой треск выстрелов делает их зрелыми».
Далее Тольятти направляют в Рим в качестве главреда журнала «Коммунист», «город торговцев и бюрократов, город героических и щедрых людей, а также мерзкой и паразитической буржуазии». III съезд Коммунистического Интернационала, столкнувшись с истощением революционного напора в Европе, утвердил новую тактику, которой должны были следовать национальные коммунистические партии: единый фронт с социалистическими партиями для противостояния восставшей правой реакции: КПИ выступила против этого направления; на своем II съезде, в 1922 году, Бордига и Террачини от имени большинства делегатов вновь заявили о своем неприятии любого соглашения с социалистами; они недооценили фашистскую опасность; они предвидели социал-демократический исход итальянского кризиса; оставалось в силе только соглашение с социалистами на уровне профсоюзов. Грамши и Тольятти (а он был избран в ЦК партии) присоединились к большинству Бордиги, хотя они не разделяли оппозицию директивам Коминтерна; они опасались разрыва или раскола в партии.
28 октября 1922 г., в день фашистского «Похода на Рим», в типографию, где печатался «Коммунист», ворвалась дружина фашистских молодчиков: там также был и Тольятти, но ему удалось бежать; журнал прекратил существование 31 октября, публикуя последний призыв к незаконной деятельности. В те же дни, в Турине и Триесте закрыли «Новый Строй» и газету «Трудящийся». Тольятти, как и большинство руководства партии, преуменьшил политическое значение прихода фашистов к власти: «Они не сильно изменили внутреннюю ситуацию в Италии [...], фашистское правительство, которое является диктатурой буржуазии, не заинтересовано в избавлении от каких-либо традиционных демократических предрассудков». Однако, уже в декабре Турин был шокирован резней, когда фашисты разрушили Трудовую палату и штаб-квартиру «Нового Строя», убив 22 человека. В феврале 1923 года арестовали делегатов-коммунистов, вернувшихся с IV Съезда Интернационала.
В то же время Грамши работал над созданием центристского большинства в партии, пытаясь привлечь к себе элементы левого большинства, чтобы изолировать Бордигу (считавшегося доктринером, обрекавшего партию на бездействие), чтобы сохранить физиономию партии, рожденной в Ливорно, не порывая с Коммунистическим Интернационалом; в конце концов Тольятти присоединился к стратегии Грамши, хотя и с некоторыми колебаниями.
В Италии коммунистическая пресса была мишенью для закрытия, мотивированного ее «антинациональной деятельностью» или «разжиганием классовой ненависти»: в августе 1923 г. Тольятти основал в Милане еженедельник «Рабочее государство», где его и многих других товарищей арестовали; осужденные за «заговор против безопасности государства», они были оправданы в ходе расследования после трех месяцев предварительного заключения. Одновременно, Муссолини создал новый избирательный закон, одобренный парламентом: две трети мест присуждались партии, набравшей более 25% голосов. Тольятти писал, что «фашизм хочет, завоевав власть, разогнать пролетарские объединения, предотвратить их объединение на любой территории, спровоцировать объединение вокруг себя буржуазных политических групп»: в 1924 году выборы подтвердили победу буржуазного блока вокруг широкой коалиции Муссолини, 66% голосов, 375 депутатов. «Альянс за пролетарское единство», унитарный список коммунистов и социалистов, входящих в Третий Интернационал, получил менее 4% и 19 депутатов, включая Грамши, который, вроде, тем самым был защищен парламентской неприкосновенностью, и потому вернулся в Италию. Полученные результаты выборов, хоть и скромные, были встречены с удовлетворением, поскольку они оказались выше ожидаемых и близки к результатам, полученным двумя другими социалистическими партиями.
Внутренние партийные разборки были проведены на тайной конференции, созванной после выборов, на которой каждое из трех течений представило свой собственный отчет.
Тольятти выступал за «центр», критикуя бордигианскую концепцию партии как организацию революционных кадров, изолированную от масс, он утверждал, что коммунистическая партия должна быть «партией диктатуры пролетариата, но диктатура пролетариата станет повесткой дня только тогда, когда нам удастся повести за собой большие массы трудящегося населения, а не только авангард, собравшийся в наших партиях, на поле борьбы за завоевание власти. Чтобы достичь того, необходимо знать, как построить целую историческую цепочку через ее последовательные звенья и, следовательно, продвигать лозунги, адаптированные к ситуации, в которой мы находимся, и к соотношению реальных сил, которые перед нами». Делегаты конференции подавляющим большинством проголосовали за левых Бордиги.
В конце месяца Тольятти, Бордига, Гриеко, Таска и 14 других итальянских делегатов отправились в Москву для участия в V съезде Интернационала, первом после смерти Ленина.
Тема доклада Зиновьева была сосредоточена на необходимости борьбы с левыми и правыми «отклонениями», присутствующими в ряде коммунистических партий; учитывая, что в среднесрочной перспективе существуют революционные перспективы, в окончательной резолюции Интернационала было заявлено, что необходимо не попадаться на ловушку союзов с социал-демократическими партиями; для Италии, которая переживала серьезный политический кризис после убийства Маттеотти, задачей Коммунистической партии было: «1)свергнуть фашизм; 2)исключить с политической сцены […] конституционные и реформистские оппозиционные партии; 3)объединить за собой рабочие и крестьянские массы для классовых действий, направленных на завоевание власти». В своем выступлении о политической ситуации в Италии Тольятти отметил невозможность левых партий вести борьбу с фашизмом в одиночку, и ратовал за необходимость изолировать фашистов от их «временных союзников, превратив их временно […] в союзников рабочего класса, и используя все лазейки, существующие в совокупности буржуазных и полубуржуазных группировок, чтобы одновременно способствовать процессу распада этого блока». Поскольку левое течение итальянской партии отказалось занимать должности, в Исполком КПИ, среди прочих, были избраны Грамши (также он занял новый пост генсека партии) и Тольятти (также в качестве заведующего отделом агитпроп).
Во время кризиса фашистского режима 1924 года Компартия увеличила количество своих членов и тираж своей прессы, но не смогла повлиять на кризис: предложение о создании «антипарламента» было отклонено. социалистами и рядом других сил, опасавшихся революционного радикализма инициативы; их «ничтожность» материализовалась в просьбе о вмешательстве короля, на самом деле в знак солидарности с тем же режимом. Коммунисты вернулись в парламент, но репрессии, которые никогда и не прекращались, распространились и на другие оппозиции. В 1925-м Тольятти был арестован по пяти пунктам, в том числе по обвинению в «поднятии оружия против властей королевства»; также на этот раз, поскольку вмешалась амнистия, суда не было: спустя три месяца он был освобожден из тюрьмы; последующий ордер на арест не подействовал, поскольку Тольятти, вернувшись в подполье, сумел замести следы.
Осенью провинциальные партийные съезды проводились подпольно: Грамши при поддержке Тольятти и других представителей центра и правых проводил там интенсивную деятельность, чтобы вырвать контроль над Федерациями слева, в преддверии III национального съезда, который состоялся в Лионе, во Франции, в начале 1926 года; на нем представлялись и обсуждались тезисы съезда, «являвшихся наиболее зрелым продуктом ленинского теоретического развития Грамши и Тольятти». В этих тезисах фашизм рассматривается как выражение традиционной политики итальянских правящих классов, борьбы капитализма против рабочего класса; он имеет свою социальную базу «в городской мелкой и в новой аграрной буржуазии»; По сравнению с традиционной программой сохранения и реакции итальянского политического класса, состоящей из соглашений и компромиссов, фашизм был нацелен «на достижение органического единства всех сил буржуазии в едином политическом теле под контролем единого центрального правительства, возглавляя воедино партию, правительство и государство»; предназначенный, по самой своей сути, для проведения агрессивной империалистической политики, «в экономической сфере фашизм действует как инструмент промышленной и аграрной олигархии для централизации контроля над всем богатством страны в руках капитализма. Это не может не вызывать недовольства у мелкой буржуазии, которая с приходом фашизма считала, что наступила эра своего господства». То был первый элемент противоречия в реакционном блоке, созданном фашизмом, за пределами которого остались другие центры буржуазной оппозиции: «Данная группа связана с частью промышленной буржуазии и с помощью программы лейбористского реформизма оказывает влияние на слои рабочих и мелкую буржуазию».
Введение пролетариата в качестве третьего элемента итальянской политической борьбы, союз между рабочим классом Севера и сельскохозяйственным пролетариатом Юга, опять же по тезисам съезда, были условием для создания революционных перспектив в стране; однако партия должна была находиться в постоянном контакте с рабочим классом, для этого она должна была «большевизировать» себя, то есть организоваться на рабочих местах, создавая там коммунистические ячейки, не будучи партией только рабочих: «Рабочий класс и его партия не могут обойтись без интеллигенции и должны быть в состоянии собрать и направить все элементы, которые тем или иным образом подталкивают к восстанию против капитализма», например, крестьянство, возможное политическое посредничество между пролетариатом и сельскими классами; это было подтверждением необходимости развития массовой партии. Съезд завершился, тезисы Грамши и Тольятти собрали более 90% консенсуса делегатов, левые Бордиги потеряли контроль над партией; Грамши был утвержден генсеком, Тольятти утвержден в Исполкоме, в Секретариате и в ЦК. Левое крыло представило апелляцию против результатов съезда, которая была отклонена Интернационалом.
В феврале 1926 г. Тольятти с женой и ребенком выехал из Италии в Москву, будучи назначенным главой делегации КПИ на VI пленуме Коминтерна: он не предполагал, что вернется стабильно в Италию только 17 лет спустя. Тем временем, за два месяца до этого, в российской партии произошло внутреннее столкновение между основными лидерами: Троцкий почти изолирован; Зиновьев и Каменев раскритиковали Бухарина и Сталина, оспаривая их возможность построения социализма в одной России, но остались в меньшинстве. Интернационал согласовал не заниматься внутренними проблемами российской партии, но Бордига настоял, и после столкновения со Сталиным на заседании пленума раскритиковал господство российской партии и политику большевизации коммунистических партий. В своем выступлении, Тольятти критиковал Бордигу, обвинив его в том, что тот поставил итальянскую партию на грань разрушения, защищая текущую политику итальянской правящей группы, направленную на выявление и углубление возможных контрастов реакционного блока, находящегося у власти в Италии, и выразил сомнения в возможностях – выдвинутых в докладе Зиновьева – революционных поворотных моментов в Европе. В завершение пленума Тольятти был избран в Исполком Коминтерна (ИККИ) вместе со Сталиным, Зиновьевым, Бухариным, Троцким, Тельманом, Куусиненом, Мануильским и другими.
К середине года Троцкий, Зиновьев, Каменев, Радек, Антонов-Овсеенко и другие большевистские лидеры предприняли попытку последнего сопротивления большинству во главе со Сталиным, которое рассматривалось как опасное самодержавие, и открыто сформировали левую коммунистическую фракцию; ведя агитацию непосредственно среди рабочих, они критиковали бюрократию и отсутствие внутренней демократии в партии, сохранение серьезного социального неравенства в пользу собственнического крестьянства, полученного от НЭПа, в ущерб рабочим, отказ от революционной внешней политики (недавнее сотрудничество с лейбористскими профсоюзами рабочих в Англии было тому примером), намерение построить социализм только в России, которое они считали источником вырождения всего революционного процесса. Дебаты в российском ЦК привели к подтверждению Сталинской политики, к осуждению Троцкистской фракции и к исключению Зиновьева из Политбюро. Отголоски конфликта между главными российскими коммунистическими лидерами также достигло Италии, и это обсуждалось в прессе, превознося «благоразумие» Сталина, как конец коммунистической революции и ее превращение в буржуазную революцию вместе с развитием государственного капитализма.
Грамши, в газете «Унита», защищал экономическую политику, проводившуюся в СССР, которая, даже если и создавала привилегии среди классов, была необходима для создания того первоначального накопления, которое должно было стать предпосылкой индустриализации страны. От имени партии, он также написал – вероятно, в октябре – письмо в ЦК советской партии, в нем он сетовал на продолжающийся опасный политический конфликт, который грозит вызвать раскол в ленинском руководстве с серьезными и непредсказуемыми последствиями; он восхвалял революционные заслуги Зиновьева, Троцкого и Каменева, но поддерживал политическую линию большинства, которое, однако, призывало в своей борьбе не выходить за «определенные пределы, превосходящие все формальные демократии»; он также указывал на «риск свести на нет ведущую роль, которую Коммунистическая партия СССР приобрела под влиянием Ленина». Письмо поступило в Москву, когда оппозиция заявила о прекращении всякой фракционной деятельности, но в те же дни публикация в New York Times так называемого Завещания Ленина (содержащего серьезную критику Сталина) спровоцировала новое, очень тяжелое противостояние в советской партии.
Между тем Тольятти, по согласованию с Бухариным и Мануильским, решил не пересылать письмо в ЦК, объяснив Политбюро доводы итальянской партии и, в более широком смысле, направив письмо самому Грамши, в котором он заявлял, что «если вы согласны с линией ЦК, лучший способ помочь преодолеть кризис – это выразить свою приверженность этой линии»; он напомнил, что «вероятно, отныне единству старой ленинской гвардии больше не быть, либо его будет очень трудно достичь на постоянной основе», но что «это не столько единство руководства (которое никогда не было столь абсолютным) сделало русскую партию организатором и движущей силой послевоенного мирового революционного движения, сколько тот факт, что русская партия привела рабочий класс к завоеванию власти»; в письме Грамши, по мнению Тольятти, были бы аргументы и оправдания для полемики левых. Политбюро итальянской партии приняло решение Тольятти, но возмущенный Грамши ответил личным письмом Тольятти, обвинив его в «бюрократии» и «искренне сожалея, что наше письмо не было тобой понято […], ибо все наше письмо было сплошным обвинением против оппозиции». Арест Грамши, в ноябре, и его последующее заключение, продолжавшееся всю его жизнь, заставили прекратить обсуждение.
В те же дни Муссолини решил устранить последние проявления демократии, в нарушение парламентской неприкосновенности были арестованы почти все депутаты-коммунисты; полицейские репрессии, распространенные на другие оппозиционные силы, продолжались два дня, в результате чего были произведены тысячи арестов, сопровождавшихся насилием со стороны фашистских отрядов, что привело к гибели десятков человек. Все избежавшие ареста вошли в подполье, в Москве было решено открыть зарубежный центр в Париже под руководством Тольятти. Формально Грамши оставался секретарем, но на самом деле руководство партией было возложено на Тольятти, который оставался членом ИККИ: «преемственность Тольятти Грамши естественна, его преемственность – это факт […], никто не мог сравниться с ним. У него была своя манера долго слушать, но когда он говорил, казалось, что он читал по бумажке, проявлялись его долгие размышления, он знал, как связать на первый взгляд второстепенные факты, о которых никто из нас не подумал».
В 1927 году Тольятти отправился в Москву на VIII пленум Интернационала: правый поворот Коминтерна, представленный политикой единого фронта с социал-демократическими странами, не дал никаких результатов, у фракции Троцкого были веские причины для разжигания антисталинской полемики, особенно после катастрофического исхода союза китайских коммунистов с Гоминьданом, желаемого Сталиным, расторжения профсоюзного соглашения между коммунистическими союзами и профсоюзами в Великобритании, государства, разорвавшего дипломатические отношения с СССР и в котором часть консерваторов во главе с Черчиллем хотела развязать войну.
Большинство Исполкома подготовило резолюцию, осуждающую Троцкого, на основании документа последнего, но который не упоминался; оно потребовало, чтобы делегаты одобрили резолюцию, не ознакомившись с ним. Итальянская оппозиция, к которой присоединились представители Франции и Швейцарии, добилась отзыва резолюции. Тольятти выступал против санкций против фракции Троцкого, но отвергал их политическую линию; когда Троцкий и Зиновьев, публично выразившие свое несогласие среди населения, их исключили из российской партии как контрреволюционеры. Тольятти поддержал это решение, как неизбежное, написав, что они, отрицая возможность построения социализма в России, восстали против всей политической истории, возникшей в результате революции.
Провал стратегии соглашений с социал-демократами привел к новому «левому» повороту Интернационала, лишь частично принятому Тольятти, который в своем Докладе о международной ситуации в начале 1928 г. на II Организационной конференции КПИ, описал социал-демократов как «партия буржуазии, которая сохраняет основу среди рабочих, но защищает идеологию буржуазии внутри рабочего класса и стремится остановить развитие революционной идеологии», и выступил против того факта, чтобы Всеобщая конфедерация труда (ВКТ) – незаконно воссозданная коммунистами в Италии после ее роспуска по указу реформистских лидеров – разорвала бы связи с Международной федерацией профсоюзов Амстердама, контролируемой социалистами.
Отказавшись взять на себя руководство политбюро Интернационала, открытым в Берлине, Тольятти возглавил Зарубежный центр партии, уже созданный в Париже и переведенный в 1927 году в Лугано, а затем, в 1928 году, в Базель; выступал против нетерпимости итальянских молодых коммунистов, которые считали, что борьба с фашизмом с исчезновением других итальянских демократических оппозиций должна быть радикализована, предлагая против фашизма цель немедленного перехода к социализму. Тольятти объяснял, что для свержения фашизма революционным действием необходим союз рабочих и крестьян, которого в итальянской ситуации вообще не существовало, и что, хоть и не было больше буржуазных антифашистских организаций, мелкая буржуазия продолжала существовать, и ее можно было привлечь к антифашизму путем политики демократических требований; отсюда необходимость обозначить промежуточные политические цели, такие как восстановление гражданских свобод, подавленных фашизмом: принятие этих инициатив не означало отказа от социализма, но означало завоевание гегемонии в антифашистской борьбе.
В середине 1928 года в Москве открылся VI съезд Коминтерна, которому предшествовала обычная внутренняя борьба между руководителями ВКП(б): теперь в число диссидентов вошли, помимо Каменева и Зиновьева, еще и «правый» Бухарин, обвинявший Сталина, что тот ставил под удар революцию и являлся «беспринципным интриганом, способным на все, чтобы удержать власть». Со своей стороны, Сталин намеревался повернуть налево, чтобы поставить правую часть советской партии в затруднительное положение; уже ослабив левое течение, он мог взять на себя роль единоличного правителя: темой съезда стала борьба, которую коммунистические партии должны были вести против социал-демократии и существующих аналогий между ней и фашизмом. В своем выступлении Тольятти отверг это приравнивание: фашизм – это «массовое движение, движение мелкой и средней буржуазии, в котором доминируют крупная буржуазия и аграрии, не имеющее основы в традиционной организации рабочего класса», в то время как социал-демократия «есть движение, имеющее рабочую и мелкобуржуазную основу и черпающее силу в основном в организации, признанной большими рабочими массами как традиционная организация их класса»; это не означает, что социал-демократия не может применять фашистские методы – как это случилось в Германии – и проводить сознательную империалистическую политику, как продемонстрировал недавний Социалистический съезд в Брюсселе, который, придерживаясь «хорошего колониализма» рассматривается как предполагаемый источник прогресса эксплуатируемых стран и предоставляет идеологическое прикрытие империализму. Тольятти также атаковал систему, действующую в других коммунистических партиях, в которой политические дебаты часто проходили в неясной внутренней борьбе, а дискуссии заканчивались обвинительными приговорами, дисциплинарными мерами и исключениями: здоровый лидерский центр, как он утверждал, формируется посредством открытых дебатов и совместной работы, а не методом «борьбы без принципов и компромиссов между различными группами […], мы не можем закрыть глаза на то, что подобные явления возникают сегодня». Однако, внутренняя борьба в ВКП(б) продолжалась: Бухарин критиковал в своих Записках экономиста ускорение индустриализации, которого добивалось сталинское большинство, что, по его мнению, нарушило необходимый баланс между промышленностью и экономикой; столкновение продолжилось в Интернационале, где итальянский делегат Таска открыто защищал Бухарина, что привело к ожесточенному спору со Сталиным, несмотря на рекомендации Тольятти «ни в коем случае не тащить его по горящей и опасной почве борьбы одной группы против другой». На заседаниях ЦК КПИ, в начале 1929 года в Париже, в связи с изгнанием итальянских коммунистов указом швейцарских властей, Таска проводил резкую критику в адрес российских лидеров, их внутренней политики и функций Интернационала, без указания «какой-либо альтернативной перспективы» для итальянской партии; позиции Таски считались «оппортунистическими», но его отставка из Политбюро была отклонена.
В 1930 году Тольятти принимает советское гражданство. Последствия внутренней борьбы в Интернационале привели тогда же к изгнанию Бордиги из КПИ, в котором Тольятти сыграл ведущую роль. С 1934 года Тольятти переехал на постоянной основе в Москву, где проживал с женой и сыном в правительственном здании – на Лубянке! – вместе с другими ссыльными. За короткое время он сумел отличиться организаторскими способностями и лояльностью к партии. За его способность быть посредником между различными душами партии, Троцкий приписал ему псевдоним «юрист Коминтерна». В 1936 году он был послан как высший представитель Интернационала в Испанию, когда началась испанская гражданская война, и остался там до 1939 года, координируя борьбу с франкизмом. В 1939 году ему пришлось бежать из Испании, он вернулся в Париж, где его арестовали, и далее бежал в Советский Союз. Здесь он вплоть до 1944 года выступал по Московскому радио (вещание на Италию) под псевдонимом Марио Корренти, с призывами к итальянским пленникам и партизанам. Это то самое радио, которое, после развала СССР в 1991 году стало «Голосом России» (на нем, в итальянской редакции, проработал некоторое время и Ваш слуга покорный), и которое непонятным, преступно-халатным и необдуманным образом, было закрыто в апреле 2014 года, в аккурат после воссоединения Крыма с Россией.
В 1936 году Тольятти, с другими шестьюдесятью представителями КПИ, в своем знаменитом обращении к «Братьям в черной рубашке» обратился к «раннему фашизму» в противовес реакционному фашизму у власти: «Народ Италии! Фашисты старой гвардии! Молодые фашисты! Мы, коммунисты, разделяем фашистскую программу 1919 года, которая представляет собой программу мира, свободы, защиты интересов рабочих, и мы говорим вам: мы вместе боремся за реализацию этой программы».
Послевоенные годы – совсем другая история. Тольятти вернулся в Италию из СССР после высадки союзников на Сицилии, снова появившись в Неаполе под вымышленным именем «товарищ Эрколи». Он немедленно осуществил то, что осталось известным как «Салернский поворот», когда ИКП сочла приоритетной антифашистскую борьбу и лишь на втором плане свержение монархии, присоединившись к другим партиям КНО (Комитета национального освобождения Италии). Некоторые историки утверждают, что решение о «повороте» был принято с согласием и даже с пожеланием Сталина. Это означало поддержка демократических реформ в Италии и отказ от вооружённой борьбы за социализм, а также разоружение партизан, поддерживавшихся коммунистами.
Я не случайно далее перешел от КПИ к ИКП: именно тогда Коммунистическая Партия Италии переименовалась в Итальянскую Коммунистическую Партию, и это не игра слов. Через несколько лет, незадолго до смерти Сталина, ВКП(б), то есть Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) стала Коммунистической Партией Советского Союза (КПСС). Вернемся к Тольятти.
Как было сказано, он был одним из наиболее значимых представителей Коминтерна. После его роспуска в 1943-м и создания Коминформа в 1947-м, он отказался от должности генерального секретаря, предложенной ему непосредственно Сталиным в 1951 году, предпочитая оставаться во главе партии в Италии. Тольятти начинает сомневаться в политике советского лидера, что заставит его полностью одобрить линию Никиты Хрущева на XX съезде КПСС (1956). В 1948-м он разрабатывает тезисы «итальянского пути к социализму», то есть осуществления коммунистического проекта путем демократии, отказа от насилия и безоговорочного применения итальянской Конституции. Вот его призыв из Неаполя в 1944 г.: «Накануне Национального учредительного собрания, мы предлагаем народу сделать Италию демократической республикой с конституцией, которая гарантирует всем итальянцам все свободы: свободу мысли и свободу слова; свободу печати, ассоциаций и собраний; свободу религии и вероисповедания; и свободу развития мелких и средних предприятий без подавления [...] со стороны групп монополистического капитала. Это означает, что мы вообще не будем предлагать режим, основанный на существовании или доминировании одной партии. В демократической и прогрессивной Италии должно быть и будет несколько партий [...]; однако мы предложим этим партиям или, по крайней мере, тем [...] партиям, которые имеют демократическую и национальную программу, сохранить свое единство, чтобы противостоять любой попытке возродить фашизм».
Именно Тольятти после единогласного решения итальянского правительства, принятого во имя примирения итальянцев, объявил амнистию всем, кто после 8 сентября 1943 г. совершил политические преступления (так называемая «тольяттинская амнистия»). Политическая линия, которой придерживалась ИКП, оказалась довольно аномальной, благоприятной для Латеранских пактов с Ватиканом, но в то же время уступающей территориальным требованиям Югославии и терпимой по отношению к вооруженным группам, организованным вторым членом партии, Пьетро Секкья. После создания Коминформа в 1947 году коммунисты поддержали коммунистическую революцию в Чехословакии и формирование там своего правительства.
В общем, после войны Тольятти показал на деле, что он предпочитает политическую приверженность демократической Италии, чем вернуться на постоянной основе в сталинский СССР, который публично он все же защищал без колебаний: в 1951-м он лично отказался от предложения Сталина взять на себя руководство Коминформом, вызвав тем самым холодность и раздражение грузинского политика по отношению к итальянцу.
В 1948 на Тольятти было совершено покушение. Через несколько часов после ранения столкновения произошли во всех регионах страны; в ходе насильственных акций протеста были зафиксированы случаи гибели людей в Неаполе, Генуе, Ливорно и Таранто. Генуя отреагировала, возможно, более своевременно и целеустремленно, как из-за сильного коммунистического присутствия среди ее населения, так и из-за того, что многие не избежали сентиментальной памяти генуэзца Тольятти (даже если он эмигрировал сразу после своего рождения на Сардинию, а затем жил в Турине и в основном в России). Рабочие Туринского ФИАТа задержали управляющего директора Витторио Валлетту в его офисе. Большинство телефонов-автоматов перестали работать, железнодорожное движение было перекрыто. Христианский демократ Марио Шельба, министр внутренних дел, дал указание префектам запретить любые формы демонстраций, и вся страна оказалась на грани гражданской войны. Ялтинские соглашения и присутствие американских войск на территории Италии предостерегали от вооруженного восстания. В те часы, когда ожидался исход операции, о состоянии здоровья Тольятти распространились самые разные слухи: распространялась и весть о смерти генсека коммунистов, и говорилось, что Тольятти стал жертвой «фашистской реакции», как социалист Джакомо Маттеотти в 1924 году. Политический климат в стране был очень жарким: всего двумя месяцами ранее произошло поражение «Народного Фронта» (предвыборного союза социалистов и коммунистов). За один день, 14 июля, 14 человек погибли и сотни получили ранения. В ходе столкновений погибли десять демонстрантов и четыре сотрудника полиции. В течение двух дней после нападения будет подсчитано еще 16 погибших и около 600 раненых. Страна вернется к нормальной жизни очень медленно. В результате операции Тольятти действительно удалось спасти. Именно лидер итальянской коммунистической партии заставил самых важных членов руководства ИКП подавить настроения и остановить восстание. По некоторым данным, если бы Тольятти погиб, возникла бы опасность новой гражданской войны, подобной греческой (где коммунисты потерпели поражение). Возможное массовое восстание коммунистов было остановлено приказом Тольятти «сохранять спокойствие» и «не сходить с ума».
Под его руководством ИКП стала крупнейшей европейской коммунистической партией среди оппозиционных, и политически самой важной партией в западном мире, даже если она никогда не достигла электорального консенсуса, который позволил бы завоевать первенство среди национальных политических сил, однако партия была у власти во многих муниципалитетах и обладала большим влиянием в обществе. Идеологически его позиция заключалась в неприятии социал-демократического пути улучшения капиталистического общества: он резко отреагировал, например, на утверждения, согласно которым можно было говорить об успехах политики лейбористов, якобы изменивших английское общество. Тольятти ответил, что «т.н. лейбористкая революция была не настоящей, а лицемерным способом сохранявшая существующий строй посредством скромных изменений в капиталистической системе: короче говоря, умеренная попытка модернизации, которую нельзя принять за образец, поскольку движение итальянских рабочих ждали многие другие достижения, и в первую очередь – коренная реформа механизмов капиталистического накопления».
Его действия оказались решающими для укоренения ИКП в итальянском обществе, но столь же решительно он защищал СССР любой ценой. Более независимым он стал после смерти Сталина в 1953 году, о котором Тольятти сказал: «Йосиф Сталин – гигант мысли, гигант действия. Его именем будет называться целое столетие, возможно, самое драматическое, безусловно, самое полное решающих событий в утомительной и славной истории человечества».
В том же году на выборах ИКП получила почти четверть голосов. По мере того, как новый генсек СССР продвигал свою новаторскую линию, заключая мир с Тито и осуждая преступления Сталина, Тольятти занял враждебную Хрущеву линию, искусно маскируя ее под поиском «национального пути» к социализму. С началом венгерской революции (октябрь 1956 г.) Тольятти сдерживал инакомыслие и изолировал самых непримиримых сталинистов, в то же время призывая лидеров КПСС сокрушить «фашизм», который, как он утверждал, воспрянул на венгерской земле. Тогда Тольятти, убежденный в том, что в Венгрии восстала «фашистско-клерикальная реакция», проголосовал за решение, принятое правительством Будапешта после консультаций с основными коммунистическими партиями, находящимися у власти, о смертельном приговоре против Имре Надя, коммуниста, возглавившего революцию предыдущего года и чей демократический и плюралистический характер не вызывал никаких научных вопросов.
В то же время действия по обновлению партии, проведенные Тольятти в Италии с марта 1956 года, были вдохновлены XX съездом КПСС и реформами, инициированными Хрущевым, о которых Тольятти неоднократно заявлял, что разделяет подход, критикующий Джугашвили: «Сталин распространял преувеличенные и ложные тезисы, он стал жертвой почти отчаянной перспективы бесконечного преследования, всеобщего и постоянного недоверия, подозрений во всех направлениях. Мы демократы, поскольку мы не только антифашисты, но социалисты и коммунисты. Между демократией и социализмом нет противоречия».
Таким образом, Тольятти положил начало «итальянскому пути к социализму», который заключался в убежденном присутствии в представительных учреждениях и институтах, отказе от любых революционных кратчайших путей, и в то же время означал, что институциональные действия должны были сопровождаться расширением социальной и профсоюзной борьбы. Такие тезисы Тольятти, разрабатываемые начиная с 1943 года, предусматривали длительный поход в парламентских учреждениях для их постепенного преобразования в социалистическом смысле, принимая, однако, конституционные принципы, за которые также голосовали коммунисты, и мирно завоевывая согласие избирателей. Это было глубокое преобразование ленинизма, сродни пересмотру марксизма, которое вызвало большое сопротивление в социалистических странах, а также в СССР. Цитируя того же Маркса, Тольятти пытался убедить страну Советов принять более гибкий взгляд на ленинизм, но его предложение было отклонено на Московской конференции в конце 1957 года.
Тем временем, ИКП исключает из своих рядов революционные и экстремистские составляющие, не подчинявшиеся указаниям партийного руководства. Тем не менее, с целью проведения решительной чистки партии от нежелательных, неудобных или сверхкритических элементов, VIII съезд был охарактеризован устранением «правого» крыла партии, которое после этого организованно перейдет в состав ИСП. Тольятти с тревогой сопротивлялся призывам к эффективной свободе мнений и дискуссий в партии, а также солидарности в отношении народного восстания в Венгрии. Это также знаменует собой окончание длительного времени, когда итальянские интеллектуалы и культура отождествляли себя с ИКП, в ее отождествлении с наиболее динамичными и новаторскими силами в стране. Только в последние годы своей жизни Тольятти выразит суровую критику советского опыта политики в отношении КНР, в «Ялтинской памятке» – письме, опубликованном партией вскоре после его смерти, которое не содержит никакой критики идеи диктатуры пролетариата и все же окончательно подтверждает право итальянского коммунизма на независимость от Москвы.
Летом 1964 года Тольятти отправился в Ялту, чтобы провести короткий отпуск с семьей, сразу после поездки в Москву, где он обсуждал с Брежневым (тогда еще вторым лицом в Кремле, но который собирался свергнуть Хрущева, с которым Тольятти тщетно пытался в те дни встретиться лично) и Пономаревым возможность организовать международную коммунистическую конференцию, чтобы наладить отношения с Китаем Мао Цзэдуна, испорченные Хрущевым. Брежнев и Пономарев были против. Во время посещения «Артека» Тольятти потерял сознание, он перенес тяжелый инсульт и последующее кровоизлияние в мозг, так и не приходя в сознание: умер он там же через несколько дней. Ему был 71 год. Гроб с телом Тольятти в Италию сопровождала советская партийная делегация во главе с Брежневым, который уже через два месяца встал во главе КПСС и государства. На его похоронах в Риме присутствовало более миллиона человек, представители коммунистических партий Франции, Испании и других стран.
На церемонии прощания в Риме Брежнев, в частности, сказал: «Товарищ Тольятти удивительно умел сочетать глубокую разработку важнейших проблем рабочего движения с большой пропагандистской работой, кропотливой организаторской деятельностью. Он всегда был тесно связан с массами, находился в центре политической борьбы». Эти теплые слова, которые по достоинству оценили посланцы европейских компартий, резко контрастировали с пренебрежительным отношением к европейским коммунистам со стороны Хрущёва, который даже не повидался с Тольятти за время его поездки в СССР.
Итальянский художник Ренато Гуттузо создал по этому поводу масштабное полотно, где можно увидеть Анджелу Дэвис, Хо Ши Мина, Долорес Ибаррури, Розу Люксембург, Лукино Висконти, Сальваторе Квазимодо, Жан-Поля Сартра, Ленина, режиссера Хичкока, Брежнева, Грамши, Берлингуера.
Данная моя статья была опубликована в ИА «Реалист» в двух частях.
Каждый раз я давал ссылку в данном моем блоге. По непонятным мне причинам, первая часть получила 2.177 показов, а вторая - всего лишь 1 (один!). Что им не понравилось во второй части - одному человеческому алгоритму известно.