Зачем я рассказываю эти мерзости? А чтобы вы знали, милостивые государи, — это ведь не прошло, не прошло!
Максим Горький, «В людях»
Какая рыбалка без баек?
— Я тоже историю знаю, — просипел Петрович, смахнув слезинку. — Ох, крепкая зараза..! В прошлом году познакомились с одним мужиком, я не помню уже, как звали. Тоже на рыбалке дело было, кстати... Ну вот, этот мужик и рассказал.
Все молча слушали. Колька зажег налобный фонарик и перевязывал снасть. Дед Жохолев жевал травинку, неподвижно уставившись в огонь, а Жохолев-младший усердно ковырял ножом в консервной банке. Петрович крякнул удовлетворенно (слушают!) и продолжил:
— Случилось всё, значит, не с самим мужиком, а вроде как с его родным дядькой. Дядька тот был инвалид-афганец, контуженный на войне. У него с головой были проблемы. Работал он на городском кладбище, могилы копал. Куда еще с инвалидностью устроишься?
Кладбище большое, на самой окраине города — аж в лес выходит. И повадился, значит, по зиме на это кладбище заяц ходить. Наверное, голодно ему было, в лесу-то.
В общем, ходит заяц на могилки. Придет и сидит — смотрит издалека, как копают или хоронят кого. Афганец одинокий был — ни жены, ни детей. И как-то прикипел он к зайчишке, пожалел живое существо. Стал зайчика подкармливать — то морковки ему принесет, то капустки. Заяц кушает, а близко не подпускает. Пуганый, видать! А дядька с пониманием был, и сам людям не особенно доверял. И прозвал афганец зайца Беляшом...
Колька хохотнул было, но под строгим взглядом Петровича снова примолк. Петрович выждал минутку — не станут ли мешать рассказу — и заговорил снова:
— Потом заяц окончательно на кладбище переселился. Афганец даже его нору нашел на задворках — в бурьяне, между двух брошенных могилок...
Прошло, значит, какое-то время. Принес как-то раз дядька-афганец еды зайцу, зовет своего Беляша, а его не видно нигде. Что такое? Ну, подошел дядька ближе к норе, а там везде перья птичьи разбросаны и снег кровью испачкан. Удивился — ничего себе оголодал зайчишка, за птиц принялся! Ну, такой не пропадет...
Как-то раз — а дело было вечером уже, на закате — увидал дядька какой-то огонек красный в кустах. Будто глаз горит! Однако дядька взял себя в руки, и не такое видал. Подошел ближе, пригляделся — батюшки, да это Беляш! Может луч солнечный так упал, что глаз заячий красным загорелся, или еще что... Обрадовался дядька дружку своему.
— Здорово, — кричит, — братишка!
И рукой помахал. А заяц испугался и наутек. Но дядька успел заметить, что с Беляшом что-то не так: уши висят, как тряпки, движения странные... То ли заболел зайчишка, то ли просто показалось.
Петрович поднял голову и оглядел слушателей. Они будто застыли — никто не ржал, как это частенько бывало в таких случаях, не ерзал и не бренчал посудой. «Во! Замерли, как суслики», — восхитился собой Петрович, — «Заслушались. Ну, задам я сейчас вам жару!»
— Дело уже к концу зимы шло. Как-то после работы собрались мужики, которые на кладбище работали, в сторожке. Посидели немного, вспомнили армейскую молодость... Чуть-чуть того, конечно, — Петрович звонко щелкнул пальцем по своей крепкой морщинистой шее. — Потом тихо-мирно по домам разошлись. А дядьке-афганцу до дому было минут сорок пешком. В общем, пришел он домой, щупает по карманам — ключа нет! Ах, ты ж итак твою растак! Неужели выпал, пока копали?
Ну, делать нечего. Взял дядька фонарик у соседа и назад на кладбище потопал, ключ искать. А уже темно совсем, ночь наступила. Пробирается дядька между могил, под ноги фонарем светит. И тут что-то как ударит его в спину — бах!
Младший Жохолев вздрогнул от неожиданности и выронил кружку.
— От удара полетел дядька в сугроб. Он же контуженный был, инвалид... Ну и поплыл, ничего понять не может... А кто-то вцепился в него сзади, визжит и когтями одёжу рвет! Тут сообразил дядька остатками ума и на спину как-то перекатился, придавил зверюгу. Это его, наверное, и спасло. Захрипел неведомый зверь, выпростался из-под дядьки и пропал, как не было!
Очухался афганец кое-как, бегом в сторожку. Пока сторожа нетрезвого разбудил, пока объяснил... Всё кладбище вдвоем обошли, только даже следов никаких не обнаружили, кроме человечьих да заячьих. Как растворился зверь! Дядька на собаку грешил, но собака — она по земле бегает, тоже на снегу следы оставляет... Нет собачьих следов, хоть ты тресни! Только заячьи кругом.
А зайца своего, Беляша, дядька-афганец с тех пор так не видел больше. Пропал зайчик. Потом, как снег стаял, оказалось, что вокруг заячьей норы изрыты все... И кости человечьи из земли торчат. Вот как!
Повисло молчание. Потом Женька кашлянул в кулак, поднялся и вразвалочку пошел к палатке.
— Евгений! — окликнул товарища Петрович. — Ты же вроде собирался еще порыбалить?
— Да ну его на... — пробормотал Женька, смутившись. — Всю рыбу не выловишь! Пойду-ка спать, лучше завтра пораньше встану...
— Ну иди, иди, — сказал Петрович и затрясся в беззвучном смехе.
---
Друзья, не пожалейте лайка, очень способствует! Очень рад и любым вашим комментариям (критика полезна).
Другие рассказы и сказки: