Доброго дня дорогие наши подписчики и читатели.
Рад приветствовать вас на Дзен странички нашего Фонда Криптосфера. С сегодняшнего дня мы начинаем читать свидетельские показания из информационных материалов №8 в редактировании которых принимал участие сам Поршнев Б.Ф.
Напоминаю что материал предоставлен нам Акоевым Н.Н. и все оригиналы находятся на сайте Аламас.ру где вы с ними непосредственно можете ознакомится.
Предисловие Координатора сайта www. alamas. ru Акоева Н.Н. к Выпуску № 8 «Информационных Материалов».
Материалы для Выпуска № 8 подбирал и готовил непосредственно сам Б.Ф. Поршнев, помогали ему в этом Э.Б. Зелигман и М.Г. Быкова. После смерти Б.Ф. Поршнева в 1972г. непосредственное редактирование осуществляла М.Г. Быкова. Перевод из машинописной формы в электронную осуществил Н.Н. Акоев в I квартале 2018г. с учётом следующего:
1. Материал оформлен в виде отдельного тома в профессионально выполненном коленкоровом переплёте.
2. Насчитывает 247 стр. машинописного текста (видимо 1 или 2-й экземпляр).
3. При оформлении в электронной форме количество страниц изменилось также, как и их нумерация в оглавлении.
4. В связи с хорошим качеством печати и редактирования, текст приводится практически дословно (за исключением знаков препинания). 5. Редакторская правка выделена особо в скобках (- ред.).
6. Остальной текст в скобках, принадлежит составителю, т.е. М.Г. Быковой или иногда Ж.И. Кофман и тогда отмечен инициалами — М.Б. или Ж.К.
7. Как и в предыдущих выпусках, Координатор позволил себе в неясных и спорных местах вставить, не касаясь оригинального теста, отдельно выделенные Комментарии в количестве 34-х.
8. В отличие от Вып. № 6 и № 7 данный Вып. № 8 содержит несколько иллюстраций и одну общую карту Монголии, что при обилии местных топонимов явно недостаточно.
9. Эпизоды некоторых протоколов отличаются в деталях от известных описаний из других Выпусков, т.к. одни и те же свидетели неоднократно опрашивались разными поисковиками в разные годы.
10. С великим сожалением приходится констатировать, что во многих случаях опрос свидетелей проведён весьма поверхностно и не корректно. Так, к примеру, в протоколе № 279, где свидетель рассказывает о многократных встречах на близком расстоянии с группой алмасты в течение многих дней, почти нет никаких деталей внешнего вида и анатомического строения алмасты. А приведённые вопросы на удивление неинформативны.
11. Следует также отметить отсутствие определённой системы в оформлении протоколов и задаваемых очевидцам вопросов. В одних случаях приводятся полностью фамилия, имя, отчество; в других только фамилия и имя, а то и просто фамилия или имя. Где-то указана национальность, а где-то нет. Где-то указано место работы свидетеля, а где-то нет. Иногда указан уровень образования, но в большинстве случаев нет. Возраст указан то годом рождения, то количеством прожитых лет. В задаваемых же вопросах вообще нет никакой системы. Одним задают одни вопросы, другим совершенно другие. Тоже относится и к написанию названий населённых пунктов.
1.04.2018г. Н.Н. Акоев
Предисловие
История восьмого выпуска сложилась непросто. Материалы были Б.Ф. Поршневым ещё в 1969г. Затем он интенсивно работал над книгой «О начале человеческой истории». Материалы же сборника были переписаны мною от руки и частично редактировались Борисом Фёдоровичем до 1972г, а в ноябре его не стало. Когда в начале восьмидесятых годов актив семинара принял решение продолжить подготовку следующих выпусков, Э.Б. Зелигман перепечатала эти материалы, и мы вместе довели работу до конца. Сведения распределены по географическому принципу с запада на восток (от нулевого меридиана), а внутри региона с севера на юг. Сообщение о каждой встрече пронумеровано для облегчения статистической обработки.
М.Г. Быкова
Европа.
№225.
Из письма Генриха С_____ (Варшава).
Помню о Вашей просьбе узнать о «мишке-человеке». Просмотрев в библиотеках старые журналы, могу Вам сообщить следующую информацию. — В 1661г. в лесах под городом Гродно военноначальник польского отряда Оскерка (фамилия начальника) встретил большого медведя, который бросился на людей.
Скоро из леса вышли и другие медведи. Среди них солдаты заметили медведя, похожего на человека, схватили его, привезли в Варшаву и подарили польскому королю Яну Казимиру. «Мишка-медведь» получил имя Иосиф. Ухаживала за ним жена короля. Она хотела обучить его человеческим манерам. Ничего, однако, не получилось, и она передала (подарила) его познанскому полковнику Петру Адамовичу Опалинскому, который использовал его в работах на кухне и др.
О «мишке-человеке» можно встретить сведения в польских, французских, английских и немецких источниках.
а/ Ian C. Pasek: — «А был там медвежонок, но по форме человек, лет примерно 13, которого в Литве Мартин Огиньски приказал (охотникам) живьём на себя загнать и схватить с большими потерями стрелков, так как медведи свирепо защищали, особенно одна большая медведица. Наверное, это была его мать. Её скоро охотники убили. Тотчас же и хлопца изловили. Он был точно таким, каким должен быть человек, даже на руках и ногах не когти медвежьи, а человеческие ногти. От человека он отличался только тем, что был весь как медведь покрыт длинными волосами, даже всё лицо. Светились только глаза. О нём разные разно толковали. Одни, что он должен был зародиться от связи мужчины с медведицей, другие же, что это видно медведица похитила и вырастила маленького ребёнка, который уже потом приобрёл сходство с животным. Ребёнок не имел ни языка, ни обычаев человека. Подала ему королева кожицу груши, посахарив её: с великой охотой положил в рот, посмаковавши, выплюнул на руку и со слюнями швырнул королеве в лицо. Король начал смеяться ужасно, королева сказала что-то по-французски, король ещё пуще в смех. Людвика, которая была гневлива, пошла от стола…».
б/ F. Dalerac «Les anecdotes de Pologne on memoires secrets du regne de Jean Sobiski III du mon. Paris 1699 — «Во времена короля Яна Казимира случилось нечто дивное. Однажды король, охотясь в литовских лесах, заметил в пуще хлопца лет 15, обросшего, глухонемого, которого потом можно было увидеть, в основном королевском госпитале сестёр милосердия в Варшаве. Этот хлопец любил мёд как медведь, а когда видел какого-нибудь медведя, играл с ним, совершенно не боясь и не получая никакого вреда от этих зверей. Поэтому заключили, что бедняга был некогда похищен из колыбели медведицей, наверное, сытой, и что она его затем выкормила в своей берлоге вместе с медвежатами.
Правда это только предположение, но что касается хлопца, то не подлежит сомнению, что он существовал, ибо видели его тысячи людей». в/ Filip Airil «Voyoge en divers etats d Europe et Asil… .», Paris, 1692 — «После случая с этим ребёнком, выкормленным медведицей и замеченным среди (толпы) медведей во времена покойной польской королевы Людвики Марии, случались часто подобные чудеса. Меня уверяли, что в медвежьей берлоге неоднократно находили целых и невредимых детей, похищенных давно и оставшихся на длительное время на милость этих зверей».
г/ Bernard Connor «The History of Poland», London, 1698 — «Идя навстречу пожеланиям, даю настоящим краткую справку о хлопце, выкормленном медведями, которого я видел в Варшаве в 1669г. Когда я прибыл туда на избрание короля, вызванное отречением Яна Казимира, я разузнал о городских обычаях и о вещах достойных удивления. Мне рассказали, что в предместье недалеко от дворца Яна, в женском монастыре находится хлопец, воспитанный медведями и замеченный среди них на охоте. Отправившись тотчас же на место, я увидел играющего среди монастыря хлопца лет 12 или 13. Который, заметив меня, подбежал как бы заинтересованный моим видом. Ухватил сначала одну из моих серебрянных пуговиц, приблизил её к носу и начал обнюхивать. Вдруг прыгнул в угол и начал своеобразно орать голосом, который я не могу сказать, чтобы не был похож на медвежий. Вошедши в дом, я наткнулся на женщину, которая подробно рассказала мне, как поймали этого дикого хлопца. Она позвала хлопца к себе и показала ему большой ломоть хлеба. Увидев его, хлопец вскочил на лавку, как зверь на четвереньках, затем поднялся неожиданным движением на ноги и в этом положении схватил руками хлеб. Приблизил к носу, обнюхал, соскочил на землю и снова издал тот же страшный крик как раньше». Пока смог найти столько информации.
Должен сказать, что этот «мишка-человек» меня заинтересовал. Всё что найду, буду вам немедленно передавать (от автора письма – ред.).
Комментарий издающего редактора Акоева Н.Н. № 2
1. Нет никаких признаков, указывающих на то, что «мишка-человек» был Р.Г. (леший), наоборот, все процитированные авторы в один голос утверждают, что он ничем не отличался от человека.
2. Только один из четырёх процитированных авторов, и именно тот, который не утверждает, что видел сам, а ссылается на чужие рассказы («разные разно говорят») сообщает, что «мишка-человек» был покрыт длинными волосами.
3. Этот же автор говорит, что лицо у него было покрыто волосами, хотя нам точно известно от многочисленных свидетелей, что у Р.Г. (лешего) лицо как раз безволосое, с кожей серо-чёрного цвета, о чём также ни слова.
4. Этот же автор иначе излагает обстоятельства поимки «мишки-человека», чем остальные.
5. Представляется, что в данном случае речь, вероятно, идет об усыновлении медведицей брошенного матерью ребёнка, возможно, страдающего гипертрихозом (повышенной волосатостью)
№ 226-231.
— В 1161г. в море близ Орфорда на английском побережье был пойман дикий человек без хвоста, с телом, покрытым волосами, но лысый, которого бросили обратно в море после того, как никто не смог заставить его говорить.
— Альберт Великий (Альбертус Магнус, 1193-1280г.г.), средневековый эрудит, учитель Фомы Аквинского, в сочинении «О животных» (De Amimalibus), кн. 2, трактат I, гл. 4, параграф 49-50 пишет:
«В лесах Саксонии не так давно были пойманы два волосатых монстра, имеющие почти человеческую фигуру (обратите внимание на это слово «почти»! – Д.Б.). Чудовище женского пола вскоре умерло от укусов собак и ран, нанесённых охотником, а монстр мужского пола был приручен, выучился ходить на двух ногах и даже научился говорить, правда, очень несовершенно и немногословно. Голос у него был высокий, как у серны, а разума он не имел и потому стремился к уединению и к похищению разных вещей, а также не стыдился на людях приставать к женщинам».
— Сиго де ля Фонд «Чудеса натуры или собрание необыкновенных и примечания достойных явлений и приключений в целом мире тел, азбучным порядком расположенное», перевёл с немецкого Василий Левшин, М., 1788г., в главе «Люди морские» сообщает: «В книге, имеющей заглавие «Les delices de la Hollande», повествуется, что в 1430г. после ужасной бури, разорвавшей плотину Вестфрисландскую, на лугу нашли морскую женщину. Привезли оную в Гарлем, одели, научили её вязать чулки. Употребляла она человеческую пищу и жила несколько лет, не выучившись говорить. Она всегда имела склонность к воде, а крик её, в чём состоял единственно её разговор, очень сходен был с голосом умирающего человека».
— Габриэль Жачинский (Gabrielis Rzaczynsky) польский автор XVII-XVIIIв. в книге «Естественная история Королевства Польского и Княжества Литовского», в 1721г. (Historia Naturalis Curiosa Regni Poloniae, Magniducatus Litvaniae Anno, 1721) в главе «О людях-монстрах» рассказывает о случаях нахождения детей в берлогах медведей, а затем сообщает, что в дремучих литовских лесах охотники обнаружили двух волосатых мужчин (duos pilosos viros): «Одному удалось скрыться в непроходимой чаще, а другой был обложен вместе с другими дикими зверями и обездвижен с помощью свинцового шара» (очевидно разновидности кистеня – ред.).
— Сиго де ля Фонд «Чудеса натуры…», М, 1788, гл. «Дикие»: «В 1767г. несколько фрауэнмаркских обывателей (территория Венгрии – Д.Б.) пошли на ловлю медведей и, гнавшись за чрезвычайно великим медведем, заблудились в таких неприступных горах, на которых может быть прежде ни один человек не бывал. Они изумились, усмотрев на снегу след человеческих ног. Пошли оным и нашли в пещере дикую девку лет осьмнадцати, которая была нага, жирна, здорова и имела очень смуглую кожу. Надлежало применить силу, чтобы вытащить её из пещеры. Она не кричала, не плакала и напоследок шла с ними добровольно. Привели её в Калпен, малый городок в графстве Азольском, где отдали в дом для умалишённых. Тщетно предлагали ей разные варёные кушанья, но сырое мясо, древесную кору и разные коренья ела она с невероятной алчностью. Невозможно было узнать, каким образом зашла она в те непроходимые леса и как могла сохранять себя от диких зверей».
(Русский перевод сличён с английским, напечатанном в книге Сингха и Р. Зингга «Дети-волки и дикий человек» и в русском тексте сделаны незначительные поправки. Например, в русском переводе вместо слова «пещера», стоящего в английском переводе, стояло слово «жилище». – Д.Б.). (Возможно, русский перевод был более точен – ред.).
— Академик Иван Севастьянов, издавший в 1804г. «Систему природы» Линнея на русском языке, в примечаниях пишет: «Не менее достопамятный случай был в 1731г. в Шампанской провинции, где в Сонжонском лесу, близ Шалона найдена была дикая девочка, о которой известия, вышедшее в 1752г., содержат нижеследующее: «Сия девушка 9 или 10 лет, побуждаемая будучи сильною жаждой, прибежала в деревню. В руках держала короткую дубинку. Тело её было голо, руки и лицо казались чёрными. Мужики той деревни, поражённые странным её видом, почли её за дьявола и так испугались, что выпустили на неё большую дворовую собаку. Но девушка сия ожидала собаку без всякого страха и так сильно ударила её своей дубинкой, что зашибла до смерти. А сама побежала в лес и столь же проворно как векша (белка – ред.) влезла на дерево. Господин той деревни велел тотчас её изловить. Когда же её привели опять в деревню и бросили её неободранного кролика, она тотчас ободрала его своими ногтями и сожрала сырого».
Здесь я прерываю цитирование И. Севастьянова. Дело в том, что этот случай получил в своё время большую огласку во Франции и девочке из Шампани посвящена довольно большая литература. О ней были сообщения в газетах, ей посвятил специальную работу академик де ля Кондамин, её описал в стихах и прозе поэт Луи Расин. Чтобы восстановить истинное положение вещей, необходимо подвергнуть весь этот материал специальному рассмотрению. Отмечу лишь подробности, упомянутые в сообщениях о девушке из Шампани:
В лесу у неё была такая же дикая «подружка», которую в этих сообщениях называют «негритянкой», очевидно за тёмный цвет кожи. Из морфологических особенностей отмечается непропорционально крупного размера большие пальцы на руках девушки из Шампани. Она не только прекрасно лазала по деревьям, но и могла, раскачавшись, прыгнуть с одного дерева на другое. Она могла спать на дереве. Она прекрасно плавала и ныряла, подолгу оставаясь под водой. Вода, казалось, была её стихией. В воде она ловила рыбу и лягушек, которых ела сырыми с большим удовольствием. Ловила она лягушек и на земле. Один пастух видел, как она на винограднике ела лягушек вприкуску с виноградными листьями. Наловив лягушек, она угощала ими людей. Любила она также разные коренья, которые очень искусно выкапывала двумя пальцами, большим и указательным. Отмечается также, что она воровала яблоки в саду. Подчёркивается огромная скорость и необычность её бега. На бегу она так быстро перебирала ногами, что движения их невозможно было различить и казалось, что она не бежит, а скользит по земле. Скорость бега её была такова, что она догоняла зайца. Поймав зайца, она разрывала его вену ногтём и выпивала его кровь, а остальное бросала. В отношении издаваемых ею звуков говорится, что она испускала ужасный гортанный крик, а также умела подражать крикам различных зверей и птиц. К ране она прикладывала кожу лягушки и дубовый сок. Она не любила жару, а холод ей был нипочём.
№ 232.
— Согласно Ле-Руа, в Пиринеях пастухи, пасшие овец в лесу Ивари, видели дикого человека в 1774г. жившего в расщелинах скал. На вид ему было лет 30, очень высокий, покрытый волосами как медведь, и способный бегать и прыгать как серна. Он казался весёлым и счастливым, и отнюдь не злым. С людьми он не общался и на выказывал никакого стремление к этому. Он часто приближался к хижинам пастухов, но никогда не пытался что-либо взять. Молоко, хлеб и сыр, очевидно, были ему незнакомы, потому что он не брал их, даже когда подкладывали их ему. Самым большим удовольствием для него было пугать овец и разгонять отары. Когда пастухи, как это часто бывало, натравляли на него собак, он скрывался со скоростью стрелы, выпущенной из лука. Он никогда никого не подпускал близко к себе. Однажды утром, когда он подошёл к хижине один пастух попытался поймать его за ногу, но он засмеялся и убежал. Очевидно он потерялся в этих огромных испанских лесах ещё мальчиком после того как научился ходить. Никто не знает, что с ним стало потом.
J. Singh and R. M. Zingg «Wolf-Children and Feral Man»ю № У (? –ред.) and London, 1942, p. 230, ссылка на Tafel «Fund ameutalphilosophie», p/123-124. R.M. Zigg (p. 231), ссылаясь на J.Kinnecir «Lorney through Asca Minor and Koordistan I the yeqrs 1813 and 1814», London, 1818.
№ 233.
— «Мы вышли в бухту Требизонда (Трапезунда? – ред.)… На базаре наше внимание привлёк один несчастный, сидевший посреди площади на старом и грязном куске войлока. От долгого воздействия непогоды тело его было покрыто волосами (по современным данным, под влиянием внешней среды обволошенность не возникает, т.к. этот признак обусловлен генетически – Д.Б), голос его был похож на вой собаки, и нам сказали, что он способен съесть за один присест больше пищи, чем съедают восемь человек. Он находится там уже много лет, и турки относились к нему с почтением, одаряя его подношениями, ибо они считают дураков любимцами небес. Нам сказали, что он был найден диким в лесу, и тут я вспомнил подобную же женщину, обнаруженную в лесу близ Смирны, которая не могла ни ходить, ни говорить и как зверь была полностью покрыта волосами».
Выписки Д.Ю. Баянова
Комментарий издающего редактора Акоева Н.Н. № 3.
1. Почти все сообщения, приведённые Д.Ю. Баяновым (протоколы № 226 – 232) могут толковаться как нахождения детей «усыновлённых» различными животными, т.к. практически отсутствуют какие-либо детали анатомии.
2. Наиболее правдоподобным представляется сообщение о «девушке из Шампани», насчёт которой сообщается ряд интересных деталей, а именно
а/ тёмная кожа лица и рук (хотя о цвете и обволошенности её обнажённого тела не сказано ни слова).
б/ Характерная для Р.Г. (леший) неуловимая для глаз быстрота движений. в/ Высокая скорость бега, позволяющая поймать зайца.
г/ Любовь к воде, ловля руками рыб, прекрасное плавание и ныряние.
д/ Отличное лазание по деревьям, раскачивание и перепрыгивание с одного дерева на другое.
е/ Характерное для Р.Г. (леший) обдирание кожи добычи перед едой.
ж/ Наконец наличие чернокожей подружки («негритянки»), исключает случайность эпизода, так как, по-видимому, это была её сестра.
3. Часто в доказательство «дикости» фигуранта рассказа приводятся такие «убедительные» доводы как, например, «она могла спать на дереве», что, как известно, неоднократно проделывал и небезызвестный Робинзон Крузо.
4. К сожалению, и в этих случаях не приводится никаких подробностей анатомии, позволяющих идентифицировать фигурантов этих событий как Р.Г. (леших).
№ 234.
Из Бернхаймера.
— «Всю литературу и искусство средневековья, — пишет Бернхаймер, — пронизывает тема дикого человека. Мы находим его во французских рыцарских романах и в эпических поэмах немецких менестрелей, в трудах Сервантеса и Спенсера. Он непременный персонаж обширной области светского искусства позднего средневековья от гравюр и полотен Альбрехта Дюрера и Питера Брейгеля до изображений на шкатулках и гобеленах, которые средневековые кавалеры дарили своим возлюбленным, а также на предметах рыцарской доблести, таких как орнаментированное оружие и конская сбруя. Его место в повседневном быту средневековья было закреплено изображениями на печах, подсвечниках, посуде и в ещё большей степени на вывесках, трубах и коньках домов.
Дикий человек проник даже в церковные здания и религиозные книги, появляясь то на капителях, то в изображениях на местах для хора, купели, на надгробных плитах и на выступах водосточных труб, а также в иллюстрациях к церковным манускриптам. На фасаде одной из испанских церквей он даже узурпировал место, предназначенное святому, стоя во весь рост на портале главного входа.
Настолько вездесущ был дикий человек в жизни средневековой Европы и настолько общепризнан в искусстве, что возникает вопрос, какую роль для личности и для общества в целом мог играть его образ, и какую нужду он удовлетворял в рамках средневековой цивилизации. Данная книга и будет попыткой ответить на этот вопрос исторически»
«Поскольку в средние века всё, что от бога, всё, что от дьявола было монополизировано образами христианского пантеона, то на дикого человека склонны были смотреть как на существо в какой-то степени подобное самому человеку. Каков же тогда был его официальный статус? Считался ли он человеком, как подсказывала его анатомия, или животным, как о том свидетельствовали звериная шерсть на его теле и животный тип его поведения?
На вопросы такого рода в средние века нельзя было дать ответ, поскольку он подразумевал признание переходных звеньев и градаций, несовместимых с установленной иерархией существ и положением, которое в нём отводилось человеку. Поэтому средневековые авторы и художники свободно противоречили друг другу в определении природы этого существа. Одни считали его человеком, разделяя мнение Генриха фон Геслера, который в написанном им «Апокалипсисе» в XIV в. заявлял, что «дикие люди» — дети Адама телом, лицом и человеческим разумением и суть творения рук божьих. В XV в. это мнение нашло поддержку в миниатюрах художника Жана Бурдишона, который изобразил дикого человека на нижней ступени социальной лестницы после ремесленников и бедняков и всё же «состоящим в родстве с ними».
Противоположная точка зрения, согласно которой дикий человек был зверем, нашла отражение в писаниях Ричарда де Фурниваля и в игральных картах XV в., на которых изображениям людей были противопоставлены изображения растений и животных, и дикий человек был включён в число последних.
«Таким образом, — пишет Бернхаймер, — дикий человек занимал удивительно двусмысленное и неопределённое положение в мироздании творца, будучи не совсем человеком, чтобы все согласились с его человеческой природой и не совсем зверем. Чтобы его единодушно признали таковым».
По этой причине писатели и художники соревновались в придании дикому человеку животных признаков, не включённых в минимальное определение его анатомии. Считалось вполне допустимым, например, наделить его хвостом или кабаньими клыками, как признаком свирепости, или приписать ему хождение на четвереньках.
«Как же могло существо, стоящее на грани между зверем и человеком, быть втиснутым в средневековую систему мыслей, которая настаивала на метафизической уникальности человека и чистоте всех видов, созданных богом?».
Отвечая на этот вопрос, автор пишет: «Мы обнаруживаем, что средневековые писатели вместо объяснения существования дикого человека на теологической основе, предпочитали рассматривать его в психологическом и социологическом плане. Бог не создавал дикого человека в том низменном состоянии, в котором он находится сейчас. Нет, это существо было доведено до такого положения либо потерей ума, либо воспитанием среди зверей, либо обрушившимися на него невзгодами — всем тем, что способно низвести человека до нечеловеческого состояния»
«Поскольку дикость человеческих существ не могла быть обоснована теологически, большинство средневековых мыслителей считало ненужным и неблагодарным занятием уделять этому явлению хотя бы часть своих систематических размышлений. Мне известен только один средневековый автор, Генрих фон Геслер, которого беспокоила судьба человека-зверя. Но и он считал смягчающим обстоятнельством поведения диких людей тот факт, что они были воспитаны столь дикими, что к ним вряд ли можно было подходить с обычной меркой. Свой трактат о диких людях он кончает в явном смущении: «От божьей милости будет зависеть, восстановят ли они своё (душевное) здоровье или будут ввергнуты в ад»
«Что касается мест обитания дикого человека и его образа жизни то тут средневековые авторы были более сведущи и словоохотливы. Все соглашались в том, что он избегал встреч с человеком, поселяясь, если возможно, в самых глухих и недоступных дебрях, устраивая своё логово в расщелинах скал, в пещерах или под раскидистой кроной деревьев. В этом уединённом лесном жилище он влачил существование, не зная ни обработки металла, ни основ сельского хозяйства, питаясь лишь ягодами и желудями или сырым мясом животных».
«Генрих фон Геслер, например, сообщает о том, что дикие люди поселяются в каменоломнях и в лесах, в воде и в горах, в ямах и в зарослях кустарников, то есть в местах, достаточно диких и уединённых, чтобы исключить постоянное пребывание в них человека».
«В произведении XIV в. «Гавен и Зелёный Рыцарь» сообщается о скалистых утёсах, как о месте пребывания дикого человека, где он находится в компании змей, волков и диких быков».
«Совсем до недавнего времени, — пишет Бернхаймер, — в Европе, особенно в Тироле и в Швейцарии сохранялись такие названия мест, как «Яма дикого человека» или «Пещера дикого человека». Несколько абзацев Бернхаймер посвящает диким людям, обитавшим якобы в воде, ссылаясь на сказку братьев Гримм «Айзен Ганс», в которой описан дикий человек, живший в глухом лесном пруду.
Диких людей встречали также в реках и в море и т.д. О немоте диких людей мы узнаём: «Несколько авторов сообщают, что дикий человек не обладает даром человеческой речи…».
Дикий человек Орсон в средневековом произведении «Валентин и Орсон» и шекспировский Калибан в «Буре» поначалу оба страдали немотой, а Эдмунд Спенсер пишет о своём диком человеке, что «говорить не мог он, лишь бормотал и слов бессмысленных перебирал невнятно звуки, …. желанья выражая жестами и взглядом».
Согласно Бернхаймеру, средневековые рыцари после удачной облавы на дикого человека доставляли его в замок и подвергали пыткам, старались заставить говорить и принять человеческий образ жизни, и лишь после того, как убеждались в полном провале цивилизаторской миссии, отпускали пленника на волю.
К моральному облику нашего героя относится и замечание автора книги: «Дикий человек был лишён, — и возможно безнадёжно, — всякого представления о боге, недостаток, который в религиозный век был основным препятствием для братания с цивилизованными людьми. Дикого человека нельзя было даже считать идолопоклонником, потому что он вообще ничему не поклонялся».
— «В Тироле и в Баварских Альпах обитала так называемая фанга, или фанка, людоедка гигантского роста, огромной силы и страшно безобразной внешности. Всё её тело было покрыто шерстью, жёсткой как щетина, а рот, когда она гримасничала, растягивался от уха до уха. В спутанных чёрных волосах, спадавших с её головы, торчали мох и лишайник, а груди были, согласно одному сообщению из Швейцарии, столь длинны, что она забрасывала их за плечи». В других местах дикие женщины имели более скромную внешность, «просто волосатые, с торчащим из волос мхом, со староватыми морщинистыми лицами, странно контрастирующими с их длинными шелковистыми волосами». «Всем им, также, как и фанке приписывали похищение человеческих детей». «Но самой выдающейся и упорно повторяемой чертой, общей для всех диких женщин, было их помешательство на любви к цивилизованным мужчинам, которой они всеми силами добивались».
Пишет Бернхаймер и о том, что настало время, а именно в эпоху Возрождения, когда о диком человеке в Западной Европе стали говорить в прошедшем времени, как о существе вымершем. В книге отмечена постепенность этого изменения и то, что память о диком человеке сохранялась дольше всего в горных областях континента.
В программе посещения Карлом V города Брюгге в XVI в. говорится, что дикие люди были первыми обитателями Фландрии, а в дошекспировской драме «Горбодук» дикие люди удостоены чести представлять Британию во времена, предшествовавшие англо-саксонскому завоеванию.
Книга Бернхаймера иллюстрирована 50 фотографиями тех памятников архитектуры, живописи и прикладного искусства, в которых нашёл отражение образ дикого человека. Наиболее интересной из них представляется скульптурная композиция на северном портале храма Нотр дам (XVIII в.) в Семюр-ан-Оксуа а Провансе. Темы других иллюстраций таковы: дикий человек побеждает чудовищ, убегает от преследующих его собак, турнир диких людей, оружием им служат вырванные с корнем деревья, дикий человек похищает ребёнка, женщину; дикий человек и женщина, которая держит цепь, прикованную к его ноге; рыцарь спасает девушку от дикого человека; сцены из жизни диких людей в лесу с участием мужчин, женщин и детей; дикий человек с убитым зверем на спине и др. Есть среди них и фотография, на которой жители Баварии XX в. изображают «танец диких людей». Танцоры одеты в шкуры мехом наружу, они держат дубины.
Теперь от этих столь поразительных фактов, собранных трудолюбивым профессором, я должен перейти к его ещё более поразительному толкованию их. Бернхаймер предваряет свой труд таким вступлением: «Следует с самого начала заверить читателя в том, что дикие люди — вымышленные существа, и что их название всего лишь удобный термин». Его философский постулат сводится к следующему: образы, подобным средневековым диким людям, проходят через историю цивилизации, начиная от волосатого звероподобного Энкиду до героя киноэкрана Тарзана. Причина тому — неодолимое благоговение, испытываемое людьми при мысли о первобытном образе жизни, свободном от условностей и ограничений, сопутствующих цивилизации. «Очевидно, образ дикого человека отвечает некоему постоянному психологическому побуждению и порождается им. Мы можем определить это побуждение как стремление дать внешнее выражение и символически приемлемую форму импульсам безрассудного физического самоутверждения, которое кроется в каждом из нас, но обычно не выходит из-под контроля». Выписки Д.Ю. Баянова
Комментарий издающего редактора Акоева Н.Н. № 4
1. Интересная (хотя и излишне многословная) информация о состоянии дел в Европе в Средние века.
2. Очень выразителен и правдоподобен эпизод с фанкой, напоминающей мазыльха горных районов Кавказа.
3. Выводы, сделанные «трудолюбивым» профессором Бернхаймером неожиданны, несколько заумны и ничем не обоснованны.
4. Очевидно, профессор Бернхаймер не решился сделать вывод о том, что сравнительно недавно в Европе существовал «дикий человек»; он же Реликтовый гоминид (Р.Г.) или по-русски леший, дважды упомянутый в «Слове о полку Игореве» под именем «Див»
№ 235.
Дикий юноша из Трансильвании.
— Михаил Вагнер (Michael Wagner) в труде («Beitrage zur philosophishen Anthropologie» (vob. I, 1794, p. 251), приводит сообщение из Трансильвании по рукописям: «Несколько лет назад в районе границы Трансильвании с Валахией был найден дикий юноша и доставлен в город Кронштадт (старое немецкое название города Брашова в Трансильвании – Д.Б.), где он находился до 1784г. Как этот бедняга оказался в лесу, убежал ли он от родителей или какая-то несчастная мать родила его там – об этом я ничего не могу сказать. Я передаю лишь факты, как они есть в печальные галереи картин такого рода. Этот несчастный юноша был среднего роста и имел чрезвычайно дикий взгляд. Глаза его лежали глубоко в глазницах, и он то и дело дико вращал ими. Лоб его был очень покатым, короткие жёсткие волосы на голове были пепельно-серого цвета. Его густые нависшие брови бурого цвета сильно выдавались вперёд, а нос он имел маленький и приплюснутый. Шея у него казалась раздутой, а горло зобоподобным. Рот несколько выдавался вперёд и был обычно полуоткрыт, так что виден был язык, почти всегда неподвижный. Щёки у него были скорее впалые, чем полные, кожа на лице грязноватожёлтого цвета. С первого взгляда на это лицо в глаза бросалась какая-то дикость и зверообразность, так, что вы чувствовали, что перед вами находится существо, лишённое разума, что является ещё одним свидетельством в пользу того, наблюдения, что разум кладёт особую печать на телесную форму человека, чему находят подтверждение и в домах умалишённых.
Остальные части тела дикого юноши были покрыты волосами, особенно густыми на спине и груди. Мускулы рук и ног были развиты сильнее и более заметно, чем обычно у людей. На руках он имел мозоли и кожу толстую, грязновато-жёлтого цвета, как и на лице. Ногти на руках очень длинные, на локтях и коленях имелись мозолистые утолщения, пальцы на ногах были длиннее, чем обыкновенно. Ходил он прямо, но несколько тяжеловато и вразвалку, при этом голова и грудь его были поданы вперёд, что как я предполагаю, можно объяснить тем, что в лесу он ходил на четвереньках. Ходил он босиком, так как ему не нравилось носить обувь. Он был совершенно лишён дара речи, даже малейшей способности произносить членораздельные звуки. О н издавал лишь какое-то невнятное бормотание, когда сторож заставлял его идти впереди себя. Это бормотание усиливалось и переходило в завывание, когда он видел лес или даже одно дерево. Казалось, он выражал тоску по своей родной стихии, ибо однажды, когда он находился в моей комнате, откуда открывался вид на лес и горы, он жалобно завыл. В нём обнаруживались лишь зачатки разума. Он ни на что не обращал внимание, что бы ему ни показывали, он на всё смотрел с безразличием. Ни человеческое слово, ни какой-либо звук или жест не были ему понятны. Когда смеялись или изображали притворный гнев, он не выражал понимания того, что происходит, как это делают другие найденные дикие люди, особенно девушка из Шампани, которую описал Кондамин. В нём не обнаруживался даже тот явный интерес к материальным объектам, который был замечен у других диких людей или даже детей. Когда я видел его в первый раз, у него не было чувства собственности. Возможно, всё это объяснялось необычайностью условий, в которых он оказался, и тоской по прежней жизни среди природы, стремление к которой в нём обнаруживалось при виде леса или сада. Этим же я объясняю и то, что вначале он не выражал ни малейшего чувства при виде женщин. Когда я увидел его во второй раз, он всё ещё не говорил, хотя заметно изменился во многих других отношениях. В лице него всё ещё проглядывало что-то животное, но выражение его смягчилось, взгляд потерял былую дикость, походка стала более уверенной и твёрдой. Желание есть (а теперь он любил различную пищу, особенно овощи), он выражал определёнными звуками. Заметного стало и его удовольствие, когда ему приносили пищу. Иногда он ел ложкой. Он научился носить туфли и платье, но не обращал внимания, если они были порваны. Постепенно он научился находить дорогу домой и без сторожа. Единственная работа, к которой он был пригоден, состояла в том, что он ходил с кувшином к колодцу, наполнял его там водой и приносил домой. Он также знал, как добыть себе пропитание, и усердно посещал те дома, где его однажды накормили.
Во многих случаях он обнаруживал инстинкт подражания, но ничто не запечатлялось в нём глубоко. Даже подражая чему-нибудь много раз, он скоро забывал заученное, за исключением тех вещей, которые имели отношение к его естественным потребностям, таким как еда, питьё, сон и т.д. Он возвращался в свой дом вечером, а днём посещал по привычке те дома, где его обычно кормили. Он не научился распознавать стоимость денег и брал их, когда ему давали, но лишь из желания поиграть с ними и не обращал внимания, когда терял их. В целом он был очень похож на ребёнка, у которого у которого только начали пробуждаться способности, с тем, однако различием, что он не мог говорить и не подавал никакой надежды в этом отношении. Сходство с ребёнком обнаруживалось и в том, что он с удивление смотрел на всё, что ему ни показывали и с таким же отсутствием сосредоточенности переводил взгляд с этих предметов на новые. Когда ему показывали зеркало, он заглядывал за него, ища своё изображение, но оставался совершенно равнодушным, не найдя его там, чем и заканчивался интерес к зеркалу. Звуки музыкальных инструментов, казалось, занимали его, но это был очень слабый, поверхностный интерес. Кода я однажды подвёл его к пианино, он слушал музыку с явным удовольствием, но сам не решался дотронуться до клавиш. Он очень испугался, когда я попытался сделать это. С 1784г., когда он отбыл из Кронштадта, я больше ничего не слыхал о нём.
Комментарий издающего редактора Акоева Н.Н. № 5.
Весьма обстоятельнее описание событий, но всё же остаётся ряд вопросов:
1. Каков был статус этого юноши? Где жил? Кто содержал?
2. При каких обстоятельствах он был «найден»?
3. Ряд анатомических деталей позволял бы вполне определённо отнести этого юношу к Р.Г. (леший), однако цвет его кожи противоречит этому.
4. Из других источников известен такой случай: когда его укололи иголкой, он стал очень её бояться, но был совершенно спокоен, если к его горлу приставляли кончик шпаги.
5. В этом отрывке ничего не сказано о том, что, когда этот юноша повзрослел, он стал проявлять весьма повышенный интерес к женщинам и приставать к ним на улице, что, возможно, и явилось причиной его «удаления» из города (скорее всего в дом для умалишённых, что было тогда обычной практикой).
Дорогие читатели, далее идут показания из Африки с которыми мы с вами ознакомимся в следующей статье.