Любимая многими книга Редьярда Киплинга о Маугли, на которую ссылался даже президент Путин в своём недавнем послании, дошла до советского читателя только в шестидесятые годы. В 1927-м году она, как писал в своём дневнике Корней Чуковский, была запрещена цензурой.
«Потому что в ней разговаривают все звери, а такого не может быть», - такой ответ получил Чуковский от знакомого цензора, когда поинтересовался, что в ней крамольного. Логика советских чиновников, надзирающих за литературой, особенно детской, была проста: советским пионерам нужны были совсем другие примеры для подражания.
Сам Чуковский подвергался цензуре неоднократно. Казалось бы, сколько поколений советских детей выросло на его Мойдодыре, Мухе-Цокотухе, Крокодиле, но мало кто догадывался, сколько унижения и непонимания испытал автор.
В 1924 году издательства отказались издавать «Муху-Цокотуху». Комарик, — как объяснила Чуковскому заместитель заведующего Гублита Людмила Быстрова,— это переодетый принц, а Муха — принцесса, именины и свадьба — «буржуазные праздники».
Злоключения детского писателя дополнились тем, что в его произведениях всегда искали политический подтекст. Среди цензоров находили и такие, которые видели в «Крокодиле» «аллегорическое описание корниловского мятежа».
В конце декабря 1934 года Чуковский писал в дневнике: «Вчера в Детгизе я наконец дозвонился до директора — и он сказал мне, что считает, что «Крокодил» — вещь политическая, что в нём предчувствие февральской революции, что звери, которые по «Крокодилу» «мучаются» в Л-де, это буржуи».
Особенно не любила его жена вождя мирового пролетариата Надежда Крупская. В 1928 году она объявила его «Крокодила» идеологически опасным — и начала борьбу с «чуковщиной».
Многие жены большевиков-руководителей, чтобы не скучать, занимались общественной работой. Крупская почему-то решила, что ей нужно решать, что позволено читать советским гражданам.
Тот же «Крокодил», по её мнению, воплощал всё то, с чем необходимо было бороться в детской литературе: во-первых, не давал никаких полезных знаний советским детям, во-вторых, имел сомнительный политический смысл.
А даже если явного политического смысла не имел, утверждала Крупская, то наверняка имел скрытый. А если и его не было, то еще хуже — значит, вся сказка была просто набором бессмыслицы, а советские люди должны с детства не болтать чепухи и не читать всякий вздор.
Сказка «Одолеем Бармалея!», написанная в 1942 году, была попыткой рассказать детям о войне и фашизме на понятном языке. Это были стихи о смелом и упорном противостоянии маленькой Айболитии жестокому царству Свирепия.
После выхода был успех, автора даже внесли в список претендентов на Сталинскую премию. Но через год сказка была объявлена идеологически вредной, а ещё год спустя в «Правде» вышла статья «Пошлая и вредная стряпня К. Чуковского». По законам советского времени — это был приговор.
С наступлением хрущевской оттепели, когда в СССР стали издаваться писатели, считавшиеся ещё совсем недавно врагами советской власти, Чуковский практически перестал чувствовать на себе пристальное внимание цензоров.
А ещё несколько лет спустя советским читателям стала доступна «Книга джунглей» Киплинга, и уже никого не смущало то, что все звери в ней разговаривают. А теперь герои повести Киплинга ещё и становятся аллегорией международной обстановки в мире - хотя и у Чуковского явно можно было бы найти подходящие сравнения.