5 лет назад умер Принс – икона 1980-х, навсегда изменившая представления о музыке, расе и поле. Петр Полещук детально вспоминает, чем был велик главный провокатор Америки.
В 2016 году мир потерял много великих артистов: Джорджа Майкла, Кита Эмерсона, Леонарда Коэна, к сожалению, список на этих именах не заканчивается. Но едва ли будет преувеличением сказать, что одна утрата перекрыла в массовом сознании все остальные. Речь, конечно, о Дэвиде Боуи. Как только по миру разлетелась новость о том, что артист умер после продолжительной борьбы с раком, трудно было не наткнуться на трибьют в честь легендарного британца.
Одним из таких трибьютов стало исполнение нетленки Боуи «Heroes» на фортепиано артистом, известным как Принс. Этот концерт состоялся 14 апреля 2016 года. И едва ли хоть кто-нибудь мог догадываться, что меньше чем через месяц трибьюты будут петь уже в честь самого Принса. Артиста не стало 21 апреля 2016 года, в возрасте 57 лет. Концерт, на котором Принс исполнил классику Боуи, стал его последним выступлением.
Однако смерть Принса не была отрефлексирована в поп-культуре эквивалентно Боуи, тем более в России, где Принсу всегда предпочитали не только самого Боуи, но и главного соперника Принса – Майкла Джексона. И теперь, спустя пять лет с ухода, безусловно, главной величины поп-музыки 1980-х, самое время восстановить справедливость. И да, речь не о Джексоне.
В действительности сложно понять, с чего лучше всего начинать говорить о Принсе. Можно, например, сухо перечислить его заслуги: он, выпустив в 1984 году фильм «Purple Rain» и саундтрек к нему, выиграл 2 премии «Грэмми», «Оскар», 24 недели продержался на 1-м месте в чартах США, а два отдельных хита с альбома возглавили первую строчку Billboard Hot 100. Принс размывал музыкальные границы, перемешивая соул, фанк, рэп, психоделику, хаус и множество других жанров. Сыграл полностью самостоятельно на всех инструментах при записи дебютного альбома. Написал множество песен другим артистам, в том числе классику «Nothing Compares 2 U» для Шинейд О’Коннор. Объявил единоличную войну всей индустрии звукозаписи. В довесок практически совершил юридическое самоубийство, поменяв в 1993 году свое имя с Prince на непроизносимый символ. В конце-концов, открыл миру сцену Миннеаполиса.
Но такой каталог вряд ли поможет разобраться в самом артисте, ведь важно не столько «что заслужил», а скорее «как».
Концерт Hot Live, 1987 год
Денди от фанка
Принс был артистом, сценический образ которого настолько плотно перемешался с его настоящей личностью, что людям, работавшим с ним, всегда было трудно сказать, насколько между публичным имиджем и личной жизнью артиста проходила прямая связь? В конце концов, когда доступ к личной жизни закрыт самим артистом, то невольно начинаешь воспринимать публичный образ за один-единственный.
В Принсе завораживало абсолютно все, начиная с имени. Как и у другой иконы 1980-х (Мадонны), имя урожденного Принса Роджерса Нельсона было готовым «псевдонимом» для будущей звезды (несмотря на это, по легенде, Принс хотел взять псевдоним Queen, но по очевидным причинам передумал). Как говорил сам артист:
«Учителя не хотели называть меня Принсом. Они думали, что это не имя, а приставка перед именем – как «король». Так что вместо этого они звали меня Скиппер… И года не проходило, чтобы учителя и одноклассники не пытались подначивать меня из-за моего имени, но меня это не задевало. У меня было уникальное имя – больше никого не звали Принс».
Привитое с именем чувство уникальности и индивидуальности, безусловно, сложило творческие и бизнес-принципы артиста. Принс говорил, что когда в детстве он оставался один, то уходил в мир грез и мечтаний:
Автобиография Prince. The Beautiful Ones: «Я мог представить себя кем угодно и каждый раз придумывал новую историю, хотя все они сводились к одному: я всегда был стильным и всегда завоевывал девушку… Я был абсолютно уверен в том, что однажды я буду жить жизнью, которую себе придумал».
Немудрено, что в те редкие моменты, когда реальность брала вверх над фантазией, Принс реагировал особенно остро. Во время своего первого выступления на ТВ, в 1979 году, Принс показал себя как очень застенчивого молодого человека. Как вспоминал его наставник Пепе Вилли:
Документальный фильм Prince: A Purple Reign. BBC: «Я ему говорю: что, черт возьми, с тобой там произошло? Я кричал на него! На что Принс мне ответил: этого больше никогда ни за что не повторится».
И не соврал – уже к 1984 году имя Принса будут знать все. Но, что интересно, он добился признания, будучи нисколько не конформным мейнстриму, что во многом было следствием его разнородного музыкального вкуса.
В 1970-х афроамериканцы занимали только 5 % популяции Миннеаполиса, и для молодого Принса было нелегко найти последние релизы его черных музыкальных героев. Тогда в городе не было радио, ставящего в эфир афроамериканскую музыку, из-за чего музыкальное меню Принса, наряду с черной классикой (вроде Литтл Ричарда и Джеймса Брауна), во многом основывалось на белой рок-музыке. Поэтому в пестрых нарядах Принса несложно разглядеть одновременно и выраженное почтение перед традицией кричащих всеми красками нарядами фанк-исполнителей вроде Parliament-Funkadelic, Bootsy Collins и Джимми Хендрикса, но и также почтение перед главными лицами глэм-рока 1970-х вроде Боуи и Марка Болана.
Но также несложно разглядеть в этом и результат родительского воспитания. С детства его окружала творческая атмосфера: отец его был музыкантом и вместе с супругой обладал видимым чувством стиля в одежде.
Автобиография Prince. The Beautiful Ones: «Мои родители были красивыми. Когда я был ребенком, я обожал смотреть, как они наряжаются и уходят на вечеринку. Никто не одевался так, как они. Говоря по правде, у родителей как будто было тайное соперничество, кто кого перещеголяет, и отец всегда его выигрывал».
Безусловно, фанк-музыка того времени содержала в себе традицию вызывающе выглядевших черных музыкантов, в рамках чего пристрастия Принса в одежде могут показаться чем-то обыденным.
Но если посмотреть внимательнее, то нетрудно заметить, что все визуальные воплощения Принса наносили ощутимый удар по представлениям о сексуальности того времени. Конечно, сегодня подобные жесты могут казаться несколько растерявшими былой эффект, ведь так много артистов сегодня практикуют кросс-дрессинг, взять того же Young Thug или новичка Lil Nas X. Но в 1980-х годах в США, когда к власти пришли неоконсерваторы, образ Принса вызывал долгосрочный переполох.
Стремясь вырваться за пределы того, что истеблишмент считал дозволенным, Принс заходил так далеко, что рисковал карьерой: в 1981 году еще не ставший суперзвездой Принс выступал на разогреве стареющих андрогинов Rolling Stones в их турне по США. Вид артиста вызвал ярое негодование публики, из-за чего его забросали всем, что попалось под руку. Ирония заключалась в том, что Принс делал на сцене то, что сами Stones творили десятилетием раньше, пока не стали очередной легкоперевариваемой стадионной группой.
Пожалуй, главная загадка, которую оставил без ответа Принс, – как он умудрился стать звездой первого эшелона в стране, которая была печально известна аллергией на различные формы экспериментов с гендером и сексуальностью. Но получив высочайшую степень уважения, нет ничего удивительного, что в Зал славы рок-н-ролла Принса включали его приблизительные эквиваленты – денди от хип-хопа Андре 3000 и Биг Бой из культовой группы Outkast.
«Музыкология»
Принс был одним из немногих мужчин в поп-музыке, которые действительно умели комплексно и пластично писать о сексе. Но несмотря на заигрывания с гендером, Принс никогда не скрывал своего гетеросексуального аппетита и был, так скажем, не из мягкотелых:
Автобиография Prince. The Beautiful Ones: «Когда вместе собираются два альфа-самца, как я и Ленни Кравиц, который тоже играет на всех инструментах, ты не говоришь ему: «Вот как надо». Будет так: он сыграет на ударных, я на басу – или он на басу, я на ударных, потом оба на гитаре, и через двадцать минут у нас готова песня. Майкл Джексон был альфа-самцом, он не был старшим из братьев, но его все слушали. То же самое с Бейонсе – она разговаривает со своей группой, но она знает, чего хочет. В Библии сказано, что когда находится такой человек, общество должно выслушать его. Возможно, нам нужно придумать другое слово для обозначения таких людей».
Провокации Принса нашли еще более прямое выражение в его музыке. Один из его ранних хитов назывался «Controversy» и начинался со строчек:
Prince – Controversy. [verse 1] Я просто не могу поверить в то, что говорят люди.
Черный я или белый? Гетеросексуал или гей?
Верю ли я в Бога? Верю ли я в себя?
Выбивание из любых категорий – вот, пожалуй, главная максима всего творчества Принса. Он был практически единственной суперзвездой 1980-х Америки, которая транслировала идею, что быть другим – нормально. Если фанк Джорджа Клинтона заигрывал с афрофутуристическими образами инопланетной жизни в качестве метафоры положения черных, то музыка Принса, как будто всегда осененная лазером, создавала ощущение, что он на самом деле с другой планеты.
Prince – Controversy (Official Music Video)
Даже в самых дружелюбных для радио песнях вроде «When The Doves Cry» Принс оставлял пространство для удивления: как он умудрился написать суперхит, никак не используя в песне бас? Или «Let`s Go Crazy» – с первого раза нелегко определить какой-то конкретный жанр: для фанка здесь слишком быстрый ритм, для «новой волны» – слишком «кучерявый» грув, духовые заменены на синтезаторы, а гитара вполне могла бы звучать и на хард-роковом альбоме. Пройдет время, прежде чем люди окрестят это «миннеаполисским саундом».
Но Принс всегда играл на опережение. Если индустрия предпринимала попытки разместить его на витрине уже готовых ярлыков, то он шагал дальше, местами настолько, что планировал выпустить целый альбом от лица женского альтер эго Камиллы. Если «Purple Rain» – это общепризнанная вершина Принса в коммерческом измерении, то дальнейшие эксперименты звезды больше походили на удовлетворение его безумного гения, и неосуществленный проект «Камилла», возможно, стал бы апогеем этих интенций.
Тем не менее проект так и остался неосуществленным, зато некоторые песни с него перекочевали в прорывной альбом Sign «☮» the Times, закрепивший славу Принса и доказавший, что артист способен выдавать хитовые альбомы без дополнительной поддержки в виде фильма.
слушать Sign «☮» the Times
В 1993 году Принс поменял свое имя на непроизносимый символ, который традиционно называют «символом любви». Этот жест был ответом Принса на политику звукозаписывающих компаний, которые брали гений музыканта под все больший контроль, но не успевали за его чрезвычайной плодовитостью. Результатом этого стал девятнадцатый альбом Emancipation, выпущенный 19 ноября 1996 года и впервые на лейблах NPG Records и EMI Records. Ранее 18 лет музыкант издавался на лейбле Warner Bros. Records, и название как бы свидетельствует об этом освобождении от кабального контракта. Обложку первого альбома музыканта из трех дисков продолжительностью в 3 часа украшает изображение освободившихся от кандалов рук – что может быть лучшей визуальной рефлексией победы артиста?
Prince – Love Sign
Принс vs Майкл
Как и у любого индивидуалиста с наполеоновскими амбициями, отношения Принса с конкурентами всегда отличались напряженностью. Есть определенная ирония в том, что Рик Джеймс, написавший вечный фанк-хит «Super Freak», ненавидел Принса, ведь кого, как не самого «пурпурного», можно было бы назвать суперфриком?
Но настоящим и, пожалуй, единственным соперником Принса был, конечно, «король поп-музыки» Майкл Джексон.
У двух главных звезд 1980-х действительно было много общего: родились в одном году (вместе с Мадонной) c разницей в один месяц, обоих воспитывали проблемные отцы на Среднем Западе, оба были поклонниками Джеймса Брауна, Стиви Уандера и Sly And The Family Stone, оба верили в музыкальный фьюжен и окружили себя расово и гендерно разнообразными участниками шоу.
Но точно так же они принципиально различались. В большинстве статей, где сравнивались артисты, они изображались как полярные противоположности (не в последнюю очередь из-за рыночной выгоды): Джексон изображался как невинный Питер Пэн на фоне бунтарского Принса. MJ репрезентировался как Джаггернаут мейнстрима и фаворит рекламщиков, а Принс как главный авангардист Америки. Джексон – волшебник и чудотворец, Принс – сексуальный, трансгрессивный сумасброд. Как отмечали The New York Times в 1982 году: «послание мистера Джексона – это «All You Need Is Love», тогда как послание Принса – «All You Need Is Sex».
Нет ничего удивительного в том, что Джексон обогнал в популярности Принса что в России, что в мире вообще. Очевидно, порог вхождения в музыку Принса больше – все, что он делал, он делал с прицелом на то, в чем обычный энтертейнмент его не удовлетворял. Принса не устраивает, что в чартах нет песен про конфузный секс? Значит, теперь появятся. Принса не устраивает, что в шоу-бизнесе не хватает полемики и противоречивых фигур? Значит, трон главного фрика мейнстрима займет он. Это намеренное желание шокировaть в корне отличало Принса от Джексона: король поп-музыки, предложив однажды Мадонне сделать совместный клип на песню с названием «In The Closet», тем не менее не планировал никаких провокаций и вообще не думал о том, чтобы содержание песни и клипа соответствовало названию. Можно ли представить подобное позиционирование от Принса?
Принс, в отличие от Джексона, не был жертвой скандалов, а сам создавал их, когда ему было нужно, и заканчивал, когда в них исчезала нужда. Но что важнее, Принс гораздо лучше ощущал, что такое поп-музыка. Не поймите неправильно – людей, которые знают каждое движение из клипа «Smooth Criminal» или «Thriller», гораздо больше, чем людей, слышавших (и тем более смотревших) «Purple Rain». Но речь не о популярности, а о понимании того, как поп-музыка работает в социальном измерении. Музыка Принса при всей своей пышности и масштабности тем не менее лишена того пафоса по изменению мира, который однажды заковал некогда короля диско Джексона в образ Иисуса Христа от поп-культуры. Сложно представить, что Принс органично бы смотрелся при исполнении «We Are The World» или в любой другой коллективной селебрити-инициативе по спасению голодающих детей Африки.
Социальный месседж музыки Принса
Несмотря на то что Принс не был поклонником акций и пафосных жестов, это не значит, что он игнорировал ситуации в своем комьюнити. Он высказывался по-своему. Если угодно, даже когда Принс писал музыку для стадионов, он понимал стадионом спальню слушателя, стараясь сделать нечто универсальное – интимным.
Выступление Prince на Супербоуле в 2007 году
В своих редких, но метких политических жестах Принс действовал аккуратно. Даже такая песня, как «Baltimore» – посвященная памяти Фредди Грея, афроамериканца, убитого в 2015 году полицейским управлением Балтимора после ареста за хранение ножа, – несмотря на патетику социальной справедливости была сфокусирована на частной ситуации в конкретном городе и не звучала как мировая проповедь.
Другие примеры не менее говорящие: «Ronnie, talk to Russia» – песня с альбома Controversy – это обращение Принса к президенту США Рональду Рейгану с просьбой смягчить десятилетия агрессивной американской риторики в адрес Советского Союза. Даже с учетом редко открытого для Принса политического посыла, эта песня в первую очередь предназначена для танцев – и в этом смысле Принс Роджерс Нельсон лучше других расставлял приоритеты в поп-музыке: дескать, пусть мы не в силах дожить до 2000 года, зато в силах закатить грандиозную вечеринку в 1999-м.
Песня «Sign «☮» The Times» с одноименного альбома – это своего рода принсевская версия дилановской «Subterranean Homesick Blues». Обе песни больше напоминают конспект примет времени, чем мессианские указы. Примерно о том же готовящийся к выпуску раннее неизданный альбом Welcome 2 America, посвященный «поверхностному характеру социальных сетей, культу знаменитостей, подпитывающему реалити-шоу, и корпоративным монополиям в музыкальной индустрии», в заглавной песне которого Принс поет: «Distracted by the features of the iPhone / Got an application, 2 fix Ur situation». И разве может быть более подходящее название альбому, анонсированному аккурат в то же время, когда родной Принсу Миннеаполис охватили новые трагедии?
Убийство подростка Данте Райта полицейским в Миннеаполисе
Но если Принс и призывал к каким-то революционным действиям, то скорее сексуального и расового характера, как в уже упомянутой песне «Controversy»:
Prince – Controversy. [verse 2] Люди называют меня грубым, как бы я хотел, чтобы мы все оголились,
Как бы я хотел, чтобы не было черного или белого,
Как бы я хотел, чтобы не было правил.
Конечно, заслуги Джексона неумолимы: он вывел черных исполнителей в настоящий мейнстрим. Но Принс на то и Принс, что стремился преодолеть все то, что уже установлено в обществе. Если Майкл Джексон сделал «blackness» модой, то Принс сделал ее безграничной, чем-то, что не укладывается в заготовленные и тиражируемые клише мейнстрима. Если лучшая поп-музыка – это та, которая раздвигает социальные границы, то последнее слово в соперничестве двух звезд было за героем этой статьи. И в этом смысле Принс был настоящим королем поп-музыки.