«Никакого косого взгляда на иностранные области искусства, никакого застенчивого или дерзкого попрошайничества со стороны поэзии или изобразительного искусства – все сформировано и функционирует чисто музыкально. Это произведение является неоспоримым доказательством того, что по-прежнему можно писать симфонии после Бетховена, и делать это в старых формах, на старых основах» – это восторженные слова влиятельного музыкального критика Эдуарда Ханслика посвящены Второй симфонии Брамса. После многих лет борьбы с симфонической формой, а также с собственными сомнениями в себе, Брамсом был совершен прорыв в жанре. В этой работе тень симфонического гиганта Бетховена была окончательно отброшена. Контраст между Первой и Второй симфониями с одной стороны очевиден, не только с точки зрения продолжительности процесса композиции, но и с позиции драматичности и трагедийности против лиризма и жизнерадостности в Первой. Однако более пристальный взгляд на отточенные сцены ре-мажорной симфонии значительно