— Все женщины меркантильны!
Император налил себе рюмку водки, выпил и, облокотившись на стол, взглянул на полковника.
«Какой терпеливый, какой невозмутимый! Такому не то что участвовать, а просто смотреть на меня страшно, — размышлял Клим. — Да что его смотреть, тут хоть взрываться нужно, а он ничем не выказал, что его, как и императора, возмущает мое поведение. А ведь ненавидел меня с детства! Значит, ненавидел не только за подлость. Впрочем, я ведь тоже ему был чем-то не угоден. Может быть, неудачными реформами или неправильным поведением. Вот черт! Неужели у него совсем нет чувства собственного достоинства? Как он может быть настолько слеп? Хотя за все нужно платить. Конечно, я не жалею, что не стал сразу вести себя как аристократ. В этом случае не пришлось бы так сильно уговаривать императрицу и ее приближенных признать меня сыном правителя. К тому же она бы не теряла времени, решая, как поступить. А так, если бы не спасовал перед всеми, меня бы ждала скорая смерть на рудниках. Неужели король решил, что он от меня так просто откажется? Хотя какие тут могут быть сомнения, если он дал согласие на наш брак с Марией… Бедная девочка! Как она пережила всю эту ложь! А ведь она прекрасно понимала, что, если я не стану чистокровным дворянином, потом я не смогу даже рассчитывать на ее помощь».
От мрачных мыслей его отвлекло появление его адъютанта.
— Ваше императорское величество, полковник Самсонов.
Клим чуть не подпрыгнул от неожиданности. Он помнил этого человека еще по госпиталю. Клим был рад, что Рачков пришел к нему в поместье.
— Здравствуй, Рачков. Как ты добрался?
— Очень плохо, ваше императорское высочество. Но я еще не до такой степени стар, что меня уже нельзя вылечить. Поэтому прошу прощения за столь ранний визит.
Сказав это, Рачкова посторонилась, и вошел его адьютант.
«Нет, этот парень гораздо лучше, чем тот, – подумал Клим. – Жаль только, что император меня сейчас не слышит. И вряд ли когда-нибудь услышит. Все-таки любовь к Марии практически вбила ему в голову, что у нас с ней нет никаких перспектив. Вед