Около двенадцати услышал из коридора негромкое, но отчётливое в его тишине сообщение санитарки: «Захарова к терапевту!». Почему к терапевту, меня не удивило — подумалось, это обычная практика обследования недавно поступивших пациентов.
Почти сразу же в палату зашла постовая медсестра Полина Семёновна, миловидная женщина «уже хорошо» пенсионного возраста.
— Захаров, — обратилась она ко мне, — Вам нужно пройти на встречу с врачом. У Вас есть маска?
Маски, конечно же, не было, и Полина Семёновна, сходив на пост, вручила мне стандартный экземпляр класса «Эконом», упаковку с пятью какими я покупал в январе по поводу посещения поликлиники и помню до сих пор: по цене, в пересчёте, три рубля за штуку.
Сопровождать меня был назначен санитар Костя-синее-кимоно, уже получивший у медсестры мою карту. Оба в масках, мы с ним спустились на первый этаж в диспансерное отделение, где в коридоре ожидали своей очереди на приём к различным специалистам так же снабжённые масками пациенты. Костя подвёл меня к кабинету с табличкой «Психотерапевт», на приём в который никого не было, и, постучав в дверь, прямо с порога доложил обо мне врачу.
Теперь, после того, как я прочёл надпись на табличке, естественным образом объяснилось, к какому специалисту меня привели: с точки зрения краткости и удобства произношения, слово «терапевт», безусловно, имеет преимущество перед полным наименованием.
Психотерапевтом оказалась миниатюрная женщина солидного возраста и весьма приятной наружности. Вьющиеся мелкими кудряшками волосы были выкрашены в интенсивно тёмный, но не чёрный, цвет, а из-под очков в элегантной, в этом случае уже чёрной оправе на меня смотрели небольшие, но крайне выразительные тёмно-карие глазки. Остальная часть лица была скрыта маской, но его, предположительно, правильные черты угадывались.
Она сидела в дальнем левом углу за массивным, заваленным документами и книгами, письменным столом. Кабинет обычных размеров был заставлен разнообразной мебелью, отчего выглядел тесноватым, но зато уютным. Напротив рабочего стола на значительном расстоянии — у противоположной, правой стены — находилось кресло для посетителей, где мне предложено было расположиться. Рядом с креслом размещался низкий журнальный столик с большим количеством каких-то коробочек, а по другую его сторону — стул, предназначенный для контактной работы врача с пациентом.
После приветствия доктор представилась Натальей Леонидовной, спросила, удобно ли я устроился, и, обратившись по имени-отчеству, — моя карта, доставленная из отделения, лежала перед ней — стала задавать стандартные вопросы, начав заполнять на специальном бланке историю болезни.
При заполнении пункта «Место жительства» она удивилась, каким образом я оказался в горнозаводской больнице. Мне показалось правильным ответить честно: имели место предложение главврача, и, следовательно, есть её поддержка, а также то обстоятельство, что в своём городе намного сложнее было бы соблюсти конфиденциальность. Здесь она уточнила, было ли решение о госпитализации добровольным.
Дойдя до пункта «Место работы», проявила живой интерес и расспросила о её реалиях и особенностях, наверное, ранее не встречавшись с представителями моей профессии.
Когда вся формальная информация была внесена в карту, Наталья Леонидовна продолжила беседу, спрашивая теперь уже «от себя» о моей болезни, причинах её возникновения, о том, как болезнь развивалась, о том, с какими намерениями я принял решение лечиться в Больнице и как оцениваю своё текущее состояние.
Соскучившись по реальному общению и почувствовав участие с её стороны, располагавшее к откровенности, я разговорился и объяснил всё самым искренним образом, тем более что слушали меня внимательно и не перебивая.
Наталья Леонидовна периодически бросала взгляд в сторону входной двери, находящейся у меня за спиной, а почему, я понял, когда выходил: над ней висели часы, которые были видны только врачу, но никак не пациенту.
По-видимому, учитывая дефицит времени, она завершила опрос и предложила мне пройти, вероятно, типовой вводный тест с необходимостью выбора одного нужного из трёх-четырёх имеющихся вариантов ответов. Вопросы были на общую тему и весьма невыразительны — настолько, что не смогу воспроизвести, хотя бы приблизительно, ни одного, а помню точно только их количество — 27. Когда я начал выполнять задание, к которому отнёсся предельно ответственно, лишь изредка уточняя суть формулировок, она принялась вести записи в моей истории.
Во время тестирования заглянул Костя, вернувшийся за мной из отделения, и Наталья Леонидовна попросила его подождать ещё минут пять, а я понял, что следует поторопиться.
Завершив тест, поинтересовался, когда можно будет узнать о результатах. «Не раньше понедельника», — ответила она, но её словам я не придал особого значения, подумав про себя, что вряд ли сумею с ними ознакомиться, поскольку надеялся на выписку в ближайшее время.
Встреча продолжалась сорок минут, но показалась, напротив, непродолжительной и незавершённой, так как хотелось ещё много что обсудить. На прощание я поблагодарил Наталью Леонидовну, заметив, что работать с ней было интересно и приятно, после чего был передан Косте для доставки в отделение.
Дневник пациента. Запись 043
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи