Начало здесь: 1, 2, 3
Выпили, снова откусили от картошин и снова замолчали. Валера тщательно жевал и избегал встречаться взглядом со Степаном, что, в общем-то не свойственно было для него, он всегда смотрел в глаза собеседнику, выискивая капельки неправды или реакции на те или иные свои фразы, порой обидные, порою резкие и острые, а иногда смешные до кошмарных колик. Да и вообще, сегодня он был словно сам не свой.
- Не тяни уже! - Вспылил вдруг Степан, - говори зачем пришёл, что такое за дело неотложное у тебя?
- Хм, дело... - Валера сгрёб картофельные очистки в кучку. - Дело вот какое - отдай мне Катерину.
-Что? - Степан думал, что он ослышался.
- Отдай мне Катерину. - Уже твёрдо сказал Валера, похоже, что он нашёл себя.
- Как? - Степан почувствовал себя сосудом, бурдюком в котором есть дырочка, через которую вытекает жизнь вином, красным, как кровь, как то вино, которое они с Катериной пили, когда поехали на годовщину свадьбы на Кавказ. Их там поили "Киндзмараули", они жевали лаваши, давили пятками в бочонках виноград, смотрели на яркие звёзды, к которым были хоть на пару тысяч метров ближе. И им казалось, что они попали в вечность, что смотрят они ей в лицо. Ах, если б знать тогда, какая у вечности задница.
- А вот так. Просто отдай её мне. Зачем она тебе? Мучиться и маяться? - Валера совсем успокоился, говорил уверенно и твёрдо. - Ты живёшь с ней уже чёртову тучу лет. И что ты нажил с ней? Когда вы трахались в последний раз? Десять лет назад?
- Не помню, - почему-то именно здесь прервал речь друга Степан. - Наверное даже больше, - он попытался вспомнить, наверное. это было где-то в девяносто девятом-двухтысячном, после того, как они сходили на какой-то концерт, куда можно было идти бесплатно, Степан тогда хотел использовать его в качестве последнего аргумента в свою пользу, доказывая, что рок-н-ролл - это музыка свободы и правды, счастья в котором нет места ни деньгам ни фальши. Не смог, Катерина не поняла и не поверила, хотя когда они пришли домой, она вошла к нему в душ и впервые за много лет ласкала его по своей инициативе. То был прощальный их аккорд, как выяснилось тринадцать-четырнадцать лет спустя.
Степан встал, снова открыл форточку и уставился в окно, где-то под коркой, в его голове, мелькал документальный фильм его жизни с Катериной. Странно, но он не чувствовал ни злости, ни какого-либо другого негатива к Валере, он просто не понимал, как такое возможно, он всю жизнь знал и верил, что Катерина - она только его, она может быть, может жить только с ним. Степан чувствовал, что дрожит, в теле разливалась тревога.
- Зачем тебе это? - Спросил Степан, не зная, правда, кого, себя или Валеру.
- Мы любим потому что с ней друг друга! - Ответил Валера громко и уверенно.
- Вы? - Степан сжал кулаки. Гнев его всё же посетил.
- А что тебя удивляет? Ты думаешь, что я не способен на большое и светлое чувство? Ты всегда считал что я всего лишь потребитель женской плоти, причём, я думаю, что ты считал даже, что мне абсолютно всё равно, лишь бы была баба! Так?
Что тут было скрывать, Степан именно так и считал, наверное, всю жизнь он именно так и думал. Валера никогда не был женат, он никогда не жил с женщиной больше трёх месяцев, да и то, тогда она почти на три недели уезжала на соревнования то ли по волейболу, то ли по ещё какому-то болу, в Ижевск, вроде бы её звали Ирина или Ирэна, она родилась в Литве, приехала учиться в институт Лесгафта. Один чёрт знает, как Валера её зацепил. Симпатичная была, весёлая, глаза как изумруды, волосы белые, пальцы длинные, и ноги, которые она даже не пыталась прятать, за что её однажды даже чуть не отчислили. Никто не мог пройти мимо неё, никто, кроме Степана, он был влюблён в Катерину...
- Ты же бросишь её через пару недель, как и всех. - Слабенький аргумент, но больше в голову пока что ничего не приходило.
- С чего бы это? Я жду этого всю жизнь! Да, да, именно из-за неё, может быть, я и не могу ужиться ни с одной женщиной, тогда, когда ты подмигивал Брежневу, я был так рад, что она тебе отказала! Ты, может быть, не знаешь, но через неделю она отказала и мне. И с теми же самыми словами. Чёрт, чем ты её тогда пленил?
- Наверное, во всём виноват дождь и конфеты "Агат". - Сказал Степан с тоскливым сарказмом.
- Ты опередил меня всего на пару часов, такая сраная жизнь, а ты говоришь - Сахаров, ты говоришь - Цой.
Валера тяжело вздохнул, взял со стола бутылку и разлил остатки по стаканам. Они выпили молча, не глядя друг на друга, чувствуя друг перед другом вину за Катерину, за прошедшие годы, за те минуты, что повернули их жизни в эти русла, чёрт, почему они не знали всё это тридцать лет назад, или сколько там их прошло?
- Как думаешь, - нарушил тишину Валера, - у всех нас такая жизнь получилась, на какашку похожая, так или иначе?
- Не знаю, надеюсь, что нет. - Степан закусил свеже очищенной картошиной. - Скорее всего - нет. Я тут по телеку видел Ленку Данилевскую.
- Да, она неплохо поднялась. Столько трудов стоило убедить её поверить в себя, ты не представляешь. Это было в девяностом году, я с ней полгода где-то мучился, а потом вдруг, бац! она мне говорит, что я бесперспективный тунеядец, да ещё и не люблю её, так что мол, сматывай удочки и вали туда, откуда пришёл. Через несколько месяцев я увидел её на какой-то демонстрации или пикете, не помню, а уже в девяносто втором она была в партийных списках. Сейчас вот видишь, заведует нашей городской социалкой, в Москву лыжи готовит.
- Ты меня сейчас шокировал вообще! Ты что, жил с ней? - Степан не врал, он был в шоке, ноги снова подкашивались, хорошо, что он уже присел на табурет.
- Ага. Кстати, в две тысячи пятом она прислала мне открытку с таким содержанием: "Спасибо. Ты дал мне понимание как нужно помогать людям, их не нужно любить, им просто надо дать кусочек надежды, если нету за пазухой хлеба. Мне жаль, что ты меня не любил, мне жаль, что у тебя не было хлеба."
- Охренеть. - Степан схватился за голову.
- Да, - Валера улыбнулся и пожал плечами.
- Я что, тебя совсем не знаю?
- Нет, ты меня знаешь, просто не совсем. - Валера достал из сумки ещё одну бутылку, открыл её и тут же налил по полстакана.
А в голове уже хмелело, становилось то ли весело, то ли невыносимо. Степан достал ещё по остывающей картошине, он глянул мельком за окно, похоже, собирался наконец-то, дождь, ибо, какая осень без дождя, какая жизнь без старости и смерти? А и с ними, получается какая-то пустая и дурная, такая глупая, что хочется смеяться! Степан упал на табурет и улыбался глупою улыбкой, а в голове гудели мысли, и квинтэссенцией слова - "Гори, блин, всё оно огнём!"
- А, забирай! - И треснул кулаком по столу, прямо по красному когда-то цветочку, теперь затёртому, как воспоминания о счастье.
Валера даже не сразу понял, о чём это Степан.
- Вот так вот сразу? - он даже перестал открывать бутылку, поставил её на стол.
- А ты что, думал, что я буду ещё за что-то цепляться? Да ведь даже если и буду, ни хрена у меня не получится! Я всё время пытался за что-то цепляться, за кого-то. И ещё ни разу не зацепился намертво. Вот и Катерина теперь. Значит, наверное, пальцы моей любви настолько ослабли, что теперь не цепляют и её. Наливай!
Неслышно приоткрылась дверь и в кухню медленно, сурово, вошла, окинув взором пьющих мужичков, Катерина.
- Что за удары? Вы что это, подрались что ли? - В голосе её был неприкрытый сарказм.
- Мы тут это... - Степан смутился, ему вдруг захотелось плакать.
- Привет, я вот пришёл за тобой, - Валера вскочил и схватил Катерину за руку, та покраснела и виновато посмотрела на Степана, но тут же взяла себя в руки.
- Надеюсь, ты послал его куда подальше?
- Конечно! Пошёл ты, Валера!
- Ты только что был согласен расстаться с Катериной! - Твёрдо и с нажимом произнёс Валера.
- Передумал! Я не хочу остаться один, я не хочу остаться без всего!
- У тебя и так ничего нет. - Вставила Катерина.
- У меня пока что есть ты, а это затмевает всё то, чего у меня нет, главное - это наша любовь, чёрт возьми!
Катерина выдохнула, прислонилась к стене и запрокинула голову, она стала пристально глядеть в потолок. Повисла пауза, грозившая перерасти в молчание.
- Ты думал, что у нас была любовь? - Порвала Катерина тихим вопросом своим тишину.
- Она думала, что ты станешь большим человеком. - Уточнил Валера.
- Я сделала на тебя ставку и проиграла. - Она вздохнула, как-то обречённо.
- А я, дурак, так и не смог забыть её. Но я её простил, я её понял, хотя и не совсем, точнее, я её тогда совсем не понял, быть может, во всём виноваты конфеты и дождь. Блин, я тебя считал везунчиком.
Степан вдруг услышал в голове крики болельщиков, почувствовал спиной канаты, услышал надрывные звуки гонга, почувствовал череду сокрушительных ударов прямо в душу, он чувствовал, как останавливается сердце, он видел, как дыра в душе становится вселенной, проклятый Большой взрыв.
- В конце концов, научись уже проигрывать, Стёпушка, - почти что нежно сказала Катерина и, Степан вдруг вспомнил, когда она его так называла в последний раз. Кажется, это было в тот день, когда она со слезами на глазах, лежала в палате с белыми стенами и мрачными женщинами, в тот день, когда им сказали, что у них уже никогда не будет детей, ни сейчас, ни когда-нибудь после, если, конечно, они не захотят взять приёмного. Тогда они, обнявшись, плакали в палате, вдвоём, ведь все тактично вышли в коридор, чтоб не мешать, чтоб до конца прочувствовать и чтобы дать друг другу клятвы.
На глаза его навернулись слёзы.
- А что я, по-твоему, делаю всю жизнь?! - Дрожащим голосом сказал Степан, - всю жизнь я так или иначе проигрываю, похоже, это единственное, что я умею в этой жизни!
- Тем более. - Сказала Катерина и достала из шкафчика ещё один стакан. Она разлила по стаканам водку. - За любовь! - воскликнула она и все машинально схватились за тару, торопливо выпили и переглянулись.
- Давай так, Степан, я выкуплю у тебя Катерину.
- Что? - А Степан, кажется, уже ничего не понимал, или понимал уже довольно слабо, в голове смешался хмель, туман воспоминаний, расколотая жизнь, кошмары откровений и чувство нереальности всего вокруг происходящего.
Валера достал из сумки литровую бутылку водки и поставил её на стол.
- Ты покупаешь её за бутылку водки? - Степан усмехнулся, - не дороговато?
- Ты прав, Степан, извини, - и Валера выкатил ещё один литровый бутыль. - Вот!
Степан засмеялся, он определённо чувствовал, что теряется в бреду, в каком-то кошмарном бреду, где не должно ему быть места!
- Да забирай, забирай ее, и проваливайте оба! - Степан заорал, что было сил, вскочил и броситься хотел стаканом, но не решил в кого, и потому застыл с орудием в руке, переводя взгляд с Катерины на Валеру и наоборот.
- Пойдём Валерка, ты видишь, он в неадеквате.
- Проваливай, продажная сука! - Стакан полетел в Катерину, пролетел мимо, разбился о стену и в тот же миг, Степану в ухо попал кулак.
- Не смей кидать в неё стаканы! - Рыкнул вместе с ударом Валера.
Степан упал на табурет, из глаз брызнули слёзы. Он обхватил руками голову.
- Проваливай дешёвка! И ты вали предатель!
- Видишь, он даже тупее, чем мы думали все эти годы, - послышался из прихожей голос Катерины.
- К сожалению, да. - Ответил ей Валера.
Когда они ушли, Степану стало легче, теперь он надеялся на то, что в его жизни будет хоть чуток поменьше лжи.
Когда они ушли, лжи стало ещё больше, они оставили ему в прихожей пластинку Beatles "Sergeant Pepper's Lonely Hearts Club Band". Да, он тоже пропал тогда, когда и все остальные. Валера знал, что именно с него всё и началось, он сам пригласил его слушать. А свою пластинку, Степан узнал даже сейчас, по прошествии стольких лет.
Когда они ушли, ему стало так тоскливо, ведь он лишился последних двух любимых им людей, последних двух, с которыми он всё ещё общался, последних двух с которыми он жил, хоть как, хоть плохо, но он жил!
Когда они ушли, ему стало теплее, нутро согрела водка, которую не надо было ни с кем уже делить.
Когда они ушли, он понял, что не Катерину выкупил Валера, а просто-напросто купил его - Степана! Такая значит, у него цена. Такая.
Настала ночь, сияла одинокая, под потолком, лампа. Степан смотрел в стакан, он по чуть-чуть пил из него, а когда тот пустел, он наполнял его из литровой бутылки, а потом снова пил глотками небольшими, закусывая картошкой или хлебными крошками, которые периодически навещал таракан. Степан уже не пытался его убить, не видел в этом смысла. Он даже не мог понять, зачем он хотел убить таракана раньше, какой в этом был толк, и был ли он вообще.
Солнце вставало, стучался луч в закрытое окно, а в кухне, сидя на старом табурете, голову сложив на локти, спал как мертвец, а может и наоборот, был мёртв как спящий, человек. А рядом с ним стояли на столе пустые, без единой капли, бутылки из-под водки. Ещё, по растрескавшейся клеёнке, деловито бегал таракан, он понимал, теперь ему уже ничто не угрожает, теперь можно преспокойно собирать со стола крошки, пока не пришло его время собирать камни.
