Окончание
(Начало: 1 часть 2 часть)
Мгновенно вспоминаю свой прошлый опыт, жму на газ и ору: « Сейчас разгонюсь и вас всех грохну!»
А разогнать не получается: колёса по снежному месиву проскальзывают. Но от моего вопля в салоне возникает паника.
Тот, что сзади кричи: «Выдёргивай ключи!».
Тот, что спереди пытается выдернуть ключ зажигания и орёт: «Режь его!»
Девочка давит изо всех сил. А у меня под ножом челюсть. А челюсть, как известно, кость.
Пару секунд борюсь с соседом за право обладания ключом зажигания. Но я мужик. Я сильнее. Он это понимает. И дело вступает второй нож. Коротенький, самодельный, сапожный. Сейчас чем-то подобным режут, например, гипсокартон.
Я упираюсь правой ногой в пассажирскую дверку и прижимаю «монгола» к сидению. Забавно: тогда таксовал в сером трико от лыжного костюма. Тепло и двигаться не мешает. Потом насчитал на нём двенадцать порезов. Ещё с десяток появилось на обивке крыши. И ни одной раны, кроме следа от тесака на подбородке.
Машина глохнет. Вырываю нож у девочки. Лезвие в крови. Не моей – её. А не нужно держаться за режущую поверхность. Открываю свою дверь и вываливаюсь из машины.
Картина шизофреническая. Снег огромными мокрыми хлопьями превращает мир в один гигантский сугроб. Свет от включённых фар вязнет в снегопаде и заканчивается метрах в пяти от моей «восьмёрки». Салон освещён, но окна на глаза гаснут под слоем снега.
Со стороны пассажирской двери выскакивает «монгол» и, поскользнувшись, падает.
А меня заклинило: в руке окровавленный тесак, нечто среднее между кортиком и саблей, а в мозгу крутиться: «Что, суки, не получилось?!»
Бегу вокруг машины, размахивая с ножом. «Монгол», едва успев подняться, видит перед собой окровавленную рожу, окровавленный нож и глаза, в которых даже сквозь интеллигентные очки читается одно слово: «Капец!»
И я из дичи превращаюсь в охотника. Наворачиваем вокруг машины круга три-четыре. Я тяжелее и меня на поворотах заносит по мокрому снегу.
«Монгол» задыхаясь, орёт: «Ствол достань! Стреляй, на х…, он меня зарежет!!»
А парочка из салона не может выбраться. Не знали: как откинуть спинку переднего сиденья. В результате, в панике пассажирское кресло сломали.
Здесь уже наступила моя очередь думать: «Тесак – это хорошо, но я не Д’Артаньян, чтобы саблей пули отбивать».
Бегу к ближайшей девятиэтажке. Влетаю в подъезд. Тогда никаких кодовых замков на дверях не было. И вообще, народ был ещё не сильно пуганый. Звоню в дверь на первом этаже. Открывает парень лет двадцати пяти. Застиранная майка, семейные трусы, стёртые шлёпанцы. Разглядывает меня спокойным, сонным взглядом. А перед ним, между прочим, тип с окровавленной рожей, окровавленным ножом и руками, что называется, по локоть в крови.
Читать на ЛитРес
- Что случилось? – и, собака зевает.
- Машину пытаются угнать. Телефон есть, в милицию позвонить?
- Не а. Нас ещё не телефонизировали. Есть автомат на седьмом доме.
- Две копейки найдётся? - у меня кошелёк в бардачке и ни копейки с собой.
- Так в милицию – бесплатно. Спокойной ночи! – И закрывает дверь.
Бегу к автомату. Набираю 02. Объясняю ситуацию. Спрашивают адрес. Отвечаю, что у железнодорожного переезда. Вижу номер дома и уточняю «Широкая, 7».
Трусцой возвращаюсь к месту угона встречать полицию. Моя восьмёрка стоит вся в снегу. Светится фарами и открытыми дверками. Ночь, снег, пустота и никого. Только тропинка следов в сторону гаражей.
Стою жду. Смотрю: подъезжает патрульный «бобик». Из него вываливается толстый майор. Думаю: «Отлично! Подмога приехала! Сейчас детей возьмём и в кутузку, о жизни подумать.»
- Чья машина?! – майор явно не в духе.
- Моя! - Честно признаюсь.
- Какого х.. поставил? Отгоняй. Видишь тебя не объехать.
Объясняю: какого х.. я здесь стою.
- В гаражи побежали?- оживляется майор, - Сейчас возьмём. Садись.
Запрыгиваю в «бобик» и поясняю, что нападавших трое, два парня и девочка. Даю описание. И добавляю, что у них нож и, вероятно, пистолет.
Намерения майора меняются кардинально.
- Не, в гаражи не полезем. Возьмём на Станиславского. Всё равно, туда побегут.
По пути по рации майор сообщил, что «трое нерусских попытались угнать машину с применением холодного и огнестрельного оружия». Все мои попытки скорректировать информацию пролетают мимо ушей майора. Через десять минут по рации сообщают, что задержаны 12 человек нерусских (четыре группы по три персоны) и только после этого майор уточняет, что один из участников налёта – девушка.
И тогда же выясняется, что экипаж по моему вызову не может найти ни меня, ни машину. Поскольку они честно прибыли на Широкую, 7 а звонил я сиз автомата на доме №7, только он стоит на улице Невельского.
Короче, погоня по Станиславского результатов не дала. Отвезли меня к одинокой заснеженной восьмёрке и попросили подъехать в райотдел. Сразу предупредили, что перед ним лужа. На легковушке вброд преодолеть водную преграду можно, только по строго соблюдая определённый маршрут. Свернёшь в сторону – можно и не выплыть.
- Не ссы, тебя там прапорщик встретит. Покажет: куда ехать.
А здесь ещё одна деталь. Летом умер аккумулятор. В то время достать новый, всё равно, что золото Колчака откопать. Выручил сосед по саду. Он лет тридцать проработал в ПАТП водителем автобуса, вынес с работы списанный автобусный аккумулятор. Разместить эту бандуру можно было только в багажнике. Да и работал агрегат по принципу: «Хочу – дам искру, а хочу - возьму выходной». Периодически приходилось заводить машину с толкача. До сих пор горжусь тем, что пару раз удалось разогнать машину одному в горку. И завести.
Короче, приезжаю в Ленинский РОВД. Действительно на крыльце стоит прапор и лениво курит. Увидел меня, рукой помахал, встал на край лужи и орёт: « На меня ехай, никуда не сворачивай!»
Добрался благополучно. Припарковал машину. Двигатель глушить не стал. Бензин тогда стоит копейки. А завести машину, если закапризничает аккумулятор на островке суши длиной двадцать метров и шириной метра три – из жанра фантастики.
Прапор заводит меня в кабинет следователя. За столом девочка с погонами лейтенанта, возрастом чуть за двадцать.
Заполняем протокол. Оружие с места покушения следователю уже привезли.
Берётся пальчиком левой руки за кончик лезвия, пальчиком правой руки за торец рукоятки ( чтобы отпечатки пальцев не стереть) и снова вопрос мне: «Как вы думаете, это можно считать холодным оружием. Длина 34 сантиметра. Я померяла. До сердца достанет. А вот по жёсткости – я не знаю…»
- Так они и не пытались меня проткнуть. Хотели горло перерезать.
Следачка уточняет: «Как вы думаете, вас убить хотели или просто попугать?!»
- Они не доложили.
В этот момент в углу у сейфа появляется здоровенная крыса.
- Тва-а-арь!!! – у девушки истерика. Она хватает улику, и забыв об отпечатках, что было сил швыряет в крысу. Я едва успеваю убрать голову с траектории полёта снаряда.
- Извините, достала. Вылезет и смотрит. Тварь.
Минут за сорок заполнили протокол, собираюсь подписывать, заходит прапорщик.
- Мужик, машина-то заглохла.
Я ставлю где следует каракули и несусь на улицу. Снегопад умер, а лужа только разбухла. Е остров у крыльца РОВД съёжился до двух метров в ширину и семи-восьми в длину.
Поворачиваю ключ зажигания. Стартер неспешно отзывается: «Дык-тык-тык». Двигатель молчит. Вторая попытка. Стартер: «Тык-тык». Двигатель молчит. На третьей попытке замолчал и стартер.
Всё приплыл. Но меня же домой тянет. Откатываю машину на край водоёма. Разгоняю метров пять. Запрыгиваю в кабину. Включаю скорость. А вода уже под капотом. По тормозам. И повторяю процедуру снова. Машине, видать, нравится, что я её катаю, а не она меня возит.
Прапорщик стоит на крыльце. Задумчиво, так смолит папироску. После пятой или шестой попытки выдаёт: «Не, мужик, не заведёшь… Не судьба»
- Помогите, - говорю, - толкните. Или, давайте вы за рулём, а я толкну.
- Не, мужик. Скоро наши подъедут, вот тогда на длинном зажигании и поедешь.
- А скоро – это когда?
Читать только на ЛитРес
Прапорщик смотрит на часы: «Да, часика через полтора. Если ничего не случится».
Разворачивается и исчезает за дверью.
А у меня уже сил нет. Сажусь в машину и говорю мой дорогой бежевой восьмёрке: «Не заведёшься – завтра же продам!»
Водители, возьмите на заметку. Иногда срабатывает. Двигатель схватил с пол оборота. Домой добрался в четвёртом часу.
А утром проснулся и вдруг понял, что у меня этого утра могло и не случится. И вот тогда стало страшно. До дрожи в руках.