Не может женщина жить в берлоге и радоваться жизни, как это делаете вы! — воскликнул он.
— А как ты живешь?! — парировала она, про себя добавляя, что не любит этого его благопристойного, тихого, пустого выражения лица.
Эта женщина, как и он сам, не может вырваться из «своей берлоги».
В комнате повисла неловкая тишина. Как-то странно на них смотрела Мать.
— А что тут такого? — вдруг весело спросила она, и по телу ее пробежал приятный холодок: вопросы были исчерпаны, а разговор был долгим и долгим.
Ее раздражало, что за ним так ничего и не последовало.
Она подвинула ему кофе и печенье: — Илья, пей, я очень вкусно готовлю, — мило улыбнулась она.
И как-то сразу успокаиваясь, он засобирался: – Честно говоря, я в отпуск на пару недель. Слушай, мама, можно я возьму тебя к себе на несколько дней?
Не совсем понимая, что она имеет в виду, Мать молчала.
Не дождавшись ответа, Илюшка спросил: Что с тобой? Что-то болит?
Она слабо покачала головой и едва слышно ответила: Все нормально.
Мужчина вскочил и быстро вышел.
Женщина сняла телефонную трубку: Вот, что я могу для тебя сделать?
Он прихлебывал кофе и молча наблюдал за ней.
Что она чувствовала? И что он мог для нее сделать?
Она нервно курила и, глядя в окно, думала: «Господи, что же ей ответить-то?» Ничего он не мог для меня сделать. Ну, скажите, что?
А думала она о том, что родная, преданная, любимая ее жена – умерла. Уехала с людьми куда-то далеко-далеко, может даже в другой город. Живут они теперь, не разлей вода и, наверное, не очень бедствуют. Разве можно представить счастливую, дружную, богатую семью, без матери?
И, вообще, как он мог думать о любовнице?
Женщина смотрела в окно и чувствовала, что ее охватывает какое-то смятение.
Нет, она не узнавала это здание, и никак не могла вспомнить, где она видела его раньше.
А ведь когда-то, когда она была еще совсем юной девушкой, в этом здани