По ходу Первой мировой войны страны всего цивилизованного мира стали пристально следить за тем, что происходит в России, а новости русской внутренней политики появлялись в европейских газетах. Однако наступления революции не ждал ни кто. Беспорядки и волнения в Петрограде стали для новостных агентств всего мира громом среди ясного неба и журналисты плохо понимали, как освещать те события. События в России развивались так быстро, что какое-то время информация в прессу вообще не поступала. Редакциям приходилось публиковать сведения случайных иностранных очевидцев.
Например, 1 марта 1917 года «Ежедневный листок» австрийского города Грац (Grazer Tagblatt) под заголовком «Беспорядки в России» предсказывал большие потрясения:
«В России каждая война, начиная со времен Наполеона, сопровождалась внутренними волнениями, которые после заключения мира вели к бунту и переворотам. Следствием войны с Наполеоном стал заговор декабристов. После русско-турецкой войны в конце 1820-х произошло польское восстание, после Крымской – переворот сверху и отмена крепостного права. После русско-турецкой войны 1877-1878 – зверства нигилистов, а после японской 1905 – революция. Похоже, эта закономерность стала для русской истории традиционной, и уже теперь в царской империи проявляются грозные предвестники будущих потрясений».
Однако не оценивали ситуацию так расплывчато. Например, Берлинский «Местный обозреватель» (Lokalanzeiger) уже прямо заявлял, что речь идет «не просто о волнениях на почве дороговизны, а о политических выступлениях». С другой стороны была «Общая Северогерманская газета» (Norddeutsche Allgemeine Zeitung), которая не стремилась анализировать происходящее и очень аккуратно писала, что в России неспокойно.
Англичане же надеялись, что с новой властью демократов будет легче сотрудничать для достижения победы над Германией. Британские газеты всерьез писали, что российские события – это «смертельным ударом по военной морали Германии». Эту позицию высказывали Daily Mail и Manchester Guardian. Более того, Morning Post писала, что революционеры пытаются «избавиться от власти реакционеров, препятствующих их продвижению к победе».
В США тоже следили за русской революцией. Тогда Штаты еще не вступили в войну и пристально наблюдали за странами Антанты. Так 2 марта газета The New York Times опубликовала целый очерк о волнениях в Петербурге:
«...сперва казалось чудом, что революционеры без заранее подготовленного плана, без организации и при отсутствии лидера, сравнительно легко и за короткое время смогли достичь полной победы над властями. Но это объяснялось отказом войск выступить против народа и их внезапным переходом на сторону противников правительства…
Сцены, разыгрывавшиеся в это время на улицах, были весьма примечательны. Студенты, которых легко было отличить по их синим фуражкам и темной униформе, шли в ногу вместе с подразделениями суровых восставших солдат. К ним присоединялась разномастная публика – вместе с неопрятными рабочими в рваных армяках поверх традиционного крестьянского костюма – темной рубахи и высоких сапог – вышагивали плечо к плечу холёные офисные служащие и лавочники. Эта странная армия, собиравшаяся на углах улиц, маршировала с недавно полученными винтовками на плечах, чтобы пополнить ряды взбунтовавшихся войск».
Хотя в разных странах материал подавали по-своему, вся заграничная пресса сходилась в одном: революция в России – не была чьим-то коварным планом. Она произошла из-за некомпетентности власти и бессилия правительства даже перед самыми обыденными вопросами. 3 марта лондонская Times писала, что Петроградские события едва ли удивят тех, кто следил за событиями «внутри союзной нам империи в последнее время». Им вторили коллеги из The New York Times и парижской Le Temps. Поэтому можно сказать, что Февральскую революцию вскоре начали воспринимать как новую политическую реальность, с которой теперь нужно было считаться.