Никто и не заметит: абсурдный способ для ленивых моментально подтянуть «индюшачью» кожу на шее…
…Но ей все равно надо было глянуть одним глазком.
Они вышли наружу, на холодный осенний ветер.
Вторая часть кладбища, ставшая уже привычной, была вся темно-зеленая, будто под цвет травы. Это и есть трава? Может быть.
На главной аллее, отделанной голубой плиткой, деревья стояли черные, без листьев, как будто их кто-то поджег: они вспыхнули, как порох, и сразу же сгорели.
— Негоже деревья сжигать, — подумала Нина. — Жалко.
Она вдруг подняла голову, и Виктор чуть было не налетел на нее. Перед глазами мелькнуло белое — как в кино: волосы, лицо, словно всаженное в белое майское платье, белое лицо и белые руки и плечи. Ему стало страшно, жутко. То ли видение, то ли сон, то…
Он видел совершенно белое лицо, а какие-то белые руки безвольные торчали над ним, как привидения… Голова у него закружилась, и все поплыло…
Когда он очнулся, было уже светло.
Цветы уже убрали, и аллея лежала такая же, как и в темноте, безымянная, с черными, мертвыми деревьями. Только теперь они торчали не вокруг скамейки, а между пышных букетов.
«Посмотри!» — сказал голос Виктора и повел Виктора вслед за собой, туда, где аллее должна была встретиться новая, да так и не встретилась.
Впереди был ее конец, как шахта лифта, из которой уже не вернуть никакого света.
Там, в конце, было очень темно.
Тут было так темно, что Виктор впервые был по-настоящему испуган.
Голова у него кружилась, как в лодке на воде, и он не понимал, где же все-таки находится.
Он не мог понять, что это за город, и почему он так выглядит.
А потом произошло нечто совершенно неожиданное.
Белая рука, которая держала его за плечо, вдруг вскинулась, и огромный букет заполыхал ярким пламенем, и стало очень светло. И тут же вспыхнуло рядом еще одно такое же. И еще. И все четыре снопа света бешено мерцали среди черноты.
Виктор увидел высокую фигуру в белом. Это был все тот же мужчина, но не человек, а его призра