День 25 апреля 1986 года на 4-ом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции планировался как не совсем обычный. Предполагалось остановить реактор на планово-предупредительный ремонт. Перед остановкой были запланированы испытания одного из турбогенераторов в режиме выбега с нагрузкой собственных нужд блока. А на следующий день произошел взрыв в том самом 4-м энергоблоке.
Авария стала самой крупной техногенной катастрофой современности, через станцию за эти годы прошло 250-300 тысяч человек — их называли "Ликвидаторы". Среди них были не только опытные специалисты, но и совсем «зеленые» студенты и аспиранты. Насильно никого не сгоняли. Напротив, желающих поехать в Чернобыль спустя считанные недели после аварии было хоть отбавляй. Даже конкурсы приходилось устраивать на право стать Ликвидатором.
Одним из мест формирования отряда стал Московский энергетический институт. Набирали 25 человек, а желающих было больше сотни. Позднее 25 студентов сами себя назовут отрядом «Дозиметрист-86». Самой главной их задачей был дозиметрический контроль строителей, которые возводили защитные сооружения. Они производили контроль заражения, когда сотрудники возвращались с работ. Также проводился контроль объектов и делалось заключение, можно их использовать или нет.
Самое невероятное лето всей жизни
Ребята ехали на месяц, но некоторые уезжать не торопились, оставались на более продолжительный срок, а то и на полгода. Самое невероятное лето в жизни. Смесь невидимой, неощущаемой опасности и кропотливой работы, мальчишества и осознания единства со страной, необходимости твоей работы и абсолютно неподдельного коллективизма – так говорили о пребывании в Чернобыле вчерашние школьники.
«И энтузиазм советского комсомольца, конечно, присутствовал. И жажда приключений, замешанная на непуганности идиота, воспитанного в брежневскую, защищенную от всяческих невзгод, пору… И юношеское любопытство вперемежку с пренебрежением к возможной опасности… К тому же присутствовал и некоторый зародыш профессиональной гордости и ответственности за будущее дело — уж если я планировал работать в атомной энергетике, то кроме теории и светлых сторон этой отрасли надо было узнать и о проблемах. Вот ты говоришь: Я — ядерщик! Я — ядерщик!. А бросил ли ты хоть одну лопату урана в активную зону реактора», - говорит участник отряда «Дозиметрист-86» Владимир Дуленчук.
Одним из ликвидаторов стал доктор технических наук, профессор НИУ МЭИ, эксперт Аналитического центра при Правительстве РФ, Член Общественной палаты Москвы, Эксперт регионального штаба Народного фронта Евгений Гашо. Но 35 лет назад он был обычным аспирантом. И стал ликвидатором добровольно.
«Главные уроки Чернобыля - они в людях, которые были рядом. И на которых можно положиться. Они еще в том, что те незабываемые ощущения единства и важности нашей общей работы мы будем помнить всегда. И в том еще, что все это непременно нужно рассказывать детям…», - отмечает Евгений Гашо.
Чернобыль глазами студентов и аспирантов МЭИ. Воспоминания из книги Евгения Гашо и Николая Рогалёва "Чернобыль: треть века спустя".
Владимир Дуленчук:
"Мы собирались в дорогу. Кто-то из ребят взял футбольный мяч. Кто-то – гитару. Кто-то — катушечный магнитофон и катушки с записями к нему. Что нас ждёт впереди, мы представляли смутно, поэтому сразу определились, что с собой возьмём только те вещи, которые не жалко будет оставить там — в зоне. Потом мы получили спецодежду Штормовка и штаны. С резинками на запястьях и возле ступней. Молния закрывает ворот наглухо. Капюшон затягивается так, что незащищённым остается только лицо. Низ штормовки и верх штанов тоже затягиваются и плотно прилегают к телу. На штанах по два кармана с клапанами на пуговицах. Материал плотный, толстый, цвета хаки. По тем временам такая куртяха была жутким писком моды!"
"Из Киева в Чернобыль путь лежал по реке. Все как-то присмирели, и откуда-то набежавшие тучки превратили день из яркого и безоблачного в сумрачный и невесёлый. Когда высаживались на пристани в Чернобыле, я обратил внимание, что зрение моё как будто ухудшилось – какие-то помехи появились, какие-то черточки и крапинки, мелькающие перед глазами, навроде того, когда «снежит» на экране телевизора. Позднее где-то попадалась мне информация, что некоторые люди чувствуют повышение уровня радиации — как-то на зрении это сказывается".
"Особенно запомнилась чернобыльская столовая и ужин в ней. В столовой было множество снующих, голодных, раздраженных людей, которые прибыли на ужин с разных работ, в том числе и связанных с сильной радиоактивностью. Радиоактивную грязь таскали они без всяких ограничений. Мы поставили пару стульев на входе, организовав на скорую руку дозиметрический пост. Среди голодных старожилов было несколько попыток бузы и несанкционированного прорыва к вожделённой пище, но попытки бунта были в зародыше подавлены, не вызвав особого сопротивления – в чистоте и безопасности все и так были заинтересованы"
Николай Поздняков
"А ещё у нас на территории лагеря был открытый бассейн. Замерили уровень. Фонило не слишком сильно. Решили провести заплыв, а затем получше отмыться в душе. Каждый участник получил себе новое имя. Я был поименован Осьминогом. В качестве эстафетной палочки выступали трусы 64-го размера. Плыть в них не было никакой возможности. Приходилось их удерживать рукой, чтобы не соскакивали. Заплыв прошел на ура. Командир нашего отряда Саша Коваль как раз в этот вечер куда-то уезжал по неотложным делам. Вернулся – волосы дыбом, как узнал о наших спортивных начинаниях. Затем от греха подальше воду из бассейна слили, дабы не искушать слабых духом".
Юрий Марковцев
"Кормили очень вкусно и обильно. В основном (естественно) украинская кухня: борщи, пампушки, салаты. Необычным казался «витаминный стол»: в больших количествах очищенные овощи, особенно острые (для активизации иммунитета) – крупные головки лука, пёрышки чеснока. Пить можно было только минеральную воду. После месяца жизни на сильно солёной армянской воде на минералку не мог смотреть ещё несколько лет".
"Про декорации из фантастического фильма все писали ранее: мёртвый город без гражданских людей, носятся БТРы, все в спецодежде, в респираторах. Также было интересное ощущение наступившего коммунизма: бесплатная еда, одежда, которую бесплатно можно поменять в любой момент, если появилось пятнышко, которое фонит. Целый месяц деньги были не нужны. Представляю, какие они были бы активные, если ходили бы по «зоне»".
Александр Шепелев
"На выдаче белья была молодая привлекательная женщина, назову ее Галей. К трем часам ночи шахтеры довели девушку до истерики. По заведенному порядку, за бельем положено было подходить к специальному окошку. Усталые работяги, наплевав на порядки, хотели получить все и побыстрей, поэтому лезли нахрапом в дверь Галиной каптерки. Хрупкая молодая женщина и толпа орущих матом голых и злых мужиков, вот и не выдержала, сорвалась в истерику. Закрылась в каптерке и давай рыдать на мешках с бельем. Мужикам голышом ехать в расположение совсем не хотелось, они и пришли за мной, попросив сделать что-нибудь. Оставив ее дальше лить слезы на мешках, сам встал на раздачу белья. Технология простая - набираешь из заранее подписанных по размерам мешков белье, одежду, обувь и выдаешь. Следующим оказался пожилой, маленький и сухонький мужичок. Начав ему набирать, я понял, что все пошло как-то не так. Носки – да, кальсоны... – нет. Вместо них у меня в руках были женские панталоны с резиночками по низу... Мда. Пришлось выкручиваться на ходу: «Дед, тебе крупно повезло, смотри, специальные станционные трусы достались, что бы радиоактивная пыль на твои бубенчики не попадала, счастливчик! Или на кальсоны поменяем?». Апофеоз наступил минутой спустя: в окошко протиснулся неслабый детина и густым басом вопросил: «А еще такие противорадиационные трусы есть?».
"Новый год у нас получился замечательный. Товарищи офицеры в выпивке были сдержаны, предпочитая весело балагурить, чем заглядывать в стакан. И это было приятно. Боевые офицеры, прошедшие Афганскую войну, и умеренность в выпивке — такое достойно уважения. Мы и пели, и танцевали, весь этот праздник был чем-то неуловимо похож на праздники, виденные мною в фильмах про войну. Может, в нем была чистота? Не знаю. Но ощущения того Нового года со мной и поныне".
"В первых числах января арестовали директора «Сказочного» Якова Лернера. На первый взгляд, очень добрый и улыбчивый человек, всегда стремящийся помочь приезжающим ликвидаторам, оказался банальным вором – через санпропускник «Сказочного» и Чернобыля получал различные промтовары, вывозил их грузовиками и реализовывал в чистой зоне через сельские магазины. Вот такая родная мать, которая война".
Евгений Гашо
"Иногда казалось – вокруг обычная жизнь, только не слышно детского смеха, люди ходят в серых и белых робах, БТРы по улицам катаются. Артистки Киевского варьете приезжали. А ещё яблоки… Все сады – в яблоках. Собирать и есть некому. Забавное ощущение того лета – домики пионерлагеря «Сказочный», но без детей, с веселым бородатым народом в спецовках".