Олег заявился на распродажу шуб вместе с женой. Но это только добавило остроты в ситуацию, и не изменило никаких Люсиных планов. Напрасно! Ведь для Люси Лисичкиной использование обличительной тактики прямо на распродаже шуб потребовало бы от неё очень странной и потешной техники доказательств и оговоров… и самоопровержений - тут сам упрёк выглядел бы усложнённым, и одна эта усложнённость уличила бы Люсю в том, что её мораль дышит на ладан.
- Может, сначала купить шубу, а потом безжалостно прикончить Олега своим доказательством?, - подумала она именно в тот момент, когда длинные руки жестко выдернули у неё из-под мышки сумочку, причинив боль плечу ремешком, как бичом.
- Караул! Держите! Моя сумочка! Там сто тысяч! – завопила Люся на весь мир и кинулась за злодеем.
Но… драматизм! Банда грабителей устроила все профессионально: кого-то сразу схватили и повалили в дверях, устроили суматоху и заблокировали выход из клуба. Когда, почти сразу же разобрались – оказалось, что схватили не того, а тот, который злодей, уже скрылся.
Люся пришла домой только через три часа после ограбления.
Она пришла из райотдела полиции и устроила Агееву истерику: увидав, что он отдыхает и наслаждается телевизором.
В райотделе, возможно, Люся и вытерпела по необходимости какие-то насмешки, и замечания, но дома, её терпение закончилось.
Потерпевший – всегда виноват в чём-то, за то что, он что-то... Люсю там ещё упрекнули за то, что она неправильно себя вела, не всё учла - вот у неё и похитили сто тысяч рублей; а сумочку, ей обещали вернуть и найти грабителей. И, конечно, успокаивали, пока она писала заявление по причине её ограбления и о привлечении организаторов продажи шуб к пособничеству грабителей.
Но, позже всего, когда Люся тихонько открыла квартиру своим ключом… (а надо отдать ей должное, что как у правильного делового человека, у Люси сотовый телефон и ключи от квартиры никогда в сумочке не ночевали), она увидела Агеева, который безмятежно наслаждается диваном, пивом из бутылки и футболом из телевизора.
Наверно у Люси сдали нервы и она, устроила истерику, поэтому закричала и заплакала:
- Где ты был! На меня там напали бандиты! А полиция – полный ноль! Сделай что-то! Сто тысяч: это, что-то! У меня их натурально вырвали из сердца! А ты тут лежишь?
И Люся, прямо в одежде, в курточке, уселась в комнате прямо посреди комнаты и разрыдалась.
Тогда Агеев приподнялся с дивана рявкнул на Люсю и на её рыдания:
- Кончай на меня орать! Ты сама утром деньги на кухне оставила... Иди и забери их с кухонного стола! И не устаивай мне истерик!
Люся, после его слов затихла, поднялась с пола и ушла на кухню… Но, через несколько минут, шаман Агеев почувствовал, что-то не ладное. Не может быть так, как не может оно быть… Он не услышал из кухни ни одного звука… Одно молчание… Ему стало не по себе.
Агеев тихо проник в кухню: Люся сидела, очень натурально на табуретке, ручки сложила на коленках, и глазами гипнотизировала пачку денег…
Агеев помахал рукой у Люси перед носом – она не среагировала, ни звуком, ни взглядом. Тогда он переложил пачку денег с одного края стола, на другой.
Люся как сидела замороженной, так и осталась. Тогда Агеев спрятал деньги в кухонный столик – реакции ноль. И Валера понял, что Люся сошла с ума.
Если ты шаман, а у тебя больной с реактивным психозом, то не лезь не в свои дела. Агеев так и сделал: позвонил своему другу, главврачу областной психиатрической больнице, самому Чернову, и тот прислал неотложку с санитарами.